– Боже, Эдмунд, слава небесам, ты жив! Это самая лучшая новость за ушедшие две недели, – сказала она, расплакавшись.
Я обнял ее в ответ и сказал: «Очень рад тебя видеть!».
– Эд, Реймонд очень хотел тебя увидеть, – вмешался Либеро. – Завтра он, наверное, придет к нам, хотя, когда я уходил, он выглядел неважно.
Ариэль неожиданно перестала плакать и посмотрела на Либеро с заплаканными глазами.
– Уже не может, Ли. Он скончался сегодня утром, – тихо произнесла она.
***
На следующий день в Метрополисе был объявлен День траура. Флаг на Созерцающей башне приспустили, а окна закрыли черными покрывалами. Я медленно открыл дверь в кабинет Верховного магистра и вступил за порог. Его комната была простой. Конечно, если учитывать, в каком мире мы живем, иного и не подразумевалось. В этом кабинете не было портретов, лишь одна картина, которая висела прямо перед рабочим местом Реймонда. На ней была изображена лесная чаща, в которую пробиваются лучи солнца. Не такого смертельного солнца, а того, что было до войны. В общем-то и солнца другого не было. Оно всегда было таким, какой есть сейчас. Это земля была другой. И люди, наверное, тоже. Рей любил смотреть на эту картину долгими вечерами. От нее веяло уютом и теплом, а главное она побуждала его к действиям. Вероятно, он хотел бы родиться в те времена. Жаль лишь, что мы не выбираем времена, когда родиться, это времена выбирают нас. Еще обиднее жить в те времена, изменить которых ты не в силах или не успел. Я оглядел его комнату. Увидел диван и разбросанные бумаги на нем. Он ночевал здесь долгое время, обдумывая весь план переворота.
Ариэль сказала, что письмо лежало на старом деревянном столе. Я увидел там ручку и конверт рядом с ней. Подойдя к столу, взял в руки письмо и осторожно его вскрыл.
«Дорогой Эдмунд. Я рад, что был твоим другом. И знаю, что тебе до сих пор сложно принять наш путь, потому что он кажется нереальным. Ты не веришь в нас, потому что у нас нет армии и нет техники. Да, действительно. У нас нет ничего, кроме веры и чувства справедливости. И основываясь на них мы и действуем. Если ты не веришь, то ничего не добьешься. Если нет веры, то ничего тебе не поможет. Поэтому не ищи армии, ищи сначала веру в себе. Если найдешь, если в тебе закрепиться вера, то армия уже не будет нужна. Я не доживу до того дня, когда мы станем свободными. Но ты доживешь. И я, – я запнулся читая последние слова, – верю в это!».
Я аккуратно свернул бумагу и положил в карман. Выйдя из его кабинета, я направился в зал заседаний. Больше всего мне хотелось еще поспать дома, но меня мучили невыносимые кошмары. Головная боль швыряла мои мысли туда-сюда, не давая мне успокоиться. Тело до сих пор жгло. Долго лежать невозможно, потому что боль была нестерпимая. Мне казалось, что я больше не оправлюсь от последствии испытаний в полиции порядка.
Созерцающая башня пустовала. После собрания Совета нового времени, где была доведена до магистров весть о смерти Реймонда, здание нового правительства будто бы осиротело. Я поднимался вверх по винтовой лестнице, той самой, которая обычно бывает в маяках. По дороге мне встретился Кругос – помощник Реймонда. За время пребывания в Метрополисе, я был знаком и с ним тоже. Он выглядел уставшим. Это парень 23 года, но он был очень сведущ в политике, несмотря на его не политический возраст.
– Кругос, мне жаль. Прими мои соболезнования. Он всем нам был хорошим другом, – сказал я.
– Спасибо, и мои, – ответил он и добавил. – Вас магистр Либеро ждет в зале Совета.
Я поторопился. Он многое мог бы мне прояснить. Со вчерашнего вечера он отдалился от меня, будто избегал вопросов. Теперь, наверное, он решился на откровенный разговор. Я предстал перед дверью и медленно открыл ее. Либеро сидел в дальнем конце комнаты на месте Реймонда. Его взгляд был устремлен в единственное в этом зале – панорамное окно. Солнца со вчерашнего дня не было видно, так что вид за окном был угрожающим. Казалось, что собирается ливень. Но если бы это был ливень, то стало бы хорошей новостью. Только дождя в эти дни не ожидается, а то, что собиралось обрушиться не несет ничего хорошего.
– Я виноват во всем, – наконец сказал Либеро, не отрывая взгляда от угрожающих облаков. Он даже не посмотрел в мою сторону. – Если бы не моя оплошность, ты бы не попал в руки полиции, Эд.
– Во-первых, ты не виноват. Во-вторых, даже если были ошибки, то они должны служить нам уроком, а не укором на всю жизнь. Есть ли польза от того, что ты будешь постоянно винить себя в этом? – спросил я.
– Для меня это важно. Я всегда тяжело переживаю свои ошибки, неважно когда, при каких обстоятельствах и в какой степени они допущены. Я понимаю, что это плохо, но ничего не смогу собой поделать. Я знаю, что за ошибки приходится отвечать. Человека делает человеком осознание своих ошибок, – говорил Либеро.
Мне показалось, что он и не собирается смотреть в мою сторону. С момента моего появления в этом зале, он не взглянул на меня ни на секунду, будто бы сидел здесь в одиночестве и говорил сам с собой. Между тем, большие тени опускались в комнату.
– Прости меня, Эд. Я настолько виноват, что мне стыдно смотреть тебе в глаза, –неожиданно он вскочил с кресла, подбежал ко мне и крепко обнял. – Я думал, что потерял тебя…
– Ты так не думал, иначе не вернулся бы за мной, – сказал я, не дав Ли договорить.
– Я подумал, что эта операция не стоила твоей жизни. Ты не знаешь для чего мы это провели, – вдруг произнес Либеро.
В его голосе была загадочность. Мне казалось, что он вот-вот скажет секретное. И моя интуиция меня не подвела.
– Мы уничтожали «Виброн» – связь столицы с пограничной армией, – безучастно ответил я.
– Нет, «виброн» – это не то, что ты думаешь. Реймонд не хотел тебе говорить. Он думал, что удивит тебя, сообщив лично. Ты никогда не верил в победу. Он хотел переубедить тебя, – Либеро достал из нагрудного кармана рубашки маленькую бумажку и протянул мне. Бумажка была помятая, с диаграммами. – Это опрос жителей столицы о политике президента Висы после уничтожения «виброна». Почти никто не одобряет его политику. Всего за эти две недели прошли несколько митингов против Висы. Думаю, ты понял к чему я веду.
Если данные в бумаге верны, то я бы сказал, что настроение людей резко изменилось. Все, как будто бы проснулись после долгой зимней спячки. Но что произошло? Неужели наше вторжение было освещено в газетах и это подействовало на людей ободряюще? Но потом я вспомнил слова Ли: «Виброн» – это не то, что ты думаешь».
– «Виброн» – уникальная технология прошлого, позволяющая контролировать умы миллионов людей. Ты, наверное, много раз задавался вопросом, как можно жить в глубокой бедности и не возмущаться. Всю жизнь жители столицы жили под гипнозом. «Виброн» подавлял все чувства. Всю жизнь. Антенны были установлены во всех улицах города, а пульт управления находился внутри того оборудования, которого мы уничтожили. Теперь, когда машины больше нет, люди стали свободными от мысленных оков, – говорил Либеро.
Я подумал, насколько страшно властям, если они даже контролируют умы своего народа таким образом. Но мне кажется, дело даже не в «виброне». Политики твердят нам, что люди не смогут жить без контроля. Каждый возомнит себя лучше других и начнется хаос. Они абсолютно нас в этом убедили, что люди больше не допускают того, что у них есть сердце, чувство милосердия и справедливости. Что они смогут жить лучше, честно и счастливо, если навсегда оставят старые предрассудки.
– Если правительству не хватает ни ресурсов, ни возможностей, чтобы позаботиться о благополучии своего народа, оно всегда использует агрессивную пропаганду, – сказал он и добавил. – Конечно, это уже не пропаганда. Это мысленный террор. Но все меняется. Бесконечно это не может продолжаться.
Я увидел, как за окном начал моросить дождь. Самый настоящий и первый за долгие годы… И он все-таки пошел.
***
Через день дождю предшествовала буря. Небо почернело настолько, что на землю легла мгла, точно полярная ночь. И было непонятно, день это или ночь. Из-за того, что Метрополис находился на высоте, низкие облака проплывали прямо по городу, пересекая улицы, обходя дома и устремляясь вдаль, к столице, словно толпа призраков. Холодный ветер гнал их вперед, не мешкая. Казалось ливень превращает наш город в котел, но к счастью, канализационные люки справлялись обилием воды и она не мешала приготовлениям.
Сегодня ночью в Метрополис прибыли около двух тысяч сторонников ордена «Рожденных летать». Многим пришлось устраивать ночлеги на окраине города и даже у подножья горы. Они развернули внизу палаточный городок и несмотря на холодный ливень, терпеливо ждали приказов. Уставшие, но решительные, они оживленно беседовали друг с другом.
С северной части города находились около 50 бронеавтобусов. «Сердце горы» ожило, будто большой муравейник. Почти все были готовы двинуться в путь. Я шел вместе с Либеро по гудящим улицам, внимательно всматриваясь в эти лица. Эти парни вряд ли смогут представить себе, на что они идут. Их очень мало. Их победой является вера и случай, если повезет. Но больше всего меня поразила их решимость. Я думал о том, что во все времена найдутся люди, которые хотят бороться и идти за свои идеалы, несмотря на страх и сомнения. Совет нового времени только что завершил последнее перед штурмом заседание. Завтра мы проведем новое заседание в здании резиденции «Астория», или умрем. Мы начали все это, чтобы изменить мир, начать жить по-новому. И Реймонд был прав, здесь нет места сомнениям. Это ни к чему хорошему не приведет. Здесь ты или выиграешь или полностью проиграешь.
Глава 11. Резиденция «Астория»
***
Мир меняется быстро и единственное, что тормозит нас адаптироваться ему – наш страх перед новым.
***
Когда до рассвета оставалось около трех-четырех часов, мы сели в самый большой вертолет. Все еще шел ливень, а небо было затянуто черным одеялом. На земле царствовала ночь. Вертолет поднялся в воздух так быстро, что в скором времени перед моим взором Метрополис исчез совсем, но были слышны шум от войска.