Думаю, что, если бы не Михал, мы с Эмуном просто опустили бы руки. Супруг мой не стал бы тратить время на борьбу за страховые выплаты, а, скорее всего, продал бы предприятие за небольшие деньги, которых оно еще стоило после того, как пропала «Сибеллен». Я знала, что этот корабль был гордостью компании, но никогда не задумывалась, что именно в нем заключалась бо́льшая часть ее ценности.
Итак, компанию унаследовал Михал, который, разумеется, был слишком мал, чтобы ею управлять. И тогда старшие сестры Эмуна, Марселла и Рена, – обе замужние, проживавшие в Гданьске, обремененные своими делами и хлопотами, – стали для нас настоящим подарком судьбы. Эмун обратился к ним и организовал семейную встречу, на которой обсуждалась дальнейшая судьба предприятия. Решение было принято единодушно. Они договорились, что «Судоходную компанию Новака» нельзя ни продавать, ни распускать, ни делить любым другим способом. Всем Новакам (и в девичестве) пришлось изменить свою жизнь и сплотиться, и я никогда не испытывала такой гордости за некогда принявшую меня семью! Насколько мне известно, сейчас компанией занимаются (не знаю, насколько успешно) несколько седовласых руководителей, двое из которых носят корсеты.
Самое же неприятное заключается в отсутствии точных сведений о пропавшей «Сибеллен» и связанном с этим чувством некой неопределенности. Я по-прежнему питаю глупую надежду, что однажды увижу, как Матеуш и Эмун-младший поднимаются по ведущей с пляжа тропе, чтобы сообщить нам, что да, корабль действительно потерпел крушение, но их вынесло на берег где-то в далеком краю, а потому путь домой оказался таким долгим.
Порой, вспоминая о невестке, я ловлю себя на том, что испытываю к ней вовсе не христианские чувства – она внесла в нашу жизнь такую сумятицу и причинила нам столько боли… Но мне также чрезвычайно грустно из-за того, что все мы, очевидно, не поняли эту женщину. Сейчас я понимаю, что никто из нас ее не знал, включая Матеуша, ведь если бы это было не так, он, разумеется, ни за что не забрал бы ее из родного дома, каким бы тот ни был. Безусловно, она была бы куда счастливее, если бы жила там, где выросла, рядом с людьми, которые на нее похожи.
Мне очень хотелось бы, чтобы судьба распорядилась иначе, но прошлого не изменить ни грезами, ни сожалениями, а потому я должна оставить подобные мысли и, «забывая то, что позади, стремиться изо всех сил к тому, что впереди»[33]. Сия простая истина по-прежнему служит мне утешением.
Я еще не оправилась от горя – и, боюсь, никогда не оправлюсь, обретая краткое утешение лишь в молитве. Скажу лишь одно: каждый свой день я живу ради Михала, ради его будущего. Я не уверена, что когда-нибудь снова смогу радоваться окружающей меня красоте и улыбаться людям. Но я буду стремиться. Стремиться до тех пор, пока Господь не призовет к себе мою душу, решив, что пришла пора старушке воссоединиться со своей семьей.