Антони был явно шокирован этой новостью.
– Но разве это не одна из некоммерческих организаций, выступающих против охоты на китов?
– Именно, – подтвердила мама.
– Ну и ну. – Антони покачал головой. – Для Эрика это разворот на все сто восемьдесят градусов. Я его не понимаю.
– Это и впрямь странно, – согласилась я, прикусив щеку, чтобы спрятать улыбку. – Давай, рассказывай, какое важное дело привело тебя к нам, заставив пересечь Атлантический океан.
Поляк указал на стул, стоявший рядом со мной, и обратился к моей маме:
– Разговор предстоит долгий…
Мама села, положив правую руку на спинку моего стула.
– У меня для вас печальные новости. – Антони подался вперед и сложил руки на груди. – Вечером того дня, когда вы улетели, у Мартиниуша случился инсульт. Точнее, три инсульта подряд за девять часов.
У меня похолодело внутри.
– Он поправится?
– Увы. К несчастью, после третьего инсульта Мартиниуш скончался. Безусловно, это стало для нас большой неожиданностью.
Я сделала резкий вдох, только сейчас заметив, что Антони выглядит осунувшимся, а под глазами у него темные круги. Он скорбел. Стало ясно, почему он сказал мне, что дела у него не очень.
– Мне очень жаль, Антони. Он был хорошим человеком, – мама всегда быстро оправлялась от потрясения.
– Безусловно, – согласился Антони. – Похороны состоятся через две недели. Конечно, было бы прекрасно, если бы вы смогли приехать, но это необязательно. Я просто хотел, чтобы вы были в курсе.
– Ты проделал такой огромный путь, чтобы сообщить нам об этой трагедии? – в голосе мамы звучали нотки сомнения. Ничто не мешало Антони или кому-то еще нам позвонить.
– Да, но это еще не все. Перед смертью на Мартиниуша оказывалось колоссальное давление. От него требовали назначить наследника. Как вы, вероятно, знаете, Мартиниуш составил список исполнительных директоров «Судоходной компании Новака», которые должны были взять в руки бразды правления фирмой после его кончины, но был не в восторге от этой идеи. После того как с ним случился первый инсульт, скорее даже микроинсульт, мы верили, что он выкарабкается, однако все равно были жутко напуганы. Его частично парализовало, в том числе перестала действовать и правая рука, но ясность мыслей и способность их излагать Мартиниуш не утратил. В общем, он пригласил к себе нотариуса и свидетелей из юридического отдела и переписал завещание. – Антони почесал подбородок, который зарос щетиной больше обычного. – Это решение вызвало большой переполох в компании. Желания Мартиниуша хотели проигнорировать. Некоторые руководители заявили, что после инсульта он лишился рассудка. Тогда в особняк был приглашен специалист, который провел множество медицинских тестов, чтобы подтвердить, что Мартиниуш по-прежнему в здравом уме и твердой памяти. В итоге он блестяще справился со всеми испытаниями, и больше никто не смел обвинять его в слабоумии.
Руки мои заледенели. С гневом и болью я думала о том, что бедному старику пришлось отстаивать свою предсмертную волю и доказывать, что он в здравом уме, сразу после инсульта. Я очень надеялась, что в реальности все это было не так страшно, как описывал нам Антони.
– Какой ужас, – проговорила мама. А потом вдруг ахнула и закрыла рот рукой, словно на нее снизошло озарение. – Боже! Это ты! Он назначил наследником тебя!
Я перевела взгляд с мамы на Антони вне себя от изумления. У меня чуть глаза из орбит не повылезали.
– Нет, – возразил Антони. – Он решил, что наследовать ему должна Тарга.
Тишина была оглушающей. Тиканье секундной стрелки на часах, висевших над окном у нас на кухне, стало подобно грохоту бьющего о металл молота. Потом звук пропал, и в глазах у меня помутилось. Я схватилась за столешницу обеими руками. Мама положила руку мне на спину, и только потому я не повалилась на пол.
– То есть как?
Антони развел руками.
– Вряд ли могу объяснить, но знаю, что Мартиниуш был в здравом уме, когда принимал это решение. Я ведь не отходил от него ни на шаг. И, осмелюсь предположить, лучше меня его мало кто знал. Он сказал, что вы часть его семьи и компания не может перейти никому, кроме тебя, Тарга, поскольку ты самая молодая из ныне живущих Новаков, – Антони пристально посмотрел мне прямо в глаза. Его последние слова эхом раздались у меня в голове.
Самая молодая из ныне живущих Новаков.
Мы с мамой переглянулись. Я знала, о чем она думает. Мартиниуш, несмотря на все ее заверения, продолжал считать мою маму Сибеллен, давным-давно пропавшим, но теперь найденным членом своей семьи, а это автоматически причисляло к его семье и меня. Видимо, старик решил, что моя мама просто забыла о муже, детях, Польше, ведь, как она сама объясняла, годы, проведенные в соленой воде, могут полностью стереть память русалки. Или он думал, что ей по каким-то причинам не хочется открывать свою личность. Но мама сама признала, что Сибеллен, вероятно, была нашей прародительницей, и Мартиниуш счел ее слова достаточным доказательством.
– Это правда? – голос Антони вернул меня в реальность. Он смотрел на нас с мамой, переводя взгляд с одной на другую и обратно.
– Что? – парировала мама, хотя прекрасно понимала, о чем он спрашивает. Она просто тянула время. Мы ведь не хотели, чтобы Антони узнал, кто мы на самом деле такие, равно как и о нашей связи с Мартиниушем. Это вызвало бы у него еще больше вопросов.
– Вы правда из семьи Новаков? Если это так, почему ты мне ничего не сказала? – в голосе Антони прозвучал скрытый упрек. Наверное, ему было очень обидно, что я не раскрыла ему, человеку, явно мне близкому, свой секрет.
– Нет, – отрезала мама. – Это ошибка, Антони. Мы с Мартиниушем это обсуждали. Он был убежден, что мы дальние родственники его семьи. Вынуждена тебя разочаровать: это не так.
– Вы говорили об этом в тот день, когда прибежали к нему в библиотеку? – спросил Антони. Ему хотелось установить истину, и он ни в чем нас не обвинял, даже если и был недоволен тем, что тогда мы с мамой буквально набросились на его начальника.
– Верно, – признала мама.
Вновь воцарилась тишина, которую спустя несколько минут снова нарушил настырный поляк.
– Почему же Мартиниуш в это поверил? Он не сделал бы этого без веской причины.
Мы с мамой переглянулись. Как Антони все объяснить, не упоминая о носовой фигуре затонувшей «Сибеллен»? О деревянной скульптуре, которая спрятана в библиотеке покойного Мартиниуша…
– Он решил, что мы очень похожи на Сибеллен, судя по тому, как ее описывал его дедушка. Бледная кожа, черные волосы, голубые глаза, – пояснила мама. Звучало это не слишком правдоподобно, но я тоже не смогла бы придумать ничего более вразумительного.
– Понятно, – вздохнул Антони. Мамины слова его явно не убедили. – И это все? Вас точно ничто не связывает с Новаками? Скажем, какое-то упоминание в родословной или у вас есть или был дальний родственник с подходящей фамилией… Совсем ничего?
Мама покачала головой.
– Тебе нужно поехать домой и отменить завещание Мартиниуша, – констатировала я. – Верни все, как было, и передай компанию совету директоров.
Теперь уже Антони энергично потряс головой.
– Ты не понимаешь. Это невозможно. Завещание подписано и заверено нотариусом. Ничего не поделаешь, – с этими словами он раскрыл портфель и достал из него стопку бумаг. – Все, что осталось, – это вам обеим поставить свои подписи.
– Почему обеим? Он ведь оставил все Тарге, – удивилась мама.
– Вы тоже его наследница, – объяснил Антони. – Он завещал вам все артефакты с «Сибеллен», а также покоящиеся на дне останки корабля и ряд дорогих его сердцу вещей, в основном это произведения искусства. Имейте в виду, многие из них бесценны, – поляк положил перед моей мамой кипу документов, а другую, потоньше, – передо мной. – Кроме того, вы – опекун Тарги, это, конечно, усложняет дело, но, поскольку она несовершеннолетняя, распоряжаться своим наследством до тех пор, пока ей не исполнится восемнадцать, права не имеет. Ответственность за нее и компанию Новаков пока лежит на вас. – Он достал из портфеля две ручки и положил их перед нами. Стопки бумаг казались просто гигантскими. Я оцепенело наблюдала за происходящим.
– А если мы откажемся их подписывать? – глухо спросила я.
– Пожалуйста, не надо, – Антони прижал руки к груди. – В таком случае все наследие Мартиниуша перейдет в собственность государства. Вполне вероятно, что компанию закроют, а ее активы ликвидируют или разделят и по частям продадут с торгов. Честно говоря, это будет катастрофа. Невозможно представить, чтобы компанию со столь богатой историей, которая длится вот уже сто шестьдесят восемь лет, постигла такая участь. Бедный Мартиниуш в гробу перевернется. Я уверен, что вы не хотите оскорбить его память.
Мы с мамой посмотрели друг на друга в полном смятении.
– Мы совсем не умеем заниматься бизнесом. Да и не хотим, – сказала мама и повернулась ко мне. – Ты ведь не хочешь управлять судоходной империей, крошка?
Я бы с удовольствием рассмеялась, не будь все так серьезно. Подавив нервный смешок, я покачала головой.
– Вам и не придется самим вникать в дела фирмы, – ответил Антони. – Как только она станет вашей, вы сможете назначить любого управляющего. Насколько активным будет ваше участие в делах компании – решать только вам.
– А мы можем просто передать права тебе? – поинтересовалась я.
Антони скривил губы.
– Спасибо, мне очень лестно, но, боюсь, ничего не выйдет. В завещании сказано, что компанию нельзя передавать другому владельцу в течение пятнадцати лет. Исключение предусмотрено только в случае смерти или серьезного заболевания. Судя по всему, Мартиниуш надеялся, что вы продолжите род Новаков и в будущем компания останется в руках его потомков.
– Но мы не Новаки!
Антони пожал плечами.
– Мартиниуш был уверен в обратном. Полагаю, вам стоит хорошенько изучить ваше семейное древо. А вдруг обнаружится связь, о которой вы пока не подозреваете.