– Правда? – прошептал Антони. Его пальцы, сжимавшие мои прикрытые шортами бедра, скользнули выше, забрались под рубашку и коснулись моей кожи.
Я закрыла глаза, наслаждаясь. И обвила его шею руками.
– Правда, – шепнула я в ответ, и наши губы встретились.
Поначалу поцелуй был мягким и нежным, но когда мы слились воедино, все воздвигнутые мною этим летом барьеры, призванные держать Антони на безопасном расстоянии, рухнули в одночасье. Я впилась в его губы, целуя все глубже и жарче. Руки Антони распластались по моим ребрам, после чего устремились наверх. Он обнял меня и одним движением поднял с камня. Тело его было столь же твердым, как моя уверенность в том, что я люблю его.
Правда вырывалась наружу с каждым медленным и сильным ударом моего сердца. Желание обладать им охватило все мое тело, вызвало нервную дрожь. Я вся была во власти Антони, а он – в моей. Обхватила его ногами, прижимаясь как можно плотнее, и обвила руками шею. Тело мое ожило, как никогда не оживало прежде, и я наконец перестала сопротивляться возбуждению, растворившись в его запахе и вкусе. Наш поцелуй не был просто соприкосновением губ и языков. Он был обещанием, прозвучавшим столь же ясно и отчетливо, как если бы мы произнесли его вслух.
Визгливый смех ребенка, раздавшийся где-то поблизости, заставил нас прерваться. Улыбаясь и тяжело дыша, мы с минуту смотрели друг на друга. Потом Антони покрыл мои щеки, губы и шею сотней маленьких поцелуев. Я запрокинула голову и засмеялась. Снова ощутив под ногами твердую поверхность камня, обхватила лицо Антони ладонями и закрыла глаза, упиваясь мгновением.
Его пальцы нежно скользнули по моему затылку, потом по щекам.
– Тарга.
Я открыла глаза и вгляделась в его лицо, словно видела его впервые.
– Антони.
– И что теперь будет? – прошептал он, гладя мои волосы.
– Кажется, тебе пора, – я вся дрожала при мысли о нашем скором расставании, но обещание, заключенное в поцелуе, немного меня утешало.
– Похоже, так, – согласился Антони. – А вам с мамой предстоит многое обсудить. Но ты в любой момент можешь послать за Иваном. Как только будешь готова приехать.
Я кивнула и заключила его в объятия, наслаждаясь нашими последними минутами наедине. Затем спрыгнула с камня, взяла Антони за руку, и мы отправились в обратный путь. Дойдя до парковки, мы увидели грузовичок «Синих жилетов» – мама уже ждала нас. Мы все вместе пообедали в нашем с мамой любимом мексиканском кафе на пляже. Нам хотелось поговорить о компании и наших планах, но Антони, сообщив, что утро вечера мудренее, посоветовал не торопиться. Меня поражало, насколько трезво он рассуждал и как спокойно принимал, что мы с мамой не готовы все бросить и сломя голову мчаться в Польшу. От этого моя любовь к Антони только крепла.
Мама не знала о нашем поцелуе, о нашем безмолвном обещании. Но я была уверена, что она почувствовала происшедшую между нами перемену.
По дороге к аэродрому я попыталась представить, о чем она думает. Наверное, спрашивает себя, сможет ли ее дочь уйти с ней в глубокое синее море теперь, когда ей предстоит отвечать за огромную судоходную компанию. Сама она стала владелицей поисково-спасательного отделения «Новака». Интересно, это хоть что-то для нее значит? Она ведь была так счастлива, полагая, что больше ничто не связывает нас с жизнью на суше. Наверное, сейчас маме казалось, будто она только что вырвалась из одной ловушки, чтобы тотчас же угодить в другую, более крупную. Я вспомнила парня, с которым она обнималась на прощание на аэродроме в Польше. В последние дни произошло столько всего, что я совсем о нем позабыла. Как только мы сможем поговорить с глазу на глаз, надо обязательно обо всем ее расспросить.
Мы стояли на асфальте рядом с двухмоторным самолетом, принадлежавшим «Судоходной компании Новака». Иван, профессиональный летчик, уже занял место пилота. Антони не мог оторвать глаз от меня, а я – от него.
Мама протянула молодому поляку руку.
– Ну что ж, пора прощаться. Мы… будем на связи.
Антони отвел от меня взгляд и аккуратно пожал ее маленькую сильную ладонь.
– Благодарю вас за то, что эта поездка не оказалась бессмысленной. Я очень рад, что мне не приходится возвращаться с неподписанными документами. Уверен, вы дадите мне знать, как только будете готовы. Берегите себя, Майра.
Мама заключила Антони в объятия, чем снова меня удивила. Интересно, сколько раз ей понадобится поплавать в Атлантике, чтобы избавиться от этой привычки? Этим летом я дважды становилась свидетельницей прежде несвойственного маме проявления чувств.
– Мне искренне жаль Мартиниуша, Антони. Его будет нам не хватать, – мама отпустила поляка и повернулась ко мне: – Я подожду в машине.
– Хорошо. Спасибо, мам.
Помахав Антони в последний раз, мама направилась обратно к парковке.
Антони коснулся моей щеки кончиками пальцев.
– Жаль, что ты не можешь поехать со мной. Как бы глупо это ни звучало.
– Наше время придет, – голос мой звучал очень храбро, но сердце болело, а в голове крутилось множество вопросов. Ходить на свидания – это одно, но Антони… С ним все было иначе. Мы уже никогда не сможем поддерживать простые дружеские отношения, как раньше. Поляк обхватил меня руками, притянул к себе, и мы крепко прижались друг к другу. У меня перехватило дыхание. Как трудно!..
– Знаешь, я попробую приехать на Рождество, – сказала я, положив голову ему на плечо.
– Не дразни меня, – прошептал Антони, гладя мои волосы.
Я посмотрела ему в глаза.
– Я серьезно.
Антони нежно меня поцеловал, обхватив мое лицо ладонями. Его губы, такие нежные и мягкие, таяли в моих. Отстранившись, он улыбнулся и сказал:
– Я люблю тебя. Звони, если будешь в чем-то нуждаться. Обещаешь?
– Обещаю, – прохрипела я. – Я тоже тебя люблю.
– Я знаю, – улыбнулся он.
Я отошла от взлетно-посадочной полосы, сияя улыбкой. Но моя нижняя губа предательски подрагивала, и я чувствовала, как в глазах застыли непролитые слезы. Слезы грусти. И слезы радости. Как в одном сердце могло поместиться столько эмоций?
Я увидела, как винты самолета начали вращаться все быстрее и быстрее, потом он пробежал по аэродрому и пошел на взлет. Я вернулась на парковку и залезла в мамин грузовичок.
Она с кем-то переписывалась, но отложила телефон, увидев, как я проскользнула на пассажирское сиденье.
– Как ты?
– В порядке. А ты? – Я пристегнулась. Мама повернула ключ зажигания.
– Расстроена из-за Мартиниуша. В шоке оттого, что мы теперь владеем «Новаком». И совсем не знаю, что делать дальше, – она натянуто улыбнулась.
– Ни убавить, ни прибавить, – рассмеялась я.
– Впрочем, Антони прав. Утро вечера мудренее, – мама завела мотор, и мы поехали домой.
Над нами пролетела огромная стая чаек, мчавшихся по направлению к океану. Через несколько минут я заметила в небе рассекавший облака белый самолет.
– До скорой встречи, – прошептала я, вытягивая шею, чтобы проводить его взглядом.
Конечно, я хотела быть с Антони, но меня без конца преследовал один и тот же вопрос: когда я пойму, что пришло время снова отправиться в Польшу? После того как окончу школу? Или надо плюнуть на все и уехать прямо сейчас? По словам мамы, как только сирена находит партнера, все остальное теряет для нее значение. Я своего нашла, но не чувствовала в себе готовности радикально изменить свою жизнь.
Похоже, я снова нарушаю законы русалочьей природы. Как бы я ни хотела иметь детей, я не была уверена, что смогу родить до тех пор, пока не проведу несколько лет в соленой воде, которая запустит мой фертильный цикл. Судя по маминым рассказам, так происходило со всеми морскими девами. Но тогда мне придется исчезнуть, а как это проделать, не раскрыв Антони тайну своей личности? А может, все-таки признаться? Мне очень хотелось, чтобы мой парень, мой возлюбленный знал обо мне все, но вдруг он испугается и бросит меня? Разлюбит! Не знаю, что я почувствовала бы, окажись я на его месте. Наверное, ничего хорошего. Идти под венец с русалкой – шутка ли? Но если я сохраню свою тайну, не будет ли это предательством по отношению к Антони? Я запихнула все эти переживания и тревоги в дальний уголок сознания. Справиться с ними за один день мне точно не под силу.
Мои мысли обратились к подругам. Я скучала по ним и очень хотела поговорить с кем-то, кроме мамы. В общем, нуждалась в людях, которые меня понимали, любили и были ко мне объективны. Конечно, для них я – обычная девчонка, а не юная русалка, к тому же они мои ровесницы и, как и я, жизненным опытом не блещут. Но они, мои подруги, были умны, проницательны и желали мне счастья. А это главное. Я вспомнила начало лета и вновь подумала, как сильно изменилась моя жизнь. Меньше чем через три месяца после нашего расставания, я успела стать сиреной, влюбиться, пожить в Европе, превратиться в элементаль и унаследовать компанию с многомиллионным оборотом. Два месяца назад я и понятия не имела, чем хочу заниматься в жизни. Может, это и есть судьба? Некая движущая сила, которая задает правильное направление моей жизни? Но мне все-таки надо расставить приоритеты. Как рассказать подругам о том, что со мной произошло, не раскрывая свой секрет? Черт, я не имела ни малейшего представления, как продраться через все эти сложности, но просто обязана была попытаться!..
Мы с мамой сидели в тишине, когда она свернула на нашу улицу и припарковала грузовичок рядом с трейлером.
Пока я расстегивала ремень и выходила из машины, до меня вдруг дошло, что мне было совсем нетрудно подчинить Эрика своей воле при помощи русалочьего голоса. Я изменила его судьбу, произнеся всего лишь несколько слов. Обладая такой способностью, мы могли заставить людей действовать и думать так, как нам хотелось. Эта сила – настоящая опора для любой сирены.
– Ты ведь знаешь, что мы могли всего этого избежать, да, мам? – спросила я, когда мы зашли в трейлер и она включила свет.
– Что ты хочешь этим сказать? – Мама, как всегда, громко хлопнула дверью. Трейлер тряхнуло.