Пришло время для действий Аганина. Подобрав обломок кирпича, он со спины подкрался к Ильину и нанес удар по голове. Владимиру не пришлось имитировать потерю сознания. Шапка-ушанка и толстый слой ваты, проложенный изнутри, ненамного смягчили удар. Перед глазами Ильина поплыли разноцветные круги, карабин выпал из рук, и он повалился на снег. Подхватив оружие, Ибрагим ринулся вглубь развалин. За ним отважился последовать лишь обер-лейтенант Вальтер Ритц. Избегая открытых мест, они пробрались на окраину поселка и спрятались в подвале. Там из тайника Ибрагим извлек карту и знамя 134-го пехотного полка вермахта.
Многоходовая оперативная комбинация, задуманная советскими контрразведчиками, пока не дала сбоев. Дальнейший успех операции «Двойник» теперь уже зависел от воли, выдержки и способностей одного человека — Ибрагима Аганина. На пути к главной цели — внедрению в гитлеровские спецслужбы ему предстояло пройти все девять кругов земного ада. Первый из них ждал его при переходе линии фронта. Здесь уже Стороженко и Федоров сделали все возможное и невозможное, чтобы обеспечить зафронтовому разведчику безопасный выход на нейтральную полосу. Но ни они, ни даже сам Господь не могли уберечь Ибрагима от шальной пули или осколка снаряда, и потому ему ничего другого не оставалось, как только положиться на судьбу и удачу.
В тот же день в армейском фильтрационном лагере Сталинградского фронта произошла ротация немецких и румынских пленных. Большая их часть была погружена в эшелоны и отправлена в стационарные лагеря НКВД. В одной из команд, следовавшей в Красногорский лагерь военнопленных, затерявшийся в дремучих лесах Республики Марий Эл, находились лейтенант Отто Вебер и полковник Артур Бойе.
Теперь Селивановскому и его подчиненным оставалось запастись терпением и ждать сообщения от зафронтового разведчика Агапова-Аганина и одновременно решать массу других задач, связанных с поиском вражеских агентов, предотвращением измены Родине, дезертирством и разгильдяйством отдельных командиров, а также проведением фильтрационной работы среди немецких военнопленных.
С каждым днем ее становилось все больше, советский фронт на южном фланге стремительно продвигался на запад.
14 февраля 1943 года была освобождена столица Дона Ростов-на-Дону.
Она стала важным событием в военной истории Антонины Григорьевны и так отложилась в памяти:
«…после победы в Сталинградском сражении наша 51-я армия двинулась на юг по уже пройденному нами пути, освобождая с боями Котельниково, Зимовники и Ростов-на-Дону. Несколько дней там задержались, получили приглашение посетить театр оперетты. Но когда узнали, что в театре играют артисты, которые играли и для немцев, мы не пошли, это было для нас противоестественным…»[30].
Но были и другие, не такие, как артисты Ростовского театра оперетты, кто не пошел в услужение к врагу, кто, не страшась смерти, вел с ним беспощадную борьбу, и их оказалось немало. Одной из них была жительница Ростова Вера Пивоварчук. Она явилась в Особый отдел фронта и то, что сообщила Владимиру Ильину, а затем Селивановскому, им показалось фантастикой.
Зафронтовой разведчик «Гальченко» — лейтенант Красной армии Петр Прядко, внедренный в абвергруппу 102, связь с которым оборвалась в мае 1942 года, восстал из мертвых. И не просто восстал, а, как выяснилось, продолжал выполнять задание и добывать ценнейшую разведывательную информацию об агентах абвера, заброшенных в расположение и ближайший тыл Красной армии.
Селивановский бросал изумленные взгляды то на Веру, то на рапорт-донесение «Гальченко»-Прядко. Его страницы были исписаны знакомым ему убористым почерком и содержали подробные данные: настоящие и вымышленные фамилии и имена агентов абвергруппы 102, явки, пароли и содержание заданий. Последние сомнения Селивановского в том, что рапорт-донесение «Гальченко»-Прядко не фальшивка абвера, рассеяла смущавшаяся под его взглядом Вера.
Волнуясь, она повторила, как и при каких обстоятельствах познакомилась с Петром и дала его подробное описание. Не зная об истинной цели его пребывания в абвергруппе 102, Вера с жаром убеждала Селивановского в том, что Петр не враг. Подтверждением тому, по ее словам, являются сведения в пакете, который он оставил ей перед отъездом абвергруппы 102 из Ростова-на-Дону в Краснодар. Селивановский снова обратился рапорту-донесению «Гальченко»-Прядко.
«Начальнику особого отдела капитану Рязанцеву
Докладываю:
В Ростове-на-Дону группа пробыла до 10 августа 1942 г. За это время было заброшено до 12 агентов, из которых возвратилась лишь половина. В этот раз им были выданы очень плохие документы <…>
В Ростове-на-Дону начальством группы 102 оставлен агент для внутренней работы (фамилию — см. приметы стр.11) <…>
Там же во время пребывания группы 102 в Ростове — в этот же период находился радист по имени «Игорь», которого вскоре некий капитан, представитель группы 1 01 забрал для переброски самолетом (прыжок с парашютом), где-то в район Сталинграда <…>
Шофер Зверев Алексей, он же «Алекс», он же «Павел» — работает в группе с декабря 1941 года.
До войны находился в кадрах РККА (Рабоче-крестьянской Красной армии — Прим. авт.) в звании воентехника 2-го ранга. В плен перешел в первые месяцы войны. В группе больше всего ездит на машине, которая развозит агентов для переброски через фронт и при доставке их обратно из передовых частей в группу.
В группе пользуется большим доверием и, как правило, машина посылается на ответственные задания.
В отношении советской власти настроен плохо, всецело в разговорах и на деле симпатизирует немцам.
Его семья: жена проживает в г. Симферополе (Крымская АССР).
В марте ездил к жене, поддерживает с ней переписку.
Приметы: Возраст до 30–32 лет, среднего роста, голова лысая, в переднюю челюсть вставлены 2 белых металлических зуба, лицо смуглое, глаза черные <…>»
Донесение Петра занимало 16 страниц, но каких! Содержащиеся в нем сведения были бесценны и позволяли подчиненным Селивановского вести целенаправленный поиск вражеских агентов. В тот же день, 17 февраля, за его подписью в адрес начальников особых отделов армий ушла шифровка, в ней предписывалось немедленно организовать выявление и арест агентов абвера из списка «Гальченко»-Прядко.
Выполняя указание Селивановского, начальник Особого отдела 51-й армии Никифоров немедленно сформировал оперативно-разыскную группу, в нее вошли начальник 3-го отделения Гинзбург, старшие оперуполномоченные Иванов, Стороженко, оперуполномоченные Буяновский и Баранов. Гинзбург, Буяновский и Баранов занимались поиском вражеских агентов среди военнослужащих, поступавших на пополнение действующие частей, а Иванов со Сторженко осуществляли контрразведывательную работу среди жителей населенных пунктов, располагавшихся в полосе обороны армии. Ежедневно итоги этой работы подводились в кабинете Никифорова.
Сведения, добытые «Гальченко»-Прядко, значительно облегчили поиск вражеских агентов. К исходу четвертых суток круг подозреваемых значительного сузился, и у Никифорова уже не возникало сомнений в том, что арест агентов абвера — вопрос не столько дней, сколько часов. В этом его убеждал список из пяти человек, представленный Гинзбургом, в нем жирной чертой была подчеркнута фамилия жителя станции Сортировочная, некоего Оселедца. Задержав на ней внимание, Никифоров обратился к Гинзбургу.
— Марк Яковлевич, почему именно Оселедец заслуживает первоочередного внимания?
— Есть веские основания подозревать его в том, что он не просто агент абвера, а резидент! — доложил Гинзбург.
— Серьезное утверждение! И какие для этого есть основания? — допытывался Никифоров.
— По описанию он походит на Горобца из списка «Гальченко».
— Ну мало ли кто на кого похож. Что на него есть по существу?
Гинзбург переглянулся с Ивановым, и тот доложил:
— Вчера осведомитель Хворова зафиксировала встречу Оселедца с сержантом Кравченко. Она продолжалась около десяти минут.
— И что из этого следует, Леонид Георгиевич?
— Предварительной проверкой Кравченко установлено, что 12 февраля он прибыл в составе нового пополнения. Да этого якобы был на лечении в госпитале после полученного ранения.
— Почему якобы? — оживился Никифоров.
— С такими данными, как у Кравченко, в январе и феврале на лечении в госпитале никто не находился.
— Александр Тихонович, позвольте дополнить? — обратился Гинзбург к Никифорову.
— Да, Марк Яковлевич, слушаю тебя, — разрешил тот.
— В процессе анализа контактов Оселедца нами выявлена еще одна его связь, которая предположительно может иметь отношение к списку «Гальченко». Это лейтенант Клюев из железнодорожной комендатуры. 7 февраля на станции Сортировочная он встречался с Оселедцем. По приметам Клюев имеет сходство с агентом абвергруппы 102 Терентьевым.
— О, это уже серьезная зацепка! Что у вас еще есть на этого Оселедца? — проявлял все больший интерес Никифоров.
Гинзбург обратился к Буяновскому.
— Гриша, у тебя готова обобщенная справка на Оселедца?
— Да, вот, пожалуйста, — Буяновский передал ему документ, и он лег на стол перед Никифоровым.
Тот опытным взглядом прошелся по справке, выхватывая наиболее важные фрагменты.
«…со слов осведомительницы Клавдии, где квартирует Оселедец, в ряды Красной армии он был призван в августе 1941 года райвоенкоматом города Макеевки Сталинской области. <…> Макеевка под фрицами, не проверишь, — отметил про себя Никифоров. <…> После тяжелого ранения был комиссован. Подтверждающего ответа из госпиталя пока не получено. Запрос находится на исполнении. <…> Свое пребывание на Сортировочной объясняет осведомительнице Клавдии тем, что хочет быть ближе к дому, чтобы, когда освободят Макеевку, вернуться к семье. <…> Логично — рассудил Никифоров. — В настоящее время работает кочегаром в депо. <…> М-да, хорошее место для собора информации о наших перевозках»