– Ну, на самом деле, – он сжал мои запястья, – мы его вернули. Эмерик и Марсель нашли лодку при помощи «Зодиака» сегодня утром, как только шторм стих. Но дело не в этом. Я лишь… – он положил теплую ладонь на мою щеку, чем очень меня удивил. Антони никогда не позволял себе подобных вольностей. Интимное прикосновение тотчас пробудило во мне голод совсем другого рода. На меня, словно бьющиеся о скалы волны, вновь нахлынул его запах. Слух притупился.
Казалось, голос Антони доносился откуда-то издалека. Он сказал:
– Я знаю, что не смог бы примириться с самим собой, если бы с тобой что-то случилось. Я никогда не прощу себя за эту прогулку. Это было глупо. Какой же я дурак…
Он говорил что-то приятное. Надо ему ответить, утешить его. Поцеловать. Я покачала головой, не понимая, с чем именно не согласна: с тем, что он назвал себя дураком, или с охватившим меня желанием его поцеловать. Я открыла рот, чтобы ободрить парня, ставшего моим другом, но слова застыли в горле. Его чуть приоткрытые губы казались такими нежными, манящими. За белыми ровными зубами скрывался теплый, влажный язык. По моему телу пробежала волна тепла, и я вдруг услышала настойчивый призыв, который никогда не звучал в моей голове прежде.
Антони убрал руку с моей щеки, сел на диван и уперся локтями в колени, закрыв лицо руками. Потом застонал, словно от боли. Наверное, ему и правда было больно. Он проговорил сквозь пальцы:
– А хуже всего то, что я совсем ничего не помню. Мне так жаль. Даже не знаю, как нам удалось выбраться из этой передряги. Я помню, что потерял управление лазером и пытался поставить его на воду. Я хотел позвать на помощь, но рация, как назло, не работала. Я разозлился и швырнул ее в море. Дальше – сплошная темнота, а потом я вдруг увидел твое лицо, но, наверное, у меня была галлюцинация, ведь это невозможно. Должно быть, мне приснилось, что мы вместе, – его слова лились сплошным потоком, говорил он с более выраженным акцентом, чем обычно, и это возбуждало. Голос его казался мне очень музыкальным. Все, что было связано с Антони, неожиданно стало таким чудесным, таким прекрасным. Таким сексуальным.
Я села рядом с ним, положила руку ему на спину и тотчас поняла, что допустила ошибку: от его спины веяло таким теплом, что я опять сбилась с мысли. И этот запах… Что же мне ему сказать? Черт. Нет, «черт» не подойдет. Что-то ласковое. Сосредоточься. Скажи ему что-то, что поможет ему разобраться в случившемся и развеет все его сомнения. Но в голове возникали одни вопросы. Поверит ли он мне, если я скажу, что смогла до него доплыть и отнести на берег? Подвиг, который я совершила, был выше человеческих сил. Может, сказать, что случилось чудо? Или притвориться, что я тоже ничего не помню?
Антони повернулся ко мне, изучая мое лицо своими карими глазами.
– Что с тобой случилось? А со мной? Почему я очнулся на лодочной станции?
Я открыла было рот, собираясь как-то внятно ответить, но так и не нашла нужных слов. Я тонула в совершенстве его лица. Его губы были чуть приоткрыты. И эта щетина… Мне так хотелось, чтобы он потерся ею о мою ладонь и мое лицо. Мой разум словно разделился надвое: одна его часть страстно желала Антони, а другая пыталась что-то ему сказать. Он ждал. Шло время. Антони опустил взгляд и посмотрел на мои губы. Этого было достаточно.
Я подалась вперед и поцеловала его.
И он тотчас ответил. Мы поднялись, Антони схватил меня за затылок и прижал к себе. Пальцы его переплелись в моих волосах у основания черепа. Сквозь окутавшую меня пелену я услышала нежный стон, раздавшийся откуда-то издалека. Интересно, это я стонала от удовольствия или он – от боли? Поляк целовал меня так, будто нуждался в этом больше, чем в воздухе, как человек, который изголодался по ласке и никак не может насытиться, а я отвечала ему, как умела. По моему телу пробежал электрический разряд. В животе вспыхнул огонь и вихрем промчался по рукам и ногам до самого затылка.
Конечно, мне доводилось целоваться, но прежде я никогда не испытывала ничего подобного. Поцелуи из прошлого казались мне совсем не такими, фальшивыми. Я подставляла губы мальчишкам лишь потому, что не хотела их расстраивать, ведь так принято. В то время я считала, что все девчонки в моем возрасте ведут себя одинаково, поэтому и не отказывала парням в поцелуях. Мне же они были не особенно интересны. Но не в этот раз.
Поцелуи Антони опьяняли. Я тонула в его запахе. Я положила ладони ему на лицо и, коснувшись его щетины, затрепетала. Обвив его шею руками, я прижала его к себе и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Я хотела занимать столько же места, сколько и он. Хотела слиться с ним воедино. Я прижалась к нему всем телом от груди до коленей.
Он вдруг оторвался от меня и отстранился, тяжело дыша. Я перевела дыхание.
– Тарга, так нельзя. Это безумие. Ты так юна… Слишком юна, – он убрал мои руки со своей шеи и решительно сделал шаг назад, отказываясь от объятий.
Однако это нисколько не ранило мои чувства. Что с того, что мне отказали? Все, чего я хотела, – это быть с Антони. Мной вдруг овладела абсолютная уверенность, что я смогу им обладать. Сирена внутри меня знала, что стоит мне лишь пожелать, и он не устоит. Ничто его не спасет. Антони будет моим. Кожу начало покалывать. В воздухе витал новый запах: мускусный, нежный, женский. Мой запах.
– Я хочу тебя, – услышала я собственный голос. С каких это пор я так осмелела?
Мои руки сами собой потянулись к Антони. Я положила ладони ему на грудь. Он застонал, и мускулы его челюсти задрожали, когда он стиснул зубы. Я слышала, как они скрипят. Ноздри его раздувались.
Я невольно отметила, что мой голос чуточку изменился. В нем ясно звучала одинокая скрипка. Это был голос русалки. Я заглянула вглубь себя и попыталась дотянуться до других струн. Оставалось сказать лишь несколько слов. Это будет совсем нетрудно. Я открыла рот, намереваясь завершить начатое.
– Меня уволят, Тарга, – выдавил Антони. Голос его казался резким и грубым.
Я замерла. Невероятным усилием воли мне удалось заглушить скрипки и сделать шаг назад. Я с трудом заставила себя убрать руки с его груди. Кожу перестало покалывать. Инстинкт велел мне немедленно соблазнить Антони, а разум громко кричал, призывая остановиться. И как моей маме удавалось устоять в этой битве двух начал? Она никогда не говорила, что это настолько трудно. Я тяжело сглотнула, усмиряя голос, которым чуть было не воспользовалась, чтобы заманить Антони в свои сети. В горле пересохло, будто его засыпали опилками. Мне был нужен стакан воды. Да что там стакан – целое ведро. А еще мне очень хотелось принять душ.
– Мне пора, – сказала я и, сделав несколько коротких шагов, оказалась у двери.
– Нет, Тарга. Постой… – прохрипел Антони.
Прежде чем он успел сказать еще хоть что-то, я выскочила из его апартаментов и побежала по коридору.
Глава 15
Приняв душ и залпом проглотив литр воды, я устроилась в гостиной и ждала, когда проснется мама. Конечно, мне очень хотелось ее разбудить и поведать о том, что случилось в номере Антони, но она всю неделю работала на износ, а потому нуждалась в отдыхе. Я посмотрела на часы. Почти семь утра. Немного послонявшись из угла в угол, я решила погулять по особняку, чтобы скоротать время.
Я поднялась по лестнице на следующий этаж и стала бродить по коридорам и зонам отдыха, разглядывая украшавшие их картины, скульптуры и старинную мебель. Здание по-прежнему казалось мне пустым. Я ходила по нему бесцельно, прокручивая в памяти события, происшедшие в апартаментах Антони. Стоило о них вспомнить, как у меня снова закружилась голова. Долгие годы я спрашивала себя, что со мной не так. Неужели все это время влечение просто дремало, ожидая своего часа, точь-в-точь как гены русалки? Связано ли одно с другим? Мое отношение к Антони так сильно и неожиданно изменилось, что иного объяснения я не находила. При одной мысли о нем в животе с шумом проносились стрекозы, безжалостно царапая острыми крыльями ребра и диафрагму. Руки дрожали, как если бы я только что пробежала полтора километра. И все же это лучше, чем совсем ничего не чувствовать, правда? Сейчас, когда Антони не было рядом, на меня навалилась такая слабость, будто желание обладать им вышло из-под контроля и окончательно подчинило меня себе.
Я поняла, что не знаю, где нахожусь. Передо мной простирался облицованный деревом коридор. В воздухе витал затхлый запах старости. Пол здесь тоже был деревянным, а стены – обшиты панелями. Этот коридор был совсем не похож на все остальные, которые я видела в особняке Мартиниуша. Совсем рядом в стене я заметила нишу с камином и небольшой тиковой дверью. Сгорая от любопытства, я открыла ее, увидела ведущую наверх лестницу, поднялась по ней к следующей двери, такой же узкой, как и та, что попалась мне первой, – и оказалась еще в одном, неожиданно узком коридоре. Похоже, в отличие от других, его никогда не реставрировали. Все в нем выглядело аутентично. Я направилась по этому коридору в произвольно выбранном направлении и, проходя мимо окна, обнаружила, что он расположен на верхнем этаже особняка. В его конце виднелись двустворчатые двери. Они оказались приоткрытыми. Изнутри доносилось тихое потрескивание огня. Мне вдруг ужасно захотелось узнать, как выглядит эта комната и кто в ней сейчас находится. Видимо, во мне разыгралось то самое любопытство, которым так славилась моя мама.
Не дойдя до входа несколько шагов, я с удивлением услышала ее голос и остановилась. Ну и дела! Вот чем она занимается, вместо того чтобы мирно спать в своей постели!
– Уверена, погружение будет совсем не трудным. Корабль обнаружили в очень удобном месте. Я не предвижу никаких проблем, – говорила она.
– Насколько я понимаю, – ей отвечал не кто иной, как Мартиниуш своим теплым баритоном, – для вас, Майра, проблем почти не существует. Ваша биография говорит сама за себя. – Разумеется, мама оставила комплимент без внимания – чего еще ждать от русалки? Немного помолчав, старик продолжил: – Пока вы здесь, можете воспользоваться моей библиотекой и прочесть любую из этих книг. У меня много англоязычной литературы по истории мореходства, если эта тематика вам интересна.