Я отрицательно мотнула головой.
– Я нашла ее дневник в библиотеке.
Румянец на маминых щеках снова потускнел.
– Бедняжка, она сошла с ума. Внезапно стала говорить о фейри, как Сиракуз. А потом самоубийство, – мама сжала в руках платок. – У меня был приступ суеверия, – в ее голосе послышалось легкое дребезжание, – чувствовала себя неважно, и все думала, что ты в этом месте с его странными историями…
– Я в полном порядке, мам. Волноваться не о чем.
– Вижу. Мне жаль, что так вышло. Для тебя было бы лучше остаться там до конца лета. А я с головой ушла в омут собственных душевных терзаний, – она грустно покачала головой. – В моем возрасте поддаваться суевериям просто неприлично. Я думала, что изжила это в себе. Наверное, старею.
В ответ я улыбнулась:
– Ничего ты не стареешь, мам.
Мы толкнули дверь и вышли во двор больницы. Сияло солнце. Греющихся в его лучах было немного – мужчина в инвалидном кресле и женщина на скамейке неподалеку. Первый сидел с закрытыми глазами, откинув назад голову, вторая читала книгу.
Я подвела маму к газону и сняла обувь. Едва прижав босые ступни к земле, ощутила, как по ногам побежали мурашки. Они снова пустили корни, но на этот раз медленно и лениво, так что я даже не споткнулась. Когда я поднимала ногу, корни втягивались обратно, но тут же выползали опять, едва я касалась земли. Вокруг расходилось мягкое свечение растений.
– Что ты делаешь? Ты же с детства ненавидишь ходить босиком, – удивилась мама, вскинув брови.
– А ты сама попробуй. Ощущения дивные. Это как раз то, что я научилась любить, побывав в Ирландии.
Она выскользнула из сандалий и ступила на траву.
– С детства не занималась ничем подобным.
У мамы был бурсит у оснований обоих больших пальцев.
Я взяла ее за руку.
– Правда приятно? Закрой глаза.
Она закрыла глаза и подставила лицо солнцу.
Целительная энергия потекла по мне вверх, от ног к туловищу, и через мою руку – в мамину. Теперь это было легко, как если убрать плотину и дать водному потоку полную свободу.
– Ой, – испугалась мама, – ой, Джорджи!
– Все хорошо, – шепнула я ей.
– Восхитительно, – она громко рассмеялась, и мужчина в инвалидном кресле посмотрел на нас. Я дала целительному потоку дойти до него и до женщины на скамейке. Не то чтобы я специально направила его на них, просто открыла все шлюзы и позволила энергии течь куда угодно.
Я наблюдала, как кожа у мамы напитывается влагой, волосы разглаживаются, а седина у корней переходит в блонд. Тыльная поверхность рук из полупрозрачной стала матовой и уплотнилась. Наросты бурсита уменьшились, выпрямились косточки пальцев. Даже игла от капельницы, к моему удивлению, выпрыгнула у нее из кожи и повисла в воздухе, липкие ленты, удерживавшие ее, оторвались.
Постепенно ход целительной энергии замедлялся, она будто завихрялась и затем неспешно дрейфовала во мне.
– Как себя чувствуешь? – спросила я маму.
Она открыла глаза.
– Что ты сделала?
– Научилась паре трюков в Ирландии. Нет повода для тревоги.
Мама задумчиво на меня посмотрела. Ее глаза увлажнились, она обняла меня.
– Прости меня, Джорджи.
– Что? – моргнула я от смущения. – Нет, мам. Это ты меня прости. Конечно, никто из нас не идеален, но… я никогда больше не буду так давить на тебя.
Она покачала головой и отступила на шаг.
– Я была такой невнимательной, отстраненной. С тех пор, как ушел твой отец, я перестала понимать, что нужно делать. Все, что я умела, – это работать. Мне казалось, если не позволять себе лишние мысли и чувства… – мама тронула рукой мою щеку, – если я не буду любить тебя, я не буду страдать, когда ты уйдешь от меня, как твой отец. Я знаю, это совсем не одно и то же. Какой же идиоткой я была! Как ошибалась!.. Мы потеряли столько лет, проходя мимо друг друга, как корабли в ночи.
– Давай больше не потеряем ни одного дня.
– Нет. Больше ни одного, – кивнула мама. По лицу ее бежали слезы. – Ты простишь меня?
– Прощать легче, когда понимаешь, что и сам не подарок.
Это было начало. Не буду говорить, что с тех пор у нас с мамой полное взаимопонимание. Мы периодически ссоримся и действуем друг другу на нервы. А я все еще пытаюсь понять, как сдерживать негативные эмоции, не позволяя им управлять моей силой. Постепенно у меня получается все лучше. Ах да, еще я сменила фамилию. Теперь я не Сатерленд, а Шихан.
Доктор, рассеянный лысый мужчина в массивных очках, выписал маму в тот же день, объявив, что она совершенно поправилась. Денис была счастлива, хотя несколько раз бросала в мою сторону косые взгляды, словно от меня чем-то попахивало. Я ей ничего не объясняла, да и мама тоже вряд ли. Хорошо, что она просто наемный сотрудник и не сует нос в дела, которые ее не касаются.
Поскольку мои подруги еще не вернулись, мама взяла отпуск, и мы наслаждались домашними каникулами. Так, между прочим, мне удалось записать эти мемуары. Думаю, на этом я пока остановлюсь. Подведу некоторую черту. Мне еще нужно многое узнать о том, кто я и кем стала. Возможно, с новыми знаниями появятся и новые записи.
Должно быть, вы думаете, мама допытывалась, что со мной приключилось? Нет, она не стала. Несмотря на то что мы постепенно налаживаем друг к другу мосты, полностью обнажать свою душу ни одна из нас еще не готова. Все постепенно, шаг за шагом.
Я позвонила тете Фейт, чтобы поблагодарить и нормально попрощаться. Ей я тоже ничего не рассказала о происшедшем. Пока что это наш с Джашером секрет. Не знаю, что там думает Брендан. Пусть Джашер сам с ним разбирается. Мы общались пару раз. Он собирается помочь отцу отстроить дом, говорит, что на участке О’Брайенов уже полно растений. Также он планирует кругосветное путешествие. Словом, даром времени не теряет. Мы обсудили и возможность встретиться следующим летом, после моего выпускного. Когда я размышляю об этом, каждый раз немного перевозбуждаюсь.
Попрощавшись с Фейт, я передала трубку маме.
Это было час назад. Они до сих пор разговаривают.
Глава 38
Я сохранила текст, закрыла ноутбук и прошла на кухню. Заварила себе чаю и вместе с ним вышла на задний двор. Полная луна заливала окрестности мягким светом, делясь с Солтфордом своей холодной магией.
Закрыв за собой дверь в патио, я в своих любимых шлепанцах направилась по садовой дорожке прямиком к кострищу. И, усевшись в одно из кресел адирондак[36] ручной работы, прислушалась к стрекотанию сверчков. Всего пару месяцев назад я сидела на этом самом месте и ныла из-за расставания с друзьями и необходимости провести лето в Ирландии. Сетовала на безразличие Лиз ко мне и моей жизни, на пропасть между нами. Вдали серебрился океан и сверкала огнями гавань. Недаром наши места зовутся Белла Виста[37].
Я сбросила шлепки и опустила ноги в прохладную траву. В тот же миг почва и растительность вокруг засияли радужным светом, идущим от сокрытой в них витальной энергии. В этом мягком сиянии каждое растение словно пульсировало в своем собственном ритме. Теперь я знала их все по имени, так же, как и фейри.
Но другой, еще более яркий свет, идущий из гавани, привлек мое внимание. Встав с кресла, я поднялась на вершину холма в дальнем конце участка.
Линия режущего глаз свечения проходила под домами и дорогами в направлении бухты и рассекала воду, заливая океан голубым светом. Постепенно тускнея, она терялась за горизонтом, в глубоких далях Атлантики.
Сердце забилось сильнее, когда я заметила сияющий луч, идущий в другом направлении, к западу от Солтфорда. Обнаружив, что обе линии света пересекаются, я позабыла, как дышать. Лучи четко сходились под прямым углом, образуя идеальный перекресток. Его свечение было столь ярким, что перекрывало всё, от травинок и кустов до целых зданий. Все на пути этого света сияло, как сверхновая звезда. Если первая линия соединяла восток и запад, то вторая – север и юг. Были еще третья и четвертая линии, менее яркие, но также проходившие через точку пересечения первых двух. Они шли через северо-восток и юго-запад, северо-запад и юго-восток.
– Лей-линии, – прошептала я. От шеи к рукам побежали мурашки, ночной ветерок трепал мои волосы. Солтфорд построен на пересечении четырех лей-линий, и сходятся они как раз под моей школой – ее большое кирпичное здание утопало в сиянии, так что его очертания были едва различимы. Сколько раз я смотрела отсюда, с вершины холма, на свою школу, и никаких лей-линий не замечала. Знал ли кто-то еще об их существовании?
Что говорила об этих линиях Фейт? Ее слова прозвучали во мне прерывистым эхом:
Невидимая сеть энергетических потоков, пронизывающих Землю…
Они связывают места, обладающие сверхъестественной силой…
Лей-линии заряжены электромагнитным излучением… притягивают паранормальную активность…
Я снова вгляделась в самый яркий луч света, уходящий в воды Атлантики. Погружаясь в глубины, он становился голубым, а затем пропадал за восточным горизонтом. Куда простирается эта линия? Огибает ли всю Землю? Что еще на ней построено? С чем она соединяет Солтфорд?
Обернувшись назад, на школу, почти невидимую в ярком сиянии, я влезла в шлепанцы, поставив барьер между ступнями и землей. Лей-линии тут же исчезли.
Значит, школа, полная подростков, расположена прямо на пересечении лей-линий? Чем это может обернуться и что означает для Солтфорда?
Эпилог
Тарга: «Как там твой дикий кузен?»
Я: «Я приручила его. Но едва ли мы считаем друг друга кузенами».
Сэксони: «Смотрите, как она теперь заговорила! Что было?»
Я: «Мы сблизились».
Тарга: «И насколько?»
Я: «Об этом лучше при встрече».
Сэксони: «Как подло с твоей стороны!»
Я: «Ну, вы тоже не делились никакими кровавыми подробностями!»
Сэксони: «Аргумент!»
Я: «Я уже дома. Жду вас, затаив дыхание».