– Гарри! Беги сюда!
Он видит, что на мне, кроме полотенца, ничего нет, и широко улыбается. Потом неспешно идет.
– С Кристи что-то случилось! – кричу я. – Ей плохо.
Улыбка исчезает с лица Гарри, остаток коридора он пробегает.
– Что с ней? – спрашивает он на бегу.
– Не знаю, вся горит. Пыталась встать – упала. Постоянно жалуется, что ей жарко.
– Сейчас посмотрим.
Опередив меня, Гарри влетает в раздевалку и садится на корточки перед Кристи. За это время ей на лоб успели положить мокрое полотенце. Гарри проверяет ее пульс.
– Кристи, ты меня слышишь?
Она чуть поворачивает голову:
– Что ты здесь делаешь? Это комната для маленьких девочек… Как не стыдно? Мальчишкам сюда нельзя!
– Кристи, ты ничего не принимала перед соревнованиями?
Она вытирает рот тыльной стороной ладони.
– Пить… Жутко хочется пить.
– Она уже выпила три бутылки воды, – сообщает Нирмала.
– Я не знаю, что с ней, – разводит руками Гарри. – Будем вызывать «скорую».
«Скорая» приезжает через считаные минуты. Появляются двое санитарок в форме, с чемоданчиками и носилками. Женщины оттесняют толпу и берут ситуацию под свой контроль. Задают Кристи вопросы, измеряют давление, проверяют пульс. Мы молча стоим и смотрим.
Кристи стало хуже. Она слышит вопросы санитарок, но в ответ лишь бессвязно бормочет, глаза постоянно закрываются. Санитарки тормошат ее, боясь, видимо, что потеряет сознание.
Даже нам ясно, что Кристи нужно отправлять в больницу. Ее укладывают на носилки и выносят из раздевалки. Все происходит слишком быстро. Дверь закрывается, и в раздевалке становится очень тихо.
В тишине мы переодеваемся. Никто не произносит ни слова. Двое девочек всхлипывают.
Я собираю свои вещи. На полу замечаю раздавленную пластиковую бутылку с треснутыми стенками, поднимаю ее и выбрасываю в мусорный бак.
Глава 8
Отец ждет меня в коридоре возле раздевалки, расхаживая взад-вперед.
– Что у вас случилось?
– Кристи стало плохо.
– Я видел, как ее уносили. А в чем дело?
– Пап, я сама не знаю. Она все время жаловалась, что ей очень жарко…
– Сердечный приступ? Перенапряжение? Или что-то еще?
– Нам ничего не сказали. Все может быть.
– А ты-то как? Тебе не жарко?
– Нормально я себя чувствую. Конечно, неприятно, что так получилось.
По правде говоря, теперь, когда история с Кристи позади, на меня наваливается слабость.
– Я бы от водички не отказалась.
– Держи. – Отец протягивает мне бутылку.
Я снимаю крышку и жадно глотаю воду.
– Не торопись. Вся вода твоя… Ты точно не перегрелась?
– Нет. Я просто… просто хочу домой.
Он ерошит мне волосы:
– Пошли отсюда, по дороге расскажешь.
В машине сразу же начинаются расспросы.
– Зачем ты вылезала из воды?
– Ты про наш разогрев?
Чувствую, что не должна рассказывать отцу об исчезнувшем парне. Да и рассказывать фактически нечего. Не было никого.
– Судорога схватила.
– Ногу? Но я не видел, чтобы ты хромала.
– Я вовремя спохватилась. Хождение помогло.
– А потом судороги не повторялись? Сейчас ногу не сводит?
– Нет. Все прошло.
– Это из-за солевого баланса, Ник. Нужно больше пить воды.
– Как Кристи? Ей вода не помогла… Пап, ты бы ее видел. Она подряд выхлестала три бутылки. Я ей свою отдала. И чем больше она пила, тем жарче ей становилось.
– И вода ей не помогла. Лишь усугубила ее состояние…
Такое ощущение, что папа разговаривает сам с собой. Думает вслух.
– Ник, а сколько лет этой Кристи? Она твоя ровесница?
– При чем тут возраст? – спрашиваю я и тут же вспоминаю про его таблицу. Утонувшие девчонки не дают ему покоя. – Шестнадцать ей. Как и мне.
– В этом месте недостаточные меры безопасности, – заявляет отец. – Тебе нельзя туда ходить.
– В каком месте?
– В бассейне. Мне он с самого начала не нравился.
– Пап, что ты, как маленький? Нормальный бассейн. Просто Кристи перенапряглась на тренировках. Упадок сил, тепловой удар или что-то в этом роде.
– Приедем домой, и я поговорю с мамой. Если она согласится со мной, ты больше туда не вернешься.
– Папа, ты о чем? Я не брошу плавания. Я люблю плавать. У меня хорошо получается.
– Вскоре тебе станет трудно добираться на тренировки. Кажется, нашелся покупатель на машину.
– Что-то очень быстро.
– Думаю, я маловато запросил. Нужно было установить цену повыше.
– Ничего, дойду пешком. Буду пораньше выходить, только и всего.
Отец вздыхает, качает головой. Мы останавливаемся у светофора. Пока ждем, папа включает радио.
– …согласно официальному заявлению властей, сделанному сегодня, с полуночи вступает в силу постановление о мерах экономии воды. Запрещено расходование воды на нужды, непосредственно не связанные с жизнеобеспечением; например, полив площадок для гольфа и мытье машин. В ряде районов вода в жилые и общественные здания будет подаваться по расписанию. Если погода останется такой же жаркой, как сейчас, следующим шагом может стать закрытие общественных и коммерческих плавательных бассейнов, а также производств с избыточным водопотреблением, не имеющих собственных источников водоснабжения.
– Пап, мне это совсем не улыбается. Если бассейн закроют, где я буду плавать?
Сегодня мы едем по другому маршруту, избегая Веллингтон-авеню, на которой нас атаковали любители стрелять из водяных пистолетов. К ручке входной двери что-то прикреплено. Скромный букетик из желтых и красных цветов, похожих на ромашки. Вместо ленточки – цветная резинка. Чувствуется, цветы появились здесь давно и успели прожариться на солнце. Стоило мне взять их в руки, как стебли печально поникли. Солнце выпило из них жизненные силы.
– Симпатичные цветочки, – улыбается отец. – И от кого же?
Под резинку подсунут клочок бумаги. Разворачиваю его и вижу мелкую бледно-голубую сетку и слова, выведенные аккуратным почерком: «Никола, надеюсь, тебе лучше».
Подпись тоже есть, но я и без нее знаю, кто это. Только он мог додуматься написать на клочке миллиметровки.
– От Милтона, – отвечаю я на отцовский вопрос.
– Это парень, что живет в двух шагах от нас?
Я киваю, смотрю влево: не удивилась бы, если бы Милтон притаился у себя в саду среди кустов и следил за моей реакцией. Но его там нет.
Входим в дом. Мисти, дремлющая в корзине на кухне, сегодня почему-то не выскакивает нам навстречу и не вертится у ног. Откладываю цветы, наклоняюсь к собаке и нежно чешу за ушами.
– Что, Мисти? И тебя жара сморила?
Она поднимает голову, пытается лизнуть мне руку, после чего снова замирает.
Не поднимается рука выбросить цветы. Может, в воде оживут? Я наполняю водой стеклянную вазу. Вода почему-то мутная и коричневатая.
– Пап, взгляни.
Показываю ему вазу. Такое ощущение, что вода взята не из-под крана, а из вонючего пруда.
– Что за… – Отец выхватывает вазу из моих рук.
– Они что, издеваются над нами?
Мне не нравится раздражение в его голосе. Сразу вспоминаются мальчишки с водяными пистолетами.
– Кто – они? Я набирала воду в раковине.
Отец поднимает вазу вровень с лицом, вертит и наклоняет под разными углами, всматривается в воду. Его поведение мне непонятно и, честно говоря, неприятно.
Я беру из сушилки стакан, наполняю водой и его.
– Пап, смотри, она стала чище.
Он выхватывает у меня стакан и кричит:
– Отойди от раковины. Вытри руки. Слышишь? Немедленно вытри руки!
Его лицо покраснело и вспотело, глаза вот-вот вылезут из орбит. Отец снова взбешен, как несколько дней назад, когда нас облили из водяных пистолетов. Но в замкнутом пространстве кухни его гнев в десять раз страшнее.
Я не спорю и молча беру посудное полотенце. Отец ставит вазу и стакан на борт раковины, закрывает кран, хватает другое полотенце и тоже вытирает руки. С ужасом смотрю, как он остервенело трет сухую кожу рук, пока она не краснеет.
Я осторожно забираю у него полотенце.
– По-моему, ты уже досуха вытер руки. Эту воду вылить? – Я киваю на вазу и стакан.
– Оставь. Маме покажу.
Он не шутит.
– Что показывать? Обыкновенная вода.
– А муть и грязь тоже обыкновенные? И такая дрянь льется из нашего крана. На нашей кухне. Здесь, в нашем доме. Не хочу, чтобы ты пила гадость. Слышишь? Отныне будешь пить только воду из бутылок. Обещаешь?
– Папа, успокойся. Уверена, есть очень простое объяснение, почему вода в кране загрязнилась.
Он качает головой. У него учащается дыхание. Рубашка покрывается пятнами пота.
– Пап, ты хорошо себя чувствуешь?
– Да. Да. Хорошо. Это… это…
– Что?
– Я беспокоюсь о тебе. О твоей безопасности. Сейчас я в ней не уверен. Ни в бассейне, ни даже здесь. Даже здесь.
– Но я-то прекрасно себя чувствую. Посмотри на меня. Ты напрасно переживаешь.
Отец смотрит не на меня, а на раковину.
– Держись от крана подальше, – шепчет он.
– Почему? Что в нем страшного?
Отец смотрит на меня так, будто спал и лишь минуту назад проснулся.
– Никола, подойди ко мне.
Он разводит руки. Я нужна ему. И мне необходимо, чтобы он снова стал моим отцом. Таким, каким я привыкла его видеть. Этого я хочу сильнее всего на свете.
Обнимаю его за талию, отец сжимает меня в медвежьих объятиях, награждая кислым запахом пота.
– Я люблю тебя, Ник.
– Так и я люблю тебя, папа.
Я действительно люблю своего отца, но меня сильно пугает его поведение.
Глава 9
– Полюбуйся!
Отец потрясает стаканом перед маминым лицом. Вода выглядит достаточно чистой, вся муть тонким илистым слоем осела на дне.
– Может, сегодня была авария на водопроводе и воду перекрывали? – предполагает мама и замечает пожухлый букет. – А цветы откуда?
– От Милтона, – отвечаю я. – Это мне.
– Очень любезно с его стороны. Настоящий джентльмен. Ник, тебе стоит сказать ему спасибо.