– Она не замужем, – пояснила подруга. – А мой кузен, если не ошибаюсь, всего на пару лет старше меня. Тетя усыновила его после того, как я навещала ее в последний раз. В общем, мы не кровная родня, и мне еще не довелось с ним познакомиться. Не знаю, почему она решила усыновить именно этого парня. Лиз мне о нем ничего не рассказывала. Выясню, когда приеду. Его зовут Джашер. Классное имя, да? – Ноги Джорджи выглянули из-под пледа. Она приподнялась и расправила его, укутывая ступни. Быть длинноногой порой не слишком удобно.
– Очень классное. Он симпатичный? – не то чтобы меня это волновало, но милая улыбка и широкие плечи точно обеспечат Джорджейне хорошее лето.
– Не знаю. Пришлю тебе фотку, сама посмотришь, – пообещала она. Тут ей в голову пришла интересная мысль, и она просияла: – Может, и ты себе найдешь интересного поляка.
– Как знать.
Она бросила на меня косой взгляд:
– Почему ты сомневаешься?
Ну вот, началось. Мы давно всерьез не обсуждали парней. Я старалась избегать подобных разговоров, потому что никогда не знала, что именно нужно говорить. Когда мы собирались вчетвером и речь заходила о парнях, Сэксони и Джорджейна за словом в карман не лезли, а мы с Акико по большей части отмалчивались – с той лишь разницей, что ей свои чувства удавалось облечь в пару коротких фраз, а мне просто было нечего сказать.
– Ну… – замялась я. Джорджейна терпеливо ждала. – Дело в том, что парни меня не привлекают.
– А девушки? – спросила она как ни в чем не бывало. Даже глазом не моргнула! Хотя надо признать, что вопрос был вполне логичным, к тому же задала его Джорджи, а с ней такие темы обсуждать не страшно, ведь, в отличие от многих, она никого не судит. Спроси меня об этом Сэксони – мне бы вряд ли удалось избежать критики.
– Нет, нет и еще раз нет. Слушай, я вовсе не имела в виду, что никого не замечаю и не умею ценить красоту в людях. Просто у меня никогда не было «бабочек в животе», о которых вы целыми днями судачите с Сэксони.
– Но ты ведь не раз ходила на свидания, – напомнила Джорджи. – Например, с Питером в девятом классе. Верно?
– И с баскетболистом Скоттом.
– Помню. Такой милашка! Но Питер слишком низкорослый – даже для такой коротышки, как ты.
– Такое можно услышать только от тебя, – засмеялась я. Питер был сантиметров на пять выше меня.
– Да уж, – фыркнула Джорджи.
– Не очень-то они мне и нравились. Я лишь старалась им угодить. Пригласили – я и пошла. Можно подумать, другая на моем месте поступила бы иначе. Все мы в этом возрасте ведем себя одинаково: ходим на свидания, обнимаемся, целуемся… Разве нет?
– Да, но в идеале делать это надо с кем-то, кто тебе симпатичен. Ты ведь целовалась со Скоттом? Помню, как выуживала из тебя подробности вашей встречи. Я думала, тебе понравилось. По-моему, ты сама мне так и сказала? А как было на самом деле?
Я демонстративно зевнула, прикрыв ладонью рот.
– Настолько плохо? – поморщилась Джорджейна.
– Бедный парень. Он ведь не виноват. Интересно, может ли человек родиться без сексуального влечения? В конце свидания мне хотелось лишь одного: поскорее от него избавиться. В родной пижаме и с хорошей книжкой в руках я почувствовала себя гораздо счастливее, чем в его компании.
– Да, спецы пишут, что влечение бывает слабым или вовсе отсутствует. Это называется асексуальностью. Разновидность сексуальной ориентации, между прочим.
– То есть влечения нет… вообще ни к кому?
– Именно.
Я задумалась.
– Пожалуй, это как раз про меня.
Джорджи закусила нижнюю губу:
– Но разве это не должно было проявиться раньше? Скажем, во время полового созревания.
– Вряд ли. С чего бы? По-моему, это чисто психологическое явление. Или я не права?
– Я всегда считала, что это как-то связано с гормонами. Но даже если так оно и есть, в твоем случае созревание было очень… – она поискала подходящее слово: – Спокойным. У тебя ведь не было ни прыщей, ни спазмов. Совсем ничего. А вот я была готова тебя убить. Помню, меня рвало в туалете как минимум раз в месяц, а мать без конца твердила мне о противозачаточных.
– Вероятно, это взаимосвязано. То есть спокойное половое созревание приводит к отсутствию сексуального влечения, – тут я нахмурилась. Психолог из меня, конечно, никакой, но здесь явно что-то не сходилось. Кажется, Сэксони тоже ни на что не жаловалась в этот период. А ведь она, в отличие от меня, просто помешана на парнях.
Джорджи скользнула взглядом по моему лицу.
– В любом случае с внешностью тебе повезло. Помнишь, какая я была страшная в девятом классе?
Я недоуменно моргнула. Сколько помню Джорджи, у нее всегда был безупречный калифорнийский загар. Даже зимой.
Заметив отсутствующее выражение моего лица, она закатила глаза:
– Ты что, забыла, как я чуть не подсела на средство от прыщей? Как оно называлось?.. То, от которого в старости кости становятся хрупкими?
– Понятия не имею, – и как я умудрилась забыть? Видимо, на маму я похожа больше, чем думала.
– Впрочем, нет ничего удивительного в том, что ты до сих пор не влюбилась. Парни в нашем городе умом не блещут. Если бы встретила подходящего человека, все пошло бы иначе, – уверенно сказала Джорджейна.
Ее уверенности я не разделяла. Но и спорить не стала.
– Не забудь подключить роуминг перед отъездом, – напомнила она.
Я засмеялась:
– Само собой, Джорджи.
Она принялась громко рассуждать о том, чем займется в Ирландии, и я мысленно обрадовалась, что подруга наконец пересмотрела свое отношение к ситуации. Так мы и болтали до тех пор, пока не пришли Сэксони и Акико. Стемнело. На небе взошли звезды. Мы развели костер на заднем дворе, жарили зефир и обсуждали наши планы. Я поведала Сэксони и Акико о предстоящей поездке в Польшу.
– Как здорово, Тарга! – Я поймала на себе цепкий взгляд Акико. Было в нем что-то гипнотическое: порой, когда она на меня так смотрела, мне казалось, что я не в силах отвести глаз.
Сэксони качалась в кресле, переворачивая зефирку над огнем.
– Все мы, кроме Акико, проведем лето в Европе. Давайте не теряться, ладно? Конечно, все будут заняты своими делами, но было бы здорово хоть иногда поддерживать связь.
Мы с Джорджейной согласились, а Акико явно терзали сомнения.
– Постараюсь, – сказала она. – Просто я не знаю, ловит ли там сеть. Насколько помню, семья живет в отдаленной от города местности. Не уверена, что современные технологии им по душе.
– У кого в наше время нет вайфая? – ужаснулась Джорджейна. – Куда тебя отправляет дедушка? В горную пещеру, что ли?
На губах Акико мелькнула хорошо знакомая мне полуулыбка: всякий раз приподнимался лишь уголок ее рта.
– Как знать. Он у меня не слишком силен в описаниях, – сказала она.
Акико – сирота. Воспитывал ее дедушка, а родителей она совсем не помнит. Они умерли от инфекционного заболевания, эпидемия которого охватила несколько деревень и унесла сотни жизней. Отец ее был американским экспатом[13], а дед по маминой линии – японцем. По словам Акико, горе, которое произошло в их семье, разрушило его жизнь, поэтому он решил увезти внучку в Канаду.
– А почему же дедушка с тобой не едет? – удивилась я. – Разве он не хочет повидаться с родными?
– Он слишком стар для подобных поездок, – больше Акико ничего не сказала и уставилась в огонь. Я молча всматривалась в ее лицо. Как и всегда, угадать, что у нее на уме, было почти невозможно. Наверно, у меня разыгралось воображение, но мне вдруг показалось, что подруга вполне довольна тем, что едет одна. Неужели она хочет сбежать от дедушки? Что она почувствует, когда его не станет? Судя по тому, как она о нем говорила, осталось ему не так много, а ведь в Канаде у нее больше никого нет. Уедет ли она в Японию, если, конечно, подружится с родственниками?
Едва ли Акико ответит мне на все эти вопросы.
Я поймала взгляд Джорджи. Подруга смотрела на меня с пониманием: она, как и я, чувствовала, что в душе у Акико творится такое, о чем никто из нас и не догадывается. Затем украдкой взглянула на Сэксони, но та пила ледяной чай и молча смотрела в огонь. Она была самой близкой подругой Акико, но, казалось, порой относилась к ней не слишком внимательно. Тут мне в голову пришла еще одна странная мысль: может, Акико прониклась симпатией к Сэксони как раз потому, что та не приставала к ней с расспросами?
Дедушку Акико я видела лишь однажды. В тот день они вместе покупали овощи на открытом рынке в Солтфорде. Моя подруга несла в руках кучу сумок, а он неспешно шел подле нее – сгорбленный, морщинистый, с тростью в руке. Он был совсем крошечный, с хрупкими костями и тонкой, как бумага, кожей, но при этом весь облик старика говорил о том, что он полон жизненной энергии и может похвастаться железной силой. Белая борода его была всклокочена, а странная шляпа, несмотря на хорошую погоду, натянута до ушей. Одет он был в коричневый пиджак из войлока с длинными деревянными пуговицами, застегнутыми до самого китайского воротника. Акико смущенно представила нас друг другу. Наверное, в эту минуту она предпочла бы быть где угодно, только не здесь. Она не назвала его по имени, сказав лишь: «Это мой дедушка». Я протянула ему руку, но он ее не взял, посмотрел мне прямо в глаза и не проронил ни слова. Никогда не забуду этот момент. От его взгляда мне вдруг стало не по себе. Казалось, передо мной стоит человек, проживший несколько жизней, ни одна из которых не была счастливой.
Как-то раз я поинтересовалась у Сэксони и Джорджейны, знакомы ли они с дедушкой Акико, и обе ответили отрицательно. Особенно меня удивило, что его никогда не видела Сэксони. Как выяснилось, она перестала просить подругу познакомить их после того, как та ясно дала понять, что не хочет, чтобы ее отношения с нами пересекались с семейной жизнью. Настоящей ее семьей были мы – по крайней мере, так она нам сказала. И все же она во многом оставалась для нас загадкой, хоть мы и близки. Наверное, так и должно быть, ведь мы дружим с ней всего два года.