Когда я вернулся в этот раз в качестве корреспондента "Нью-Йорк таймс", меня привлекли раскопки, которые велись в то время на территории, которая до сих пор считается древнейшим известным городом в Африке за пределами Египта. * Он также был и остается самым недавно обнаруженным примером крупной древней городской цивилизации в мире. Мои воспоминания о посещении города до сих пор связаны со звуками. Каждый вечер с наступлением сумерек шум, наполнявший воздух над пыльной поймой, был более настойчивым, чем громкий хор сверчков. Мародеры, в большинстве своем крестьяне, вооруженные мотыгами и кирками, виднелись в тени, разгребая сухую землю в надежде извлечь из нее какой-нибудь артефакт. К тому времени неповрежденные погребальные урны или нетронутые скульптуры, что было довольно редко, стоили многие тысячи долларов на бурлящем европейском черном рынке, который поставлял африканское искусство недобросовестным коллекционерам и даже музеям.
Дневные звуки были еще страшнее, чем ночные. Пройтись по территории Телля - длинному, рваному, покатому кургану, в котором виднелись очертания обнесенного стеной города, таинственно исчезнувшего шестьсот с лишним лет назад, - значило нанести свой собственный ущерб разросшейся территории. Каждый шаг напоминал об этом резким хрустом, когда раздробленные горшки, которыми была усеяна коричневая земля, разбивались на все более мелкие кусочки.
Дженне-Джено, или "древний Дженне", возник примерно за 250 лет до рождения Христа, на пойме у берегов реки Бани, недалеко от того места, где она соединяется с одной из величайших рек континента - Нигером - на его длинной, стремительной дуге через Западную Африку. На ранних стадиях своего развития город насчитывал более пятнадцати тысяч жителей, многие из которых жили внутри высокой стены длиной 1,3 мили, толщина которой у основания достигала двенадцати футов. Еще тридцать тысяч или около того человек жили в близлежащих городских кластерах. В начале христианской эры такая численность населения могла бы поставить древний Дженне в один ряд с городами мирового класса. Конечно, в Китае и некоторых других местах были более крупные городские центры, но их было не так уж много.
Общественность долгое время считала, что у Африки мало досовременной истории, или, по крайней мере, мало того, что имеет значение для общей картины нашего мира. Как утверждали западные мыслители и политики, начиная с Гегеля и заканчивая нынешним президентом Франции Эммануэлем Макроном, с начала времен и до самого недавнего прошлого африканские общества жили как бы вообще вне истории. Соответственно, долгое время считалось, что к урбанизации население Африки к югу от Сахары подтолкнул лишь контакт с арабами, начавшийся где-то в конце первого тысячелетия. В продолжение этой идеи долгое время преобладало мнение, что только контакт с Европой, который произойдет много веков спустя, вытащил то, что называют "Черной Африкой", из предполагаемой изоляции и подключил ее к большим течениям перемен, которые начали охватывать весь остальной мир в конце Средних веков. †
Дженне - самый выдающийся из многих древних городов Африки, которые опровергают это мнение. Он стал городом за сотни лет до того, как в седьмом веке арабы впервые проникли в Северную Африку, не говоря уже о прибытии через столетие или два после этого арабоязычных путешественников в западные районы широкой полосы полузасушливых земель, простирающихся к югу от Сахары от Эфиопии до Атлантики - региона, известного как Судан. Дженне процветал за счет торговли рыбой, зерном, медью и другими металлами с местами, удаленными на сотни миль, такими как сохранившиеся города Тимбукту и Гао. (См. карту, стр. 14.) Интригующе, но при раскопках были обнаружены артефакты, относящиеся к самому началу существования города, включая стеклянные бусы, привезенные из Ханьского Китая, когда самой династии (202 г. до н. э. - 220 г. н. э.) не было и века, а также другие торговые товары из восточного Средиземноморья. Подобные предметы свидетельствуют о том, что Западная Африка никогда не была настолько отрезана от остального мира или потеряна во времени, как это принято считать.
В 1995 году я приехал в пойму Нигера, чтобы вместе с археологами пройтись по местности, и написать о монументальных задачах, которые ставит перед нами сохранение памятников в таких бедных условиях, как эта. Но с тех пор я понял, что этот регион не был пассивным или инертным участником событий Средневековья. Действительно, как показывает следующий рассказ, инициатива африканцев в этом регионе была не менее важна, чем инициатива Европы, в создании того мира, в котором мы живем сегодня.
В первые полтысячелетия своего существования Дженне-Джено стал важным южным пунктом прибыльной транссахарской торговли золотом. Слухи об этой торговле впервые появились в античных письменах Средиземноморья. Однако первые реальные свидетельства о том, что золото из Африки к югу от Сахары поступало в эту часть света, относятся к первым векам христианской эры. Обильная торговля началась примерно в шестом веке, когда часть территории, которая позже станет империей Гана, стала обменивать золото у берберов с севера на соль, ткани и другие товары. Всему этому способствовало недавнее появление в регионе выносливого к пустыне верблюда , который произвел революцию в транспорте.
Торговля верблюдами не только вызвала новые всплески процветания, но и привела к резким экономическим и религиозным изменениям в Суданской Африке, в результате чего образовались обширные империи. Первая из них, Гана, представляла собой рыхлую и разросшуюся конфедерацию. Она сочетала в себе как оседлое сельское хозяйство, так и перегон скота. Но реальная власть правителей Ганы основывалась на контроле над стратегическими перевалочными пунктами, через которые золото шло с юга на север, а другие необходимые товары - например, соль, которой не хватало в тропических лесах на юге, - перевозились в обратном направлении. К одиннадцатому веку богатство и престиж Ганы позволили ей иметь внушительные по численности армии.
Значительные изменения в климате региона, начавшиеся в III веке н. э., положили конец длительному засушливому периоду в Сахаре и Сахеле и постепенно позволили североафриканцам торговать с народами, живущими все дальше и дальше к югу от Сахары, как золотом, так и рабами.
Благодаря постоянным контактам с этими северянами лидеры Ганы начали исламизироваться, но лишь частично. Древняя Гана имела две столицы , разделенные расстоянием в шесть миль. Одна из них была строго мусульманской, в то время как в другой, резиденции короля, Аль-Габа (Роща), почитались более древние религии предков, которые все еще исповедовались населением. Пока это продолжалось, такой уникальный подход способствовал как прибыльной торговле, так и мирным отношениям с берберами, а также позволял лидерам Ганы сохранять преданность крестьян и городских простолюдинов. ‡
Поразительный рассказ арабского географа X века и летописца Ибн Хаукаля дает представление о развитии удивительных кредитных и доверительных сетей, которые обеспечили расцвет торговли через Сахару:
Я видел в Аудагусте ордер , в котором говорилось о долге одному из них [купцов Сиджилмаса] со стороны одного из купцов Аудагуста, который сам был одним из жителей Сиджилмаса, в размере 42 000 динаров. Я никогда не видел и не слышал на Востоке ничего, сравнимого с этой историей. Я рассказывал ее людям в Ираке, в Фарсе и в Хурасане [оба в Иране], и она была признана замечательной.
На основе этой торговли Гана стала известна во всей Северной Африке, Средиземноморской Европе и даже в Йемене как "страна золота", и не зря. Со временем она стала производить две трети запасов этого металла , известного жителям средневековой Западной Евразии.
Золото, которое текло из Судана, сыграло решающую роль в золотом веке арабского мира - периоде бурного роста и политической экспансии, начавшемся около 750 года н. э. и продолжавшемся до монгольских нашествий XIII века. В результате торговли драгоценным металлом твердая валюта арабского мира, золотой динар, стала цениться везде, где она обращалась. В том числе и в средневековом христианстве, где арабские монеты часто копировали. А существование квазиуниверсальной валюты значительно способствовало росту арабской торговли от Леванта до Андалусии - так называлась мусульманская империя, процветавшая на территории современных Испании и Португалии.
Перед нами встает вопрос: почему, начиная с первой половины XV века, европейцы, в основном португальцы, начали решительно добиваться торговых возможностей и политических отношений с теми регионами Африки, которые до этого считались труднодоступными и отдаленными? Что заставило их преодолеть давние страхи и суеверия? Малоизвестный Дженне, как бы ни был он непонятен современному читателю, представляет собой важную часть этой истории. Ранние центры урбанизации, подобные этому городу-государству, оказались вовлечены в процесс формирования империи в той части Африки, которая вскоре станет такой же внешней, как Португалия или Испания, только задолго до океанских исследований иберийцев. На самом деле, самой известной из этих суданских империй, Мали, которая сменила Гану в тринадцатом веке и дала название современной стране, на рубеже четырнадцатого века правил император по имени Абу Бакр II, чьей личной навязчивой идеей было достижение западных границ Атлантического океана на лодке. Это было более чем за полтора века до того, как Колумб отправился в Новый Свет из Андалусии.
Хотя дошедшие до нас документальные свидетельства об Абу Бакре II удручающе скудны, не может быть никаких сомнений в его существовании, равно как и причин не доверять его увлечению морскими открытиями. Это объясняется тем, что его гораздо более известный преемник, Манса Муса, во время паломничества в Мекку в 1324-1325 годах передал правителю Каира подробный рассказ о жизни Абу Бакра и его попытках открыть океан, который был записан в то же время.
Правитель, предшествовавший мне , не верил, что невозможно достичь оконечности океана, опоясывающего землю, и хотел достичь этого (конца) и упрямо упорствовал в своем замысле. Поэтому он снарядил двести