адывали в овладение и контроль как над основными источниками рабов в Африке, так и над местами, куда их перевозили для работы на плантациях в Америке. Наиболее правдоподобный ответ, конечно, заключается в том, что они все время были убеждены в центральной роли рабства и производимых им товаров в их собственном процветании и рационально понимали затраты империи, необходимые для поддержания этой системы.
Эта история, по сути, заставляет нас пересмотреть одну из наиболее привычных линий рассуждений, объясняющих экономический подъем части Европы, и особенно Великобритании, в XVIII и XIX веках, и их ускоряющееся отставание от Китая, Индии и Османской империи, а также Африки в плане богатства и могущества. Обычный аргумент, приводимый для объяснения этих успехов, сосредоточенных в Северной Европе, заключается в том, что государства этого региона стали более способными, чем их потенциальные сверстники и соперники в других странах, включая множество государств, которые Европа подчинила и в конечном итоге колонизировала. В этом есть доля правды, хотя принятие такого утверждения близко к откровенной тавтологии. Заимствуя знаменитое высказывание американского социолога и политолога Чарльза Тилли о том, что "война создает государства", я бы предложил расширить эту мысль, сделав больший акцент на конкуренции между европейцами за пределами самого континента. Рост потенциала государства в эту эпоху был именно функцией жестокой межгосударственной конкуренции в Европе за империю, и прежде всего в атлантическом мире, которая началась, как мы видели, в таких местах, как моря у Эльмины в конце пятнадцатого века. Создание более дееспособного государства было непременным условием расширения и обеспечения новых прибыльных завоеваний, и, как пишет Тилли, это означало, что " как побочный продукт подготовки к войне , правители волей-неволей начинали деятельность и организации, которые в конечном итоге обретали собственную жизнь: суды, казначейства, системы налогообложения, региональные администрации, общественные собрания и многое другое". Благодаря им добывающая сила государства, а значит, и его способность мобилизовывать и проецировать силу чрезвычайно возросли, " как и требования граждан к своему государству", которое должно было расширять общественный договор и, в свою очередь, предоставлять своим гражданам еще больше услуг. Говоря о государстве, которое в конечном итоге заняло господствующее положение в атлантическом мире благодаря массовому судостроению, начавшемуся в XVII веке, историк Фредерик Купер писал примерно в том же духе: " Империя делала британское государство , а не наоборот".
Знаковая формула Тилли о войне хороша постольку-поскольку, но рискует быть истолкованной слишком узко. Войну между европейскими государствами в эту эпоху нельзя понимать только классически, в бесконечном перечислении союзов, контрсоюзов, тактик и исходов , которыми заполнены книги по истории. Ее также следует рассматривать более откровенно, с точки зрения того, чем она так часто была, - чем-то одновременно новым и глубоко преобразующим. Под этим мы понимаем контроль над большими заморскими империями. Но даже этот термин сбивает с толку. На протяжении четырех столетий эта борьба в значительной степени состояла из длинной серии нетрадиционных и в основном необъявленных конфликтов, которые велись за контроль над Африкой и африканцами и особенно за господство и эксплуатацию черного тела. Рента, извлекаемая из африканцев, стала гораздо более ценной, чем желтый металл, добытый на континенте в XVI веке как природный ресурс. Людей, переправляемых в цепях через Атлантику, можно назвать черным золотом. Однако "Схватка за африканцев" не ограничилась этим. Это было глобальное соревнование не только за поставки рабов, но и за гваделупы мира - то есть тропические места, где пленные народы могли бы быть использованы наиболее продуктивно. И именно войны за эти вещи, прежде всего войны, которые считались достойными бесконечных сражений, вооружений и смертей, сформировали самые успешные современные европейские государства.
* Королевская африканская компания недолго существовала под названием "Компания королевских искателей приключений в Африке" и в первые годы своего существования претерпела множество изменений в названиях и реорганизаций, а также породила дочерние компании, такие как "Искатели приключений в Гамбии", которая была создана для торговли рабами в 1668 году.
† Согласно данным базы данных по трансатлантической работорговле, Англия (и впоследствии Великобритания) экспортировала 2,9 миллиона африканцев через Атлантику в период с 1640 по 1807 год.
‡ Помимо либерализма как теории международной торговли, британское движение против рабства , на которое с гордостью ссылаются и сегодня, сыграло важную роль в возвышении и облагораживании наемного труда внутри страны, в то время как бедняки справлялись с масштабным насильственным переселением с сельских земель и были переброшены на низкооплачиваемую и зачастую опасную работу в растущей промышленной экономике того времени.
§ Пик трансатлантической работорговли продолжался с 1680 по 1830 год.
15
.
БОРЬБА ЗА АФРИКАНЦЕВ
САНТИАГО ХИЛЛ, СОЛИТАРНАЯ гора, возвышающаяся над городом Эльмина, - идеальная точка обзора для понимания многовековой борьбы Европы за контроль над телами чернокожих. Когда португальцы впервые поднялись на эту высоту, они возвели на вершине часовню. Позже они построили небольшой оборонительный вал. В современную эпоху на вершине холма размещался санаторий для прокаженных, а затем школа для национальной индустрии туризма - к сожалению, уже давно закрытая. Однако самое большое значение холма Сантьяго (которое, несомненно, упускают почти все, кто посещает Эльмину) заключается в том, что именно здесь Голландия одержала победу над Португалией в 1637 году, что позволило ей, наконец, захватить контроль над Золотым Берегом после десятилетий попыток и положить конец 155-летней гегемонии Лиссабона над торговлей золотом в прибрежной Западной Африке.
Голландцы уже предпринимали лобовые атаки на форт, а также нападали с моря, обстреливая Сан-Жоржи-да-Мина из корабельных орудий и блокируя полумесячную гавань, не давая португальцам ни вывозить золото, ни пополнять запасы. Но даже когда их губернаторы умирали один за другим, а их общая численность сократилась до нескольких десятков человек, в основном из-за истощения, вызванного малярией и другими тропическими лихорадками, португальцы держались. Их стойкость можно объяснить отчасти прочностью форта, а также успешной вербовкой португальцами союзников из числа коренного населения. Эти местные вспомогательные силы из племени акан поставляли не только продовольствие, но и своевременную разведывательную информацию о передвижениях голландских кораблей и войск в ближайших окрестностях.
В августе 1637 года голландский флот, состоящий из девяти военных кораблей и восьмисот солдат, прибыл в воды у Золотого берега, чтобы начать очередную попытку захватить Эльмину. Благодаря своим местным союзникам португальцы узнали о планах голландцев захватить холм Сантьяго и обстреливать форт с высоты. Чтобы предотвратить это, африканские вспомогательные войска охраняли подступы к горе и разгромили голландцев при первой же попытке подняться на нее. Но африканские бойцы, большинство из которых были жителями Эльмины, затем покинули место событий, начав преждевременно праздновать свою победу в городе. Это дало врагу возможность перегруппироваться и перебросить свои орудия на вершину. Оттуда они наносили по Сан-Жоржи беспощадные удары, но из-за прочности сооружения они были малоэффективны. Причиной того, что португальцы сдались после нескольких дней обстрела, стал голод, а не пушечный обстрел. Победившие голландцы позволили оставшимся португальцам покинуть форт, но условием их сдачи было то, что они не могли взять с собой никаких вещей. Позже их переправили на принадлежащий Португалии Сан-Томе, но и этот остров, гораздо менее хорошо защищенный, чем Эльмина, вскоре тоже перешел к голландцам; так же, как и молодая португальская колония Луанда - по крайней мере, на время, как мы увидим.
В период, предшествовавший захвату Эльмины, нидерландцы приобретали до пяти тонн золота в год , просто переманивая португальских французов с Золотого берега. Все это время португальцы не сомневались, что именно эти богатства, добытые в Африке, позволили начинающим Нидерландам начать тотальную войну против их империи. Захватив Эльмину, голландцы знали, что португальцы - а если не они, то другие европейские страны - попытаются сместить их в свою очередь или иным образом вмешаться в ход событий. Не желая рисковать, голландцы, несомненно, привлекая африканскую рабочую силу, построили беленый редут, который до сих пор возвышается над этой вершиной , в качестве горной базы. Он не позволил бы другим войти в гавань или когда-либо осмелиться на такой штурм, который им удалось совершить на форт внизу.
Для голландских государств стратегическая цель всего этого не могла быть более ясной. В 1580 году Португалия объединилась с Испанией, которая в то время находилась в состоянии войны с Нидерландами, чтобы удержать свои позиции в Низких странах против протестантских восстаний. К тому времени огромная империя испанского короля Филиппа II включала в себя большую часть Нового Света - от современной Калифорнии до южной оконечности Южной Америки и даже простиралась через Тихий океан до Филиппинских островов, которые были названы в его честь. Его герб гласил: " The World Is Not Enough ", а о его амбициях говорит тот факт, что он даже подумывал о вторжении в Китай с восемью тысячами человек. Чтобы наказать непокорных нидерландцев, Филипп запретил голландское судоходство в иберийских портах. Это заставило голландцев, ярых мореплавателей, чье богатство было построено на морской торговле, искать коммерческие возможности в других местах, что привело их в воды Карибского моря, где они обнаружили богатые запасы соли в Пунта-де-Арайя , у побережья современной Венесуэлы. Как говорилось в памфлете голландской Вест-Индской компании в 1630 году,