оймем позже; оно привело бы к поражению самой идеи рабства чернокожих.
В первых строках предисловия к первому изданию своей классической истории Гаитянской революции К. Л. Р. Джеймс выразил это наилучшим образом:
В 1789 году французская вест-индская колония Сан-Доминго обеспечивала две трети заморской торговли Франции и была крупнейшим индивидуальным рынком для европейской работорговли. Она была неотъемлемой частью экономической жизни эпохи, величайшей колонией мира, гордостью Франции и предметом зависти всех других империалистических государств. Вся ее структура покоилась на труде полумиллиона рабов.
В августе 1791 года, после двух лет Французской революции и ее последствий в Сан-Доминго, рабы подняли восстание. Борьба продолжалась 12 лет. Рабы поочередно победили местных белых и солдат французской монархии, испанское вторжение, британскую экспедицию численностью около 60 000 человек и аналогичную по численности французскую экспедицию под командованием шурина Бонапарта. Поражение экспедиции Бонапарта в 1803 году привело к созданию негритянского государства Гаити, которое существует и по сей день.
Эту последнюю экспедицию возглавил генерал Шарль-Виктор-Эммануэль Леклерк, который был направлен на Гаити с целью восстановить господство белых на острове, вернуть его черное население в рабство после того, как они уже завоевали свою свободу, и продолжить завоевания в Карибском бассейне, как только это будет достигнуто. Вместо этого, как мы подробно увидим далее, в итоге это стоило наполеоновской Франции всей территории Луизианы и даже послужило толчком к полному прекращению рабства в Новом Свете, хотя для этого потребовалось бы еще несколько десятилетий. Зачем европейцам снова соглашаться на такие большие расходы и подвергать себя стольким хлопотам, если империи, основанные на рабстве в Новом Свете, не казались им жизненно важными? Почему ведущие европейские нации так долго готовы были сражаться и умирать за эти острова, если этот новый способ создания империи, основанный исключительно на рабской силе, не был бы чрезвычайно выгодным, как утверждают некоторые?
Ответ заключается в том, что в тот момент истории, когда это имело наибольшее значение, Карибский бассейн, казалось, обладал тем, что наиболее важно для империи в атлантическом мире. Как пишет один историк, это означало: " территории, очищенные от коренного населения , плодородные земли, хорошие гавани, благоприятные ветра, высокоурожайные местные культуры, подходящие климатические условия, управляемые проблемы безопасности - единственное, чего не хватало, это рабочей силы". Но, как уже знает каждый читатель, а теперь увидит в деталях, Африка, самый важный фактор из всех, была там для этого.
Конго и другие избранные королевства западной части Центральной Африки
ЧАСТЬ
IV
.
РАСПЛАТА БОГА ПИТОНОВ
Распятие из королевства Конго, латунь (цельнолитая), XVI-XVII века. (Музей Метрополитен)
Наша память - единственная помощь, которая остается им [мертвым]. Они уходят в нее, и если каждый умерший человек подобен тому, кого убили живые, то и он подобен тому, чью жизнь они должны спасти, не зная, увенчаются ли эти усилия успехом.
ТЕОДОР В. АДОРНО,
"Маргиналии о Малере"
22
.
ШАТТЕР-ЗОНЫ
Чтобы войти в Эльминский замок, нужно сначала перейти по узкому мостику через ров, который был вырыт по его периметру для защиты от нападений, как иностранных, так и местных. На одном конце этого моста находится мраморная доска с надписью:
В вечную память о муках наших предков пусть погибшие покоятся с миром. Пусть те, кто вернется, найдут свои корни. Пусть человечество никогда больше не совершит подобной несправедливости по отношению к человечеству. Мы, живущие, клянемся хранить это.
Заплатив за вход, большинство посетителей задерживаются в большом открытом дворе замка, где ощущается глубокое и неизбежное чувство дезориентации. В одном конце двора возвышается величественная двойная балюстрада, ведущая к выложенному колоннами входу на два надземных этажа, где когда-то размещались губернатор и его офицеры. По периметру выбеленного двора расположены двери в подземелья, где отдельно содержались пленные мужчины и женщины. Там они ожидали отправки через море в мир, скованный болью и закрытый неизвестностью: мир порабощения.
Я последовал за группой из примерно дюжины посетителей, большинство из которых были афроамериканцами, заглянувшими в самую печально известную из этих комнат - темное и влажное подземелье, называемое "Дверь невозврата". Когда в 1972 году был раскопан подобный загон в близлежащем рабовладельческом форте Кейп-Кост, археологи соскребли с его пола восемнадцать дюймов спрессованных отходов, в основном фекалий, крови и кожи. Внутри этого низкого, тусклого помещения я ждал возможности высунуть голову из единственного щелевого отверстия и взглянуть на пронзительный солнечный свет. Взору открылась узкая полоска земли, отделяющая замок от берега. Это было место ожидания небольших лодок, которые собирались неподалеку, чтобы переправить пленников, запряженных лягушками в тяжелые цепи, на большие морские корабли, которые пришли, чтобы увезти их в Америку. Какими бы страшными ни были вынужденные и спотыкающиеся шаги пленников к берегу, их отплытие из Африки подарило еще один момент ужаса. Он наступил, когда тех, кого приковали по двое, чтобы они не выпрыгнули за борт, усадили в лодки для переправы. Мускулистые гребцы, которыми были укомплектованы местные экипажи, умели точно определять время набегающих волн, некоторые из которых достигали десяти футов в высоту. Так и должно быть. Чтобы окончательно оторваться от континента для своих людей, им приходилось бежать изо всех сил, выталкивая свои длинные землянки в океан при случайном появлении менее грозного гребня, и надеяться, что их не затопит или не опрокинет. Выбраться из темноты подземелья форта в Эльмине в эти волны было все равно что покинуть утробу матери во время странного и обратного ритуала родов. Поднимаясь на борт корабля, который должен был доставить их в Америку, выжившие завершали " первый этап своего пути от человечества к скоту ."
Позже, с террасы на верхнем этаже замка, мне открылся более четкий вид на то, что я едва смог разглядеть из мрачного портала подземелья. Вдалеке виднелась деревня, сгрудившаяся на берегу реки Беня, в устье которой теснились деревянные рыбацкие лодки, не сильно отличавшиеся от тех, что были здесь во время прихода португальцев в 1471 году. Там же, вдали, за туманной дымкой океанских брызг, лежала бухта с полумесяцем пляжа, где Диогу де Азамбужа искал безопасную стоянку для своих кораблей, прежде чем сойти на берег, чтобы завладеть богатым золотом, изменившим историю.
История, переданная португальскими первооткрывателями, гласила, что жители деревни Эльмина, с которыми они впервые столкнулись, носили столько золотых украшений и других позолоченных предметов, что португальцы сразу же поняли, что находятся рядом с источником сказочных богатств Западной Африки, легенда о которых в Европе восходит к путешествию Манса Муса в Каир. На следующий день после посещения замка я в одиночестве прогулялся поздним вечером от своего скромного отеля, расположенного у ржавого моста, перекинутого через устье реки Бенья, до конца пляжа, огибающего полумесяц залива Эльмины, и обратно. В этот тихий час рыбаки были заняты починкой сетей, уже вернувшись из своего ежедневного плавания по морю. Но когда солнце начало спускаться к горизонту и послеполуденная жара ощутимо спала, то тут, то там можно было заметить другую активность, хотя и почти скрытую: женщины и дети копали ямки во влажном песке, просеивая выкопанное руками через шаткие сита, сделанные из дерева. Они искали золото.
Этот прибрежный уголок Западной Африки, расположенный в современной Гане, вернулся к своему старому призванию. И не потому, что здесь ведется кустарная разведка, которая, по общему признанию местных жителей, является незаконной, а потому, что золото снова стало основой экономики страны, хотя простые люди уже не так богато украшают себя этим металлом. Напротив, национальные шахты являются основным источником занятости в этом регионе, как, например, шахта в Нсуте, расположенная в часе езды по дороге вглубь страны, где мой шурин Нгамах работает инженером на многонационального производителя этого металла.
На самом деле золото в этих краях никогда не переставало быть важной вещью. Оно никогда не выходило из производства, и, как свидетельствует присутствие компании Нгамаха, европейцы не оставляли попыток приобрести его. Но за удивительно короткий промежуток времени, начиная с середины XVII века, его стремительно затмил другой товар, который изменил ход мировой экономики еще сильнее, чем само золото: трансатлантическая торговля чернокожими людьми.
Когда в первой половине XVI века работорговля начала набирать обороты, ее первые объемы в основном приходились на район, который европейцы называли Кабо-Верде - регион, включающий не только одноименный остров , но и простирающийся от усеянных баобабами кустарников современных Сенегала и Гамбии до Гвинеи-Бисау и тропических лесов и болот Сьерра-Леоне. В значительной степени этот выбор отражал удобство, поскольку именно эта часть западноафриканского побережья была ближе всего к Европе и Америке. По этим причинам Верхняя Гвинея, как еще называют этот регион, стала первой частью Африки к югу от Сахары, интегрированной в формирующийся атлантический мир. Некоторые историки пошли еще дальше, назвав этот регион настоящим местом рождения атлантической экономики.
Торговля рабами европейцами, начавшаяся после середины XV века, велась в основном с островов Зеленого Мыса. Эта совершенно новая португальская колония получила свою первую работорговую хартию от португальской короны в 1466 году, за десятилетие до того, как было исследовано остальное побережье Западной Африки, и почти сразу же начала привлекать искателей удачи в торговле с Африкой из своей страны.