ма она говорит, что терпеть не может подводные погружения, а я убежден, что это притворство. Судите сами: разве способен специалист такого уровня ненавидеть свое призвание? Увидеть ее в деле – это что-то с чем-то.
– Неужели? – поинтересовался Мартиниуш таким тоном, будто рассказ Саймона о заслугах моей мамы стал для него настоящим открытием, а затем хитро стрельнул глазами в нашу сторону. Мама прикрыла рот салфеткой, пряча полуулыбку. Я едва удержалась, чтобы не расхохотаться от разыгравшегося на моих глазах спектакля, и с наслаждением принялась за ростбиф с подливкой.
На пристани я не раз встречала маминых коллег, возвращавшихся с добытыми за день трофеями. Волосы у меня всегда были мокрыми. Чтобы ребята ничего не заподозрили, я говорила им, что ходила купаться. «Синие жилеты» качали головами и сравнивали меня с мамой, а я отвечала, что вовсе не собираюсь становиться дайвером.
Майка научил меня правильно сортировать артефакты и клеить на них ярлычки, чтобы я могла принести пользу команде. Многое из того, что «Синие жилеты» поднимали со дна моря, требовало консервации, а до нее должно было какое-то время оставаться в соленой воде. Такие предметы они относили в специальную лабораторию, где их очищали и вносили в каталог.
Я не раз поздравляла себя с тем, что вполне успешно избегаю мучительных, совершенно сбивающих меня с толку разговоров с Антони, как вдруг, спустя три недели после нашей последней встречи, ему наконец удалось меня подкараулить.
Я знала, что рано или поздно он застанет меня врасплох, но, ей-богу, лучше бы это произошло в какой-нибудь другой день. Антони подловил меня в тот самый момент, когда я закончила уборку в море и тащила рыболовную сеть, набитую мусором, к старенькому, прямиком из шестидесятых, самосвалу, который я взяла в гараже «Судоходной компании Новака». Мне всегда удавалось обернуться примерно за час, прежде чем кто-либо успевал хватиться машины. Впрочем, бояться было нечего, мне ведь никто не запрещал пользоваться транспортом. Я лишь старалась привлекать к себе как можно меньше внимания, практически вжилась в роль призрака.
Я тянула за собой здоровенную сеть, полную всякого барахла, и в этот момент к излюбленному мной маленькому пляжу среди камней подъехал автомобиль. Узнав в нем джип Антони, я тяжело сглотнула и отметила, в каком направлении дует ветер. Может, хоть он поможет мне сохранить ясность мыслей и чувств. Я взяла себя в руки и подготовилась выслушать поляка, что бы тот ни сказал.
Мне здорово повезло, что я успела выйти на сушу, одеться и напялить на нос солнцезащитные очки. А ведь с тех пор, как я снова приняла человеческий облик, не прошло и пятнадцати минут. Теперь, когда гены сирены начали работать, мой организм претерпел столько изменений, что это сильно отразилось и на моей внешности. Волосы из темно-русых стали иссиня-черными, точь-в-точь как у мамы, и росли с поразительной скоростью. В глазах появилась яркость, которой не было прежде, а светло-голубой оттенок радужной оболочки сменился бирюзовым, что также придавало мне сходства с мамой. Правда, ее глаза были скорее голубыми, чем зелеными, а мои – цвета морской волны. Кожа моя, бледная, матовая, гладкая – шрамики, веснушки, прыщики исчезли без следа, – немного светилась. Ее переливы были едва различимы, но некоторые все-таки замечали что-то необычное, ведь, судя по моим наблюдениям, теперь на меня глазели гораздо чаще, чем я привыкла. Кажется, я только сейчас осознала, что не слишком похожа на себя прежнюю, на ту девчонку из Канады, что выгуливал Антони по Гданьску. Увидев, что он выключил мотор, я с трудом подавила подступавшую к груди волну паники. Заметит он происшедшие во мне перемены или нет?
Я бросила сеть, наскоро собрала волосы в небрежный пучок и, вытащив из заднего кармана шорт бандану, повязала ее на голову, словно домохозяйка пятидесятых – косынку. Полотенцем я, понятное дело, не воспользовалась, а высохнуть после купания не успела, поэтому длинная моя футболка тотчас промокла под мышками, на груди и в районе лобка. В общем, видок у меня был так себе, но я напомнила себе, что в нынешней ситуации это будет мне только на руку. Я снова ухватилась за сетку с мусором и выволокла ее из воды.
Выйдя из машины, Антони закрыл дверцу и неспешно направился ко мне. На нем были солнцезащитные очки-авиаторы, которые в сочетании с недавно подстриженными волосами придавали ему сходство с военным летчиком. Одет он был в белое поло с логотипом «Судоходной компании Новака» и вышитым на груди гербом с изображением русалки, в элегантные красные шорты и темно-синие яхтенные туфли. За время пребывания в Польше я привыкла к тому, что европейские парни всегда и везде стараются выглядеть этакими офисными клерками, в отличие от ребят из Канады, отдававших предпочтение стилю гранж с его рваными футболками и штанами с чересчур низкой посадкой. Не потому ли Антони всегда казался мне таким статным, таким собранным? Куда мне до него…
Когда поляк подошел поближе, у меня вдруг защемило сердце. В эту минуту я осознала, как сильно соскучилась по моему польскому другу.
– Чем ты тут… – он снял очки и вытаращил глаза. – Я-то рассчитывал застать тебя за чтением книги в шезлонге или плещущейся на мелководье! Уж точно не ожидал увидеть, как ты тащишь по песку рыболовную сеть с мусором. Сколько она весит? Наверное, не меньше четырех тонн. Ну, серьезно. Чем ты тут занимаешься? – Антони перевел взгляд с сети на меня и внимательно осмотрел с головы до пят – прямо-таки просканировал! – Выглядишь, кстати сказать, потрясающе. В чем причина? Ежедневные тренировки? Ты ведь знаешь, что у нас есть спортзал, да?
Притворившись, что сеть для меня слишком тяжела, я перестала ее тянуть.
– Ты так и будешь стоять как вкопанный и глазеть на меня или все-таки поможешь?
Поляк зацепил очки за ворот поло и взялся за край сети. Общими усилиями мы дотащили ее до самосвала. Казалось, еще чуть-чуть, и мусор начнет вываливаться наружу.
– Тарга, ты в своем уме? Как ты умудрилась собрать столько всякого хлама в одиночку? – Антони махнул рукой в сторону самосвала.
– В море полным-полно всякой дряни. Или ты не заметил? – В эту минуту мне показалось, что я впервые с момента нашей встречи задела друга за живое.
– Конечно, заметил, – с явной обидой ответил он. – Меня это тоже расстраивает. Каждое лето я собираю команду волонтеров, которые помогают мне навести тут порядок. А что задумала ты? Неужто решила очистить все польское побережье своими руками?
Хорошо, что Антони решил, будто я собираю мусор, разбросанный на пляжах – забота об экологии и все такое, – а не таскаюсь с рыболовной сетью по морскому дну. На самом деле больше всего мусора скапливалось под водоворотами. Мой хвост отличался высокой чувствительностью, и с его помощью я без труда находила на поверхности места, где встречные течения сталкивались, создавая огромные воронки, которые и затягивали внутрь себя плавающие в море отбросы.
– Если потребуется, – ответила я с улыбкой. – Слушай, мне пора. Надо успеть загнать самосвал обратно в гараж. Свалка закрывается в три часа. Спасибо за помощь, – я направилась к водительскому сиденью, надеясь, что поляк не станет капать мне на мозги из-за того, что я сажусь за руль, не имея международных водительских прав. По крайней мере, в Польше, как и в Канаде, правостороннее движение.
Антони пошел за мной.
– Тарга, – искренность, прозвучавшая в его голосе, заставила меня остановиться. Что-то мне подсказывало, что отсутствие у меня водительских прав едва ли занимает мысли моего друга. – Я знаю, ты меня избегаешь, но, пожалуйста, дай мне хотя бы минуту и позволь с тобой поговорить.
Я сняла очки, потерла саднившую переносицу и вопросительно посмотрела ему прямо в глаза.
– Ну. Говори.
Как человек я понимала, что у меня нет никаких причин грубить моему другу, но сидевшую внутри меня сирену это нисколечко не волновало. При виде Антони мое сердце устремилось ему навстречу, едва не выпрыгнув из груди. Но русалки покоряли мужчин отнюдь не вежливостью. Перестав быть жизненной необходимостью, хорошие манеры отнимали у меня слишком много времени и сил.
Когда наши взгляды встретились, Антони изменился в лице.
– Ты… выглядишь иначе.
Это явно не было вопросом, поэтому я не стала придумывать дурацкое оправдание и промолчала. В этот момент внутри у меня все сжалось.
– Как тебе удалось еще больше побледнеть с тех пор, как ты приехала? По-моему, ты целыми днями торчишь на солнцепеке. – Он окинул взглядом мои ноги. – Да, ты явно не сидела в номере.
– Ты пришел сюда, чтобы обсудить цвет моей кожи?
– Конечно, нет, – вздохнул Антони. – Прежде всего я хотел сказать, что тебе не стоит избегать меня, как прокаженного. Кроме того… – он замолчал, подбирая слова. – Все это очень глупо. Я понял, что ты меня разыграла, чтобы покрасоваться перед подругами. Но ведь ты извинилась. Может, забудем об этом и снова станем друзьями? Я очень скучаю по прогулкам с юной уроженкой далекой Канады.
А вот это было больше похоже на настоящего Антони. Того самого, с кем меня связывали платонические отношения. Того Антони, с которым я провела всю первую неделю жизни в Польше. Жаль, что от моих прежних чувств к нему не осталось и следа. Те, что бушевали во мне сейчас, казались гораздо сложнее и запутаннее. Я сделала глубокий вдох. В душе потеплело, и защитные рефлексы ослабли. Как же я была благодарна ветру за то, что тот уносил запах Антони прочь.
– Разве ты не сердишься? Я поступила с тобой некрасиво.
Он пожал плечами:
– Я ведь тоже когда-то был подростком. Все мы в прошлом совершали дрянные поступки.
Я с трудом подавила смех. Никогда не слышала, чтобы Антони произносил слово «дрянной». Из-за его акцента прозвучало оно очень забавно.
Он вскинул брови.
– Друзья?
– Друзья, – согласилась я. – Но ты ведь знаешь, что операция по обследованию судна вот-вот подойдет к концу. Скоро я полечу обратно в Канаду.