Военнослужащий этого же полка рядовой Сычев писал домой.
«…нас держат здесь за скотину. Совсем не кормят. Едим конину. Так лучше к немцу в плен сдаться…»
Не дочитав до конца, Селивановский покраснел и, стыдясь посмотреть в глаза Абакумову, глухо произнес:
— Виноват, товарищ комиссар госбезопасности 3-го ранга, не доглядел.
— А надо бы, Николай, и давно надо. Получается, мы от имени советской власти посылаем агаповых и сычевых на смерть и не удосуживаемся даже покормить. Это не мелочь, а важнейший элемент, определяющий состояние духа бойца.
Он тогда будет стоять насмерть, когда увидит, что командиры думают и заботятся о нем! Это одна из наших задач, задач контрразведки! — подчеркнул Абакумов.
— Я понял, Виктор Семенович, проработаю данную проблему и доложу! — заверил Селивановский.
— Жду! Так что у нас с ужином?
— Пока дойдем, будет готов.
— Тогда, пошли, — предложил Абакумов. Они покинули кабинет и прошли в столовую. После ужина Абакумов, поспав несколько часов, заслушал доклады старших оперативных групп, работавших в частях Сталинградского фронта, а затем встретился с командующим Сталинградским фронтом Гордовым. Результат их беседы остался тайной для Селивановского. Ситуация начала проясняться 7 августа. Перед отлетом в Москву Абакумов довел до него письменное распоряжение Ставки, оно носило беспрецедентный характер. Впервые за время войны начальник Особого отдела фронта получил право доклада об обстановке непосредственно начальнику Генштаба Красной армии.
Вслед за этим решением Ставки последовали другие. 10 августа Гордов был освобожден от должности командующего Сталинградским фронтом, а его части перешли в оперативное подчинение командующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника Еременко. 13 августа Ставка возложила на него управление обеими фронтами. Он энергично принялся за дело, нанес встречный контрудар по войскам 6-й армии генерал-полковника Паулюса. Наступление гитлеровцев захлебнулось, и бои на Сталинградском фронте приобрели затяжной характер.
1 1 ноября 1942 года очередная и, как оказалось, последняя попытка вермахта овладеть Сталинградом обернулась огромными потерями. Все, чего Паулюсу удалось добиться, так это захватить клочок земли в несколько квадратных километров на правом берегу Волги. То был последний его успех. Сталинградский фронт окончательно стабилизировался.
7 октября 2012 года об этом полном невероятного драматизма эпизоде войны в личной беседе рассказал Леонид Георгиевич Иванов.
«…причина внезапного вызова начальника Особого отдела Сталинградского фронта Николая Николаевича Селивановского не составляла тайны ни для руководящего, ни для большинства оперативного состава. Оценка той тяжелейшей ситуации, что сложилась в конце июля 1942 года под Сталинградом, не являлась сугубо его личным видением. Она складывалась из той информации, что поступала от оперативного состава, находившегося в батальонах и полках, сражавшихся на передовой.
На конец июля обстановка под Сталинградом, на мой взгляд, была тяжелее, чем под Харьковом 18 мая. Там, до момента окружения немцами наших частей, существовала сплошная линия фронта. Под Сталинградом — нет! До последнего дня, 27 мая, командование Юго-Западного фронта сохраняло боевое управление частями. Под Сталинградом его фактически не существовало.
То была оценка военных контрразведчиков состояния обстановки на нашем фронте. В Москве ее, возможно, оценивали по-другому, исходя из докладов командующего Сталинградским фронтом генерала Гордова. Поэтому доклад Селивановского вполне могли расценить как паникерский. С учетом известного приказа Сталина № 227 не только Николай Николаевич, а и немало контрразведчиков лишились бы головы. Сталин прислушался к мнению Селивановского. Уже за одно это ему надо было еще при жизни проставить памятник».
Умелое руководство войсками генералом Еременко и стабилизация обстановки на Сталинградском фронте позволили Селивановскому и его подчиненным приступить к выполнению задачи Абакумова по подготовке зафронтовых агентов для проникновения в спецслужбы Германии.
4 декабря 1942 года список на трех человек вместе с материалами изучения лег на стол Селивановского. Ознакомившись с ними, он выделил как наиболее перспективного переводчика 258-й стрелковой дивизии лейтенанта Ибрагима Аганина. В его пользу говорили как послужной список, так и личные качества. В первые же дни войны студент второго курса Московского механико-машиностроительного института имени Баумана Аганин обратился в военкомат с просьбой о направлении его на фронт. Она была удовлетворена. После прохождения краткосрочных курсов подготовки младшего командного состава Аганин получил назначение на Юго-Западный фронт на должность командира взвода. В боях, как отмечали его командиры:
«…лейтенант Аганин проявил себя грамотным и смелым командиром. Участвовал в рукопашных схватках. <…> Неоднократно совершал вылазки за линию фронта и лично захватил «языка» <…> Был тяжело ранен. После выхода из госпиталя настоял на том, чтобы снова направили на фронт».
Особое внимание Селивановский обратил на то, что Аганин не просто в совершенстве владел немецким языком, а жил в естественной языковой среде — городе Энгельсе — до войны столице Автономной Советской Социалистической Республики немцев Поволжья. Еще один важный момент, который отметил для себя Селивановский, состоял в том, что воспитанием Ибрагима занимался его дядя — в прошлом чекист Алексей Агишев.
Остановив на Аганине свой выбор, Селивановский поручил его подготовку капитану Владимиру Ильину. К тому времени на его счету была операция «ЗЮД», связанная с внедрением зафронтового разведчика «Гальченко» — старшего лейтенанта Петра Прядко в абвергруппу 102.
Об исполнении другого указания Абакумова, касавшегося «недостатков в продовольственном обеспечении личного состава передовых частей, серьезно влияющих на состояние морально-боевого духа», Селивановский доложил отдельной докладной ранее. Этому предшествовал его разговор с начальниками особых отделов армий, и здесь он рассчитывал на Никифорова. Тот его не подвел, когда готовились материалы по Гордову для доклада Сталину.
Закончив разговор с Селивановским, Никифоров немедленно вызвал к себе в кабинет Леонида Иванова, курировавшего в контрразведывательном плане пункты перлюстрации корреспонденции (ПК), действующие в частях армии, и Антонину Хрипливую, работавшую в одном из них до перевода в Особый отдел. Чтобы подчеркнуть важность стоящей задачи он потребовал:
— Леонид, Антонина, все дела отложить в сторону и заняться пунктами ПК!
— Александр Тихонович, а как мне быть с делами на Котова и Страничкина? Оба проходят по статье «Измена Родине»!
— И что?
— Завтра мне надо все материалы на них передать в трибунал! Так как тут быть? — задался вопросом Иванов.
— Но завтра же. Впереди у тебя, Леонид, еще целая ночь.
Поэтому займись ПК! Ясно? — отрезал Никифоров.
— Так точно, — не стал вступать в пререкания Иванов.
— Александр Тихонович, разрешите вопрос? — обратилась к нему Хрипливая.
— Слушаю тебя, Антонина.
— Извините, но я уже не имею отношения к ПК.
— Но раньше же имела, и самое прямое, — напомнил Никифоров.
— Да.
— Так в чем дело?
— Поняла. И что мне конкретно делать?
— Мне необходима подробная и абсолютно достоверная информация о причинах серьезных сбоев в продовольственном обеспечении бойцов и младших командиров, их реакции на эти безобразия.
Иванов переглянулся с Хрипливой, в ее глазах было недоумение, и заявил:
— Извините, Александр Тихонович, но я не пойму, а какое это имеет отношение к контрразведке? И при чем тут ПК?
— Самое что ни на есть прямое, Леня! Товарищ Абакумов обратил внимание товарища Селивановского на то, это не мелочь, а важнейший элемент, определяющий состояние боевого духа бойцов. В 3-м батальоне 1050-го стрелкового полка они доведены до такого состояния, что готовы перебежать к фрицам и пишут об этом письмах домой. Теперь тебя ясно?
— Ясно, — буркнул Иванов.
— Леонид, или ты считаешь, у нас лучше, чем в 1050-м полку? Но я так не думаю. А если копнуть глубже, то мало никому не покажется.
— Ну если…
— Все, Леонид, никаких «если»! — отрезал Никифоров и распорядился прошерстить все пункты ПК: — И доклад мне на стол! Вопросы еще есть?
— Никак нет, — ответил Иванов и поднялся из-за стола.
— Погоди. Я еще не закончил, — остановил его Никифоров и обратился к Хрипливой: — Тоня, теперь что касается тебя. Лучше, чем ты, кухню ПК у нас никто не знает. Поэтому работу построй так, чтобы на мой стол легли не прилизанные сводки, а то, что реально пишут в письмах. Задача ясна?
— Так точно, Александр Тихонович! — подтвердила Хрипливая.
— Раз ясно, то жду доклада каждые три дня! Все свободны! — закончил совещание Никифоров.
С того дня не только в Особом отделе 51-й, но и в других армиях Сталинградского фронта группы военных контрразведчиков занялись сбором документального материала для доклада Селивановскому. В последующем они были им обобщены и направленны в Управление особых отделов НКВД.
4 ноября 1942 года Абакумов представил Сталину докладную записку «О недочетах в снабжении личного состава передовых частей фронта». В ней он информировал:
«…Особый отдел НКВД Сталинградского фронта сообщил, что в частях фронта из-за недочетов в системе снабжения имеют место систематические срывы питания личного состава передовых частей и в первую очередь красноармейского состава <…>
В результате такие части, как и отдельные бригады, артиллерийские и минометные полки, которые в ходе боевых действий перебрасываются с одного участка фронта на другой, часто не могут своевременно оформить открепление и прикрепление на снабжение. Это приводит к тому, что части, выполняющие крупные, а иногда решающие боевые задачи, по нескольку дней не снабжаются продовольствием
Указанные выше недочеты отражаются на своевременном снабжении частей продовольствием, вызывают отрицательные настроения среди бойцов.