– И в нежном возрасте я понимал, что все это выдумки, но однажды, будучи взрослым мужчиной и бизнесменом, наткнулся в семейном архиве на дневник пани Александры, матери Матеуша. И в нем, в частности, она писала, что была очень обеспокоена, когда сын вернулся из Вест-Индии с таинственной незнакомкой и объявил, что намерен на ней жениться. В те дни вся семья жила в одном доме. Как видите, пани Александра имела возможность пристально наблюдать за тем, как строилась семейная жизнь ее сына и Сибеллен.
Я поняла, что книга, над которой Мартиниуш скрестил пальцы, и есть тот самый дневник. Во мне тотчас вспыхнуло и разгорелось любопытство – словно кто-то резко отпустил туго натянутую веревку. Мне стало интересно, позволит ли нам старик заглянуть в дневник, но тут я сообразила, что написан-то он на польском языке, и как-то сразу поникла.
– Разумеется, – продолжал Мартиниуш, – молодые были безумно влюблены друг в друга, а пани Александра больше всего на свете желала сыну счастья. Но ее очень тревожило, что у будущей невестки нет ни родственников, ни наследства, ни личных документов. Ей казалось странным, что Сибеллен рассказывала о себе весьма неохотно. Если верить тому, что написано в дневнике, девушка была удивительно хороша собой: длинные непослушные черные волосы, ярко-голубые глаза, бледная кожа… Прямо как у вас, юные леди, – многозначительно добавил Мартиниуш. – Известно, что Сибеллен вела себя довольно сдержанно со всеми, кроме Матеуша и своих детей, но мало-помалу охладела и к тем, кто был так дорог ее сердцу. Пани Александра отмечала, что ее невестка стала проводить чрезмерно много времени у моря, особенно после того как у нее родились близнецы.
Я стрельнула глазами в маму. Лицо ее оставалось бесстрастным, точь-в-точь как у носовой фигуры.
– Дед говорил мне, что в то роковое путешествие Матеуш и Сибеллен отправились вместе, но согласно дневнику пани Александры, ее невестка исчезла накануне, утром. Матеуш был сам не свой, однако не стал обращаться к властям и не послал слуг обыскивать береговую линию и окрестности. Нет. Вместо этого он собрал верных людей, умевших управляться со снастями, и вышел в море в надежде отыскать любимую супругу. Корабль покинул порт ночью. Вскоре разразился ужасный шторм. Матеуш взял с собой одного из близнецов, Эмуна-младшего. В дневнике сказано, что он полагал, будто сможет найти Сибеллен быстрее, если отправится на поиски вместе с мальчиком. Странное поведение для отца, не правда ли? – подняв брови, Мартиниуш вопросительно посмотрел на маму.
Она не шелохнулась.
– Пани Александра отмечала ранее, что Эмун-младший был очень привязан к матери. И, кажется, она отвечала ему взаимностью. Видимо, Матеуш решил, что этой ниточки будет вполне достаточно, чтобы заманить Сибеллен на корабль. Пани Александре действия ее сына казались совершенно неразумным, как, собственно, и мне, когда я впервые читал ее дневник. Ускользали побудительные мотивы… Но теперь, встретив вас… – старик вдруг замолчал. Наверное, он надеялся, что кто-то из нас сейчас вставит слово. – Итак, – продолжил он, – с тех пор никто никогда не видел и не слышал ни о корабле, ни о тех, кто был на его борту.
В камине по-прежнему весело потрескивал огонь, а воздух в кабинете буквально искрился от напряжения. Мама по-прежнему хранила молчание. И не шелохнулась. Я была абсолютно уверена, что она и глазом не моргнула с тех пор, как Мартиниуш начал свой рассказ.
Старик выдержал паузу, излучая спокойствие и безмятежность, а затем продолжил повествование.
– Причина и обстоятельства исчезновения «Сибеллен» должны были оставаться в секрете, поскольку на кону стояли страховые выплаты. Эту ситуацию пани Александра описывает лишь в общих чертах, однако упоминает, что ее супруг тайно встречался с моряками, которые подписали контракт, но не ушли на корабле в ту роковую ночь. Вне всякого сомнения, он вычеркнул их имена из списка членов экипажа, чтобы страховщики ничего не заподозрили, и пообещал выплатить им компенсацию из этих средств в обмен на молчание. Если бы в страховой компании узнали, что корабль покинул порт в грозовую ночь ради того, чтобы разыскать пропавшую супругу Матеуша, Новаки, вероятно, не получили бы ни гроша.
Мама наконец заговорила:
– Стало быть, «Судоходная компания Новака» виновна в страховом мошенничестве?
Я ахнула, услышав в ее словах плохо завуалированную угрозу. Попытка запугать Мартиниуша делу явно не поможет.
– Дорогая, срок исковой давности истек много лет назад. Этой страховой компании давно не существует. Если не ошибаюсь, она обанкротилась в 1930-е, вскоре после обвала фондового рынка.
Мамино лицо снова сделалось непроницаемым.
Вытащив папку, Мартиниуш раскрыл ее и достал два пожелтевших документа, каждый из которых был обернут в плотный полиэтилен, чтобы избежать повреждений. Первый представлял собой карандашные наброски носовой фигуры, позволяющие рассмотреть ее с разных ракурсов, а также изображения русалки в полный рост и крупные планы ее лица. Старик протянул бумаги моей маме. На мгновение они повисли в воздухе, прежде чем она их взяла.
– Скульптор предложил Матеушу рассмотреть эти эскизы в то время, когда корабль еще строился.
Мы уставились на карандашные наброски. Я готова была поклясться, что неведомому мастеру сто пятьдесят лет назад позировала моя мама! Она взяла в руки следующий лист. Здесь скульптор изобразил русалку в цвете, а в остальном второй рисунок почти не отличался от первого. Скорее всего, нарисовали их в одно и то же время… Интересно, мастер в какой-то момент передумал и решил не раскрашивать носовую фигуру – ведь мы видели ее именно такой – или она утратила краску со временем, долгие годы подвергаясь воздействию морской воды? Я не знала этого наверняка. Глаза, что смотрели на нас с цветного эскиза, имели сверхъестественный ярко-голубой цвет, волосы были иссиня-черными, а кожа – бледной.
– Сколько человек видели эти наброски? – тихо спросила мама.
– Документы, которые вы держите в руках, всегда хранились в моей личной коллекции, а не в архивах семьи Новаков. Их видели мои супруга и сын, но вы ведь помните, что обоих давно нет в живых. Уверен, многие наши бывшие сотрудники знают об их существовании, но могу вас заверить: рисунки много лет не видела ни одна живая душа. Я когда-то собирался оформить их и выставить на всеобщее обозрение, но у меня так и не поднялась рука…
Мама заметно напряглась, но Мартиниуш уже доставал следующий документ. В отличие от предыдущих, он не был старинным. Старик держал в руках распечатку новостной статьи с фотографией и подписью.
– Представьте себе мое удивление, когда, находясь в поисках лучшей поисково-спасательной команды на свете, я вдруг наткнулся на это, – он протянул нам статью.
Я прочла заголовок: «Команда „Синих жилетов” спасает безнадежно затонувшее судно и возвращает владельцу фамильные драгоценности» и сразу узнала фотографию. Снимок был сделан меньше года назад. Саймон пожимал руку женщине в большой шляпе и широко улыбался, обнажая все свои тридцать два зуба. Кроме него были запечатлены также Тайлер, Эрик и Майка. А рядом с Саймоном со скучающим видом стояла – кто бы вы думали? – моя дорогая матушка. Надпись под фотографией гласила: «Леди Маргарет Стоу в полном восторге: ей только что вернули брошь, принадлежавшую ее матери. Фамильная драгоценность была утеряна в результате нелепого несчастного случая, постигшего ее роскошный катамаран».
Я хорошо помнила этот контракт. Несчастный случай? Как бы не так. Просто капитан-алкоголик уснул на работе.
– Затем, – продолжал Мартиниуш, – я зашел на сайт «Синих жилетов», ознакомился с фотографиями участников команды и снова увидел вас. Было ясно как день, что с экрана на меня смотрят глаза Сибеллен.
С этими словами старик достал из папки еще одну страничку – Мартиниуш распечатал фотографию мамы с сайта «Синих жилетов». Она была запечатлена в униформе. В тот день ей и ее коллегам организовали профессиональную фотосессию. Никакой улыбки, чисто формальная поза – а большего и не требовалось.
– Сибеллен, – Мартиниуш произнес это очень тихо, но так эмоционально, что мы обе подняли взгляд. Когда я увидела выражение его лица, сердце мое сжалось. Старик смотрел на нас с искренним изумлением. В глазах Мартиниуша не было слез, но они блестели. Казалось, будто сердце его разбито, но в то же время преисполнено радости.
Его голос дрогнул:
– Вы дома.
Глава 18
У меня перехватило дыхание. Здесь явно что-то не сходилось. Неужели моя мама – та самая, давно пропавшая без вести Сибеллен? Но ведь это невозможно. Майра Мак’Оли – моя мама и любимая жена ныне покойного Нейтана Мак’Оли. И только. Других детей у нее нет. Она сама мне не раз говорила, что я ее первый и единственный ребенок.
– Нет-нет, вы ошибаетесь, – донесся сквозь вихрь моих мыслей голос мамы. Звучал он очень мягко. Не припомню, чтобы она хоть раз разговаривала таким тоном с кем-то, кроме папы и меня. – Я не Сибеллен.
– Прошу вас, не отрицайте, – Мартиниуш откинулся на спинку кресла и выставил вперед ладони. – Почему вы убеждаете меня, что это не вы, даже после того, как я показал вам эскизы?
– Потому что это правда. Никакая я вам не прапрапра-да-сколько-можно-бабушка. Как ни жаль, но такова реальность.
Мартиниуш смотрел на мою маму так, словно не мог понять, почему, несмотря на все представленные им доказательства, она отрицает очевидное. Наверное, сейчас мама назовет его безумцем и бедный старик засомневается в собственном здравомыслии. Мы не можем раскрыть Мартиниушу нашу тайну, разве нет? Какое оправдание мама выдумает на сей раз? Мы стояли перед Новаком на двух ногах, но наши волосы были мокрыми. И нам не пришло в голову хотя бы в целях конспирации воспользоваться одной из его лодок, чтобы добраться до носовой фигуры. Отпираться было бессмысленно: Мартиниуш нас раскусил.
Кажется, он хотел что-то сказать, но мама его опередила:
– Мы можем жить очень, очень долго. Это правда. Но я слишком молода.