Мы шли по улице, больше напоминавший декорацию к фильмам о городах-призраках. Из окон в полумраке на нас смотрели тени, в некоторых домах покачивались люстры. Дорога, уложенная гранитными плитками, горела словно электрическая плита. Я чувствовал, что подошва обуви нагрелась, хотя она и была приспособлена нашим условиям.
– Мы не можем полететь. Запутаемся в этих веревках, – сказал Либеро, показывая пальцем на бельевые веревки.
«Я и не собирался просить», – подумал я про себя.
Так мы дошли до конца улицы. Я заметил, что в воздухе похолодало, а солнце начало уходить за тучи. Такое бывает. Погода не устойчивая. В основном на Земле после ядерной войны установилась жара. Но в какой-то неопределенный момент бывает, что температура воздуха резко опускается до нуля. Но это проходит в течение часа. Мы прибавили ходу, чтобы согреться. Звук от наших шагов отзывался далеко за границами этой улицы, словно приближающиеся раскаты грома. По пути, через несколько ветхих домов, началась череда вполне сносных строений. Их стены были белоснежными, рамы от окон будто бы только что покрашенные в коричневые цвета, а стекла их блестели на редких лучах солнца, которые время от времени пробиваясь через темные тучи.
– Похоже, будет дождь, – предположил Либеро, оглядываясь на горизонт, где нависла массивная темная небесная туча. От этих слов меня настигли воспоминания о той полночи, и сердце екнуло.
В конце «Серой улицы» мы увидели большой особняк. Он казался обитаемым. Честно говоря, несмотря на «живой» вид многих зданий в этом районе, мы были уверены, что они пусты. Дверь забора не была заперта, и мы с Либеро вошли во двор, который также был ухожен. У входа стоял заржавевший автомобиль. По краям главного входа в дом красовались горшки с живыми цветами. Мой взгляд, естественно, в первую очередь упал на них. Либеро действовал уверенно. Он быстро взбежал по лестницам и оказался у двери. Парень оттолкнул ее силой и вошел, словно хозяин, вернувшийся из долго путешествия.
– Я хочу представить тебе, Эд, – это самая первая штаб-квартира Ордена «Рожденных летать». Здесь создавался Совет Нового времени – торжественно объявил он. – В то время наши предки были весьма смелыми и организовали подпольную оппозицию прямо в особняке советника президента. Тогда конечно, он им не являлся.
Как бы то ни было, сейчас это здание пустовало. В главном холле царил полумрак. Создавалось впечатление, будто бы жители особняка только что собирались переехать. Небольшая мебель, стоявшая в зале, была накрыта белой простыней. Чуть поодаль стоял огромный рояль – самый настоящий музыкальный инструмент далекого прошлого. Я подошел, аккуратно отодвинул простыню и открыл крышку. Все клавиши блестели, словно новые. Я поиграл семь нот, собираясь было исполнить полную композицию, как из дальней комнаты первого этажа раздался голос:
– Сейчас не время играть музыку. Времена не те, – позвал он. Голос был строгим и красивым, можно сказать, аристократически отточенным.
Мы с Либеро оставили рояль в покое и медленно ступая подошли к этой комнате. Здесь было темно. Шторы на окнах были задернуты. В воздухе витал легкий аромат табака и апельсиновой кожуры. Рядом с окном мы увидели силуэт человека. Он сидел в кресле-качалке и что-то настороженно читал, держа книгу в полосе света, исходившей из «щели» штор. Человек, как мне казалось, держал толстую книгу. Она была чуть ли не больше его самого. Сам он был маленьким худым мужчиной лет 50-60, в больших круглых очках. Голову полностью покрыла седина, словно он был седым с детства. Он перелистывал книгу дрожащими пальцами. Его губы дрожали. Сначала я подумал, что он читает вслух, но, скорее всего, это происходило самопроизвольно.
– Я сделал большую ошибку в своей жизни, – заговорил он, не отрывая взгляда от страницы. Его глаза, как будто, искали в буквах отражение своих воспоминаний. – Я остался один… В этом мире, где каждый момент может обернуться последним, одиночество становится не просто бременем, но и проклятием. Вот интересные слова из книги: «Какие бы тяжкие вихри судьбы не обрушивались на нас, человеку нельзя оставаться одному. Гордость может шептать нам об обратном, манив своим мегнетизмом самодостаточности. Она может убеждать нас в том, что в одиночестве – сила, но это лишь зыбкий маяк в тумане самообмана». Теперь я это понимаю… – его голос слегка дрогнул, словно каждое слово вытаскивало из глубин души давно забытые эмоции.
Мы не проронили ни слова. Философия этого человека была нам не совсем понятна. Он продолжал спокойно дышать. Теперь по его губам было заметно, что он читает.
– Боюсь, я не успею дочитать все эти книги, – сказал старик. – Они были написаны три-четыре столетия назад. Невероятная литература. Наши предки жили, мечтали, фантазировали. Их слог очень красив. И с каждой фразой, я все больше погружаюсь в смятение – что же произошло тогда? Почему люди погубили мир?
Либеро подошел к дивану, стоявшему рядом с креслом Махео, и уселся. Он бросил быстрый взгляд на книгу, лежавшую на столике, затем медленно потянулся к шторам и аккуратно раскрыл их. Перед ним открылся вид на «Серую улицу», и лучи солнца, выглянувшие из-за туч, мгновенно озарили комнату. Гранитные плитки на улице вели к озеру, и Либеро даже увидел, что отражение солнечного света играло на их поверхности.
– Я не знаю, Махео, – тихо сказал Ли, понимая, что вопрос собеседника не требовал ответа.
– Я знаю, зачем вы здесь, – продолжил Махео. По всей видимости, старик ожидал нас. – Ко мне уже приходил Реймонд. Мы с ним по-дружески побеседовали. Но, как я узнал позже, с ним приключилась беда. Мне жаль.
Мы внимательно слушали старика, ожидая, что он скажет что-то важное. Махео встал с кресла, подошел к большому деревянному шкафу и взял с верхней полки крупный фолиант, который, похоже, был еще больше предыдущей книги. Было видно, что книга сшита вручную. В ней было всего около 30 страниц, но они были плотными, а обложка – твердой и украшенной резьбой.
– Это, можно сказать, работа всей моей жизни, – сказал он, передавая рукопись Либеро. – Здесь ты найдешь схемы и чертежи государственных зданий, а также планы потайных ходов Резиденции президента «Астория».
Он помог Либеро открыть книгу и указал пальцем на заголовок первой страницы, выполненный жирными буквами: «Стратегические объекты». Либеро начал читать вслух: «Резиденция «Астория», Министерство обороны, штаб управления во Дворце защиты, телерадиостанция «Голос Федерации».
– Ты наверное знаешь, что Аланбей Карбинский – министр обороны и советник президента Висы, в соответствии с Конституцией военного времени также является вице-президентом? Если с президентом Висой что-то случится, именно он временно возглавит страну. Поэтому ваша цель не только Виса, – разъяснил Махео. Его голос звучал спокойно и уверенно, и он был уверен, что мы внимаем каждому его слову.
– Ты знаешь много о нас. Реймонд тебе все рассказал? – спросил Либеро, удивившись осведомленности Махео о планах Совета Нового времени.
– Вам же нужна моя помощь. А доверенных лиц, я вижу, у вас нет, – отметил Махео.
– Ты разве не боишься, что тебя могут убить?
– Ты разве не слышал, что я сказал, когда вы зашли в мой дом? Я устал от одиночества. Я истощен и мне нечего терять, – Махео смотрел прямо в глаза Либеро, но тот отводил взгляд. – И не бойтесь, даже если я попаду в лапы стражей порядка, вашу тайну не выдам.
Он вновь подошел к платяному шкафу, присел на корточки, открыл нижнюю полку и достал оттуда квадратную шкатулку. Осторожно встряхнув с нее пыль, поставил ее в центр комнаты. Мы едва успели осознать, что происходит, как Махео уже закрыл окно. Комната вновь погрузилась во мрак. Мы с Либеро уселись в кресла, обратив взгляд на эту таинственную штуковину. Махео, убедившись в том, что за полумраком наступила тишина один раз хлопнул в ладоши. Коробка затрещала, словно часовой механизм, и резко открылась. Из нее на комнату полился синий свет, озаряя даже дальние уголки помещения. Я вгляделся в свет. Сомнений не было: перед нами была голограмма нашей планеты.
– Сегодня вы уйдете от меня просвещенными, – произнес Махео, – Вы увидите мир, который существовал до ядерной войны.
И мы увидели… Сначала немая картинка показывала нашу планету, потом она стремительно поменяла изображение, поочередно показывая короткие ролики из жизни наших предков. Картина менялась так быстро, что вся короткая эпоха человечества новой эры пронеслась перед нашими глазами как один миг. Они ездили на машинах. Они летали на самолетах. Они наслаждались разной пищей. Они любили. И они отмечали праздники… Потом атмосфера стала угрожающей. Голографический плеер начал транслировать сцены войны, убийства, политические дебаты, надменные лица, миллионы трупов. В завершение в центре комнаты произошел «взрыв». Сначала его форма напоминала огромный гриб. Он уничтожал все на своем пути: города, людей, транспорт, животных. Потом картинка поменялась, и последовал другой взрыв: взрывная волна, казавшаяся тонким словем водопада, падавшего с небес, неожиданно расколола большую гору в пустыне с четырех сторон, формируя ровный прямоугольник. Достигнув определенной высоты, на высоте около восьми этажей, произошел еще один взрыв, отсекая половину горы горизонтально. Затем последовал третий взрыв, разбросавший осколки по сторонам на несколько километров. Эти взрывы напоминали сложные фейерверки: один залп, вырвавшийся из дула, взрывался раз за разом. Картинка поменялась. Взрыв создал в центре каменных джунглей прямоугольный каменный утес с небольшим углублением посередине.
В этот момент за окном прогремел гром, и вспышка молнии на мгновение озарила комнату. Свет от нее пробился через щели в стенах и растворился в еще более темных уголках комнаты, прежде чем солнце вновь скрылось за тучами. Видео на голографическом плеере остановилось.
– Эта термоядерная световая бомба. Называется «Сердце горы». Больше похоже на промышленную взрывчатку. Отличие в том, что взрывную мощь ее можно было контролировать, разместив правильно в коробке спуска. Она могла сделать все, что угодно: огромную воронку, дыру на земле, простирающуюся почти до магмы. В этом первом и последнем испытании, которое, кстати, произошло до Мировой ядерной войны, она искусно превратила гору в огромный каменный стол высотой восемь этажей и шириной, я не знаю, возможно, более чем нескольких километров. И вы отлично знаете, что появится на ней через 150 лет, – говорил он.