направлении также успешно действовали части Отдельной Приморской армии. В ночь на 1 1 апреля ее ударные сводные группы атаковали передовые порядки 17-й армии вермахта, 9-й и 10-й румынских дивизий. Их натиск был настолько неожиданным и стремительным, что к полудню Керчь была полностью освобождена.
Гитлеровское командование предпринимало отчаянные усилия, чтобы спасти положение, и ввело в бой последние резервы, но они уже ничего не решали. 13 апреля советские войска выбили противника из Симферополя и Евпатории, 14-го пали Бахчисарай и Судак, 15-го передовые части 19-го танкового корпуса с севера подошли к первому оборонительному рубежу Севастополя. С юго-запада к нему приближалась ударная сводная группа Отдельной Приморской армии.
Перед глазами Антонины Григорьевны и ее боевых товарищей лежал опутанный мощными оборонительными сооружениями и казавшийся неприступным Севастополь. Она так вспоминала об этом:
«<…> В начале апреля 1944 года началась операция по освобождению Крыма. Бои за Симферополь длились недолго, их вела только наша армия и вышла к Севастополю со стороны Сапун-горы.
Эта возвышенность в 3 км от города. Немцы на горе создали целый укрепрайон, и нашим войскам было очень тяжело. Подступы к горе были заминированы, а надо было под обстрелом брать штурмом гору. Вся земля была выжжена и набита осколками и пулями так, что, когда я приехала в Севастополь в 1948 году, на склонах горы трава еще не росла. И весь склон Сапун-горы был рыжим от проржавевшего металла <…>
После войны на Сапун-горе был поставлен обелиск 2-й армии и 51-й Приморской, а 2-й гвардейской — на северной стороне, и создана диаграмма в память о тех боях. Будучи однажды на диаграмме, я оставила фотокарточки своих контрразведчиков. Бои за Севастополь шли месяц, немцы долго сопротивлялись. Последние военные операции происходили на мысах Херсонес и Хрустальный.
Сейчас на мысе Херсонес на скале установлен памятник матросу и солдату. Памятник установлен так, что, кажется, они (матрос и солдат) сейчас сорвутся и пойдут в бой. Такая экспрессия в них заложена <…>»[33].
После освобождения Крыма начальник отдела Смерш по 51-армии Никифоров, к тому времени получивший звание генерал-майора, предоставил Антонине несколько часов и выделил машину, чтобы она проехала в Симферополь к родителям, о судьбе которых более двух лет ничего не знала. Движение по дороге было не слишком интенсивным; в воздухе не висела вражеская авиация, и ей удалось без задержек добраться до города. Он практически не пострадал, бои за Симферополь носили скоротечный характер, немцы и румыны не оказали серьезного сопротивления и в панике бежали.
Не в силах усидеть в машине, за несколько кварталов до родительского дома Антонина выскочила из кабины и понеслась по улице, где ей были знакомы каждый ухаб на дороге и каждое дерево Она не чувствовала под собой земли, от волнения все плыло и двоилось перед глазами, а сердце молотило, как молот. На последних метрах, перед калиткой, ее ноги одеревенели, и не находилось сил, чтобы сделать этот пугающий своей неизвестностью шаг. Вздох облегчения и радостный вскрик вырвались из груди Антонины, когда за белоснежно-розовым облаком цветущих яблонь и персиков мелькнула знакомая фигурка. Через мгновение из палисадника донеслись голоса, их невозможно было спутать ни с какими другими, они прозвучали для нее самой желанной музыкой. Антонина взлетела как на крыльях, настежь распахнула калитку, вихрем пронеслась по дорожке и оказалась в объятиях отца, матери и младшего брата. Они плакали и смеялись от радости и безмерного счастья, что остались живы, что снова объединились в одну дружную и любящую семью.
Война пощадила их, но была безжалостна ко многим друзьям и знакомым, ставшим безвинными жертвами фашистов. Об этой страшной трагедии напоминали гигантские противотанковые рвы, выкопанные на северной окраине Симферополя незадолго до наступления немецко-румынских войск на Крым. Во время оккупации они стали одной братской могилой для тысяч безвинных женщин, стариков и детей.
Нельзя без содрогания читать эти, казалось, сочащиеся кровью строчки из воспоминаний Антонины Григорьевны:
«…в этих рвах были расстреляны коммунисты, комсомольцы и евреи. Евреев всех собрали во дворе мединститута, надели белые повязки на рукава, сказали взять еды на 2 дня. И люди все пришли, так как сказали, что их будут куда-то вывозить. А их вывезли к противотанковым рвам и всех расстреляли, предварительно забрав у них все дорогие изделия из золота и другие ценные вещи. Вместе со всеми были расстреляны и моя подруга Роза Баранчик, ее старая мать и беременная сестра, которая шила, торопилась приготовить одежку, пеленки и прочее для будущего ребенка»[34].
Эти и другие зловещие чудовищные следы так называемого «нового порядка», который фашисты устанавливали на оккупированных советских территориях, были обнаружены в десятке других мест Крыма. Часть из них, и не только на полуострове, а также на земле Донбасса, где бесчинствовали палачи и каратели из ГФП 721 и ГФП 312, Чрезвычайной государственной комиссии, занимавшейся расследованием злодеяний, совершенных фашистами на оккупированных территориях СССР, удалось установить благодаря информации зафронтового разведчика Агапова-Аганина.
Сам Ибрагим Хатямович после эвакуации ГФП 312 из Севастополя в Одессу продолжал свою полную смертельного риска работу и искал связь со Смершем. И здесь удача изменила ему, на пути в Кишинев, к новому месту дислокации, на одном из перекрестков произошло невероятное — сошлись две колонны. Офицеры ГФП 721 опознали в Рудольфе Клюгере воскресшего Отто Вебера. От ареста Ибрагима спас налет советской авиации. Отстреливаясь, он оторвался от преследователей, скрылся в лесу, несколько суток блуждал, пока не вышел в расположение советского танкового батальона. Красноармейцы надавали тумаков «фашисту», а затем под конвоем доставили его в отдел Смерша по дивизии. Дальше в голове Ибрагима все смешалось: тушенка, кружка водки и калейдоскоп лиц, окончательно он пришел в себя только в кабинете начальника управления Смершем фронта генерал-майора Петра Ивашутина.
Несколько часов шла их беседа, она потрясла даже такого бывалого контрразведчика, как Петр Иванович. Человек далеко не эмоциональный, он не удержался от того, чтобы тут же, на месте, не подготовить представление о награждении разведчика самой высокой наградой. После завершения беседы Ибрагима никто не беспокоил, он почти сутки спал беспробудным сном. На следующий день ему вместе с Федоровым и сотрудником второго отдела подполковником Белоусовым пришлось заняться составлением отчета по результатам выполнения задания в ГФП 721, 312 и в артиллерийском полку. Феноменальная память Ибрагима возвратила из небытия сотни имен разведчиков, партизан и подпольщиков, замученных и казненных гитлеровцами. Особое место в этом «списке Аганина» занимали фамилии, клички агентов-провокаторов и палачей.
Во время работы над отчетом недавнее жуткое прошлое безжалостно напомнило о себе и вызвало у Ибрагима серьезный нервно-психологический срыв. Два года врачи боролись за то, чтобы вернуть разведчика в настоящее, к новой, мирной жизни. Железная воля и крепкий организм позволили ему снова обрести себя.
По завершении лечения он продолжил учебу в МВТУ им. Баумана, там же успешно защитил кандидатскую диссертацию и преподавал, позже перешел на работу в Московский всесоюзный заочный институт текстильной и легкой промышленности, где работал до конца жизни. Однако прошлое не оставляло его, светлая память об Алиме Абденановой, других боевых товарищах, погибших в схватках с гитлеровцами, не давали покоя Ибрагиму. Во время отпусков в составе отряда «Поиск» он выезжал в Донбасс, в Крым и вместе с ребятами возвращал из небытия забытые имена героев.
Помимо преподавательской и поисковой деятельности Ибрагиму Хатямовичу приходилось заниматься тем, о чем знал только ограниченный круг лиц — сотрудники Комитета государственной безопасности СССР. После Великой Победы он продолжил беспощадный бой с теми, кто предавал, истязал и расстреливал патриотов. С его помощью были изобличены сотни изменников и мучителей, рядившихся в одежды добропорядочных граждан. На многих судебных процессах Ибрагим Хатямович выступал в качестве главного свидетеля обвинения по делам коллаборационистов.
Последним из оборотней, кого изобличил он, стал один из самых зловещих палачей ГФП 721 Алекс Лютый. Долгих тридцать лет сотрудники госбезопасности вели его поиск. Их упорство было вознаграждено, с помощью Ибрагима Хатямовича они напали на след оборотня.
2 июня 1975 года Алекс Лютый, он же Потемкин, он же Мироненко, он же Юхновский, был арестован. Показаниями Ибрагима Хатямовича и оставшихся в живых свидетелей его преступлений палач был изобличен. 23 июня 1977 года по решению суда Юхновского расстреляли.
В 1987 году, исполнив свой земной долг, ушел из жизни Ибрагим Хатямович Аганин. Он присоединился к Алиме Абденановой и своим боевым товарищам, кто, не жалея своих жизней, бились с фашистами за свободную и независимую Родину.
Смерть и на этот раз оказалась не властна над ним, он зажил еще одной жизнью. В 2016 году в документальном сериале «Легенды госбезопасности» вышел фильм «Ибрагим Аганин. Бой за линией фронта». В 2018 году его подвиг был отражен в художественной книге «Три жизни Ибрагима Аганина».
Рукопись нашла отклик в душе первого президента Республики Татарстан Минтимера Шаймиева. Он написал к ней предисловие. В нем есть глубокие по смыслу и проникновенные по содержанию слова:
«… Меняются времена и поколения, но память о тех, кто подарил нам Великую Победу, всегда хранятся в наших сердцах восхищением и гордостью за подвиги советских солдат и тружеников тыла; болью и горечью за тех, кто героически погиб за свободу Родины»[35]