Каким бы усталым и изможденным он ни был, как бы ни жаждал сна и отдыха, раб никогда не подходит к джину со своей корзиной хлопка, но с опаской. Если она не дотягивает по весу, если он не выполнил полностью возложенную на него задачу, он знает, что должен страдать. А если он превысил ее на десять или двадцать фунтов, то, скорее всего, его хозяин оценит задание на следующий день соответствующим образом. Поэтому, будь у него слишком мало или слишком много, он всегда подходит к джинну со страхом и трепетом.
* Лучшее изложение роли Уитни в инновациях хлопкового джина и историографических дебатов вокруг его устройства - книга Анджелы Лаквете 2003 года "Изобретая хлопковый джин: Machine and Myth in Antebellum America.
†в общеобразовательной французских Гаитянская революция даже не упоминается программе. Британское образование не намного лучшелицеев, оно не требует изучения истории после четырнадцати лет.
‡ Подобная идея, разумеется, ничего не сделала бы для облегчения моральной катастрофы, которую Америка, продолжая экспансию на запад, обрушила на коренные народы, названные в Декларации независимости "дикарями".
§ После смерти Джефферсона в 1826 году все его рабы, кроме пяти, были проданы аукционе, чтобы расплатиться с кредиторами.
¶ В декабре 1862 года Линкольн подписал контракт с сомнительным бизнесменом о поселении пяти тысяч негров на гаитянском острове Ол-а-Ваш. Четыреста из них действительно добрались туда, но те, кто выжил, вернулись в США в 1864 году.
38
.
К НОВОМУ ВИДЕНИЮ НАШЕГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ
СОЛОМОН НОРТРУП обрел свободу в 1854 году, только после того как в Нью-Йорке, откуда он был родом, начались чрезвычайные судебные тяжбы. крупнейшего американского города И это в эпоху, когда богатство никогда не казалось столь зависимым от южного рабства и хлопка, от его банков до товарных брокеров и страховых компаний. Лишь немногим другим похищенным свободным неграм повезло бы так. Лишь Гражданская война в США, разразившаяся семь лет спустя, остановила стремительный рост богатства на плантациях, а также жестокую практику похищений, являющуюся одной из его производных. И тогда, и сейчас жители Севера получают огромное моральное удовлетворение за то, что их регион сражался и умирал, чтобы покончить с рабством. Но, подобно Британии, где прекращение рабства вошло в самую суть национальной легенды, удобно отодвинув на второй план тот факт, что эта страна была сверхдержавой атлантического рабства в течение двух столетий, моральная история американского опыта в значительной степени мифологизирована. Любому, кто заглянул в реальность, не удастся избежать того факта, что рабство чернокожих приносило пользу Северу в той же мере, что и Югу, хотя и совершенно по-разному. Когда разрыв между двумя "секциями" страны наконец произошел, У. Э. Б. Дю Буа объяснил этот конфликт в таких выражениях:
Юг боролся за то, чтобы вывести рабство из Союза, а Север - за то, чтобы сохранить его в Союзе; Юг боролся за то, чтобы вывести его за рамки Конституции Соединенных Штатов, а Север - за старые гарантии; и те, и другие презирали негров, и те, и другие оскорбляли их.
Подобные слова все еще могут смутить современного читателя, воспитанного на идее, что война все время велась из-за рабства, и Север героически мобилизовался, чтобы уничтожить этот жестокий институт. Немногих учат разъясняющим словам Линкольна:
Если есть те, кто не хочет спасать Союз, если они не могут в то же время спасти рабство, я с ними не согласен. Если есть те, кто не хочет спасать Союз, если они не могут в то же время уничтожить рабство, я с ними не согласен. Моя первостепенная задача в этой борьбе - спасти Союз, а не спасти или уничтожить рабство. . . . [Если бы я мог спасти его, освободив всех рабов, я бы сделал это. ...То, что я делаю в отношении рабства и цветной расы, я делаю потому, что верю, что это поможет спасти Союз".
В итоге именно потомки выходцев из Африки, мужчины и женщины, решили освободить себя, подорвав экономику Юга и его военные усилия. Сначала это происходило за счет снижения темпов роста, шпионажа и многих других неконфронтационных способов, включая бросание своих инструментов и просто уход с сотен плантаций в тыл северян, как это сделали многие тысячи людей. В качестве отголоска эффекта "общего ветра", который мы наблюдали в рабовладельческих обществах Карибского бассейна, многие беглые рабы прибывали в лагеря Союза , пересказывая точные положения актов об освобождении, которые обеспечивали им свободу. Позже им разрешили сражаться за Союз, и к концу войны 180 000 чернокожих носили цвета Союза, или более пятой части взрослого мужского чернокожего населения страны в возрасте до сорока пяти лет. Чернокожие сражались во многих решающих битвах в Вирджинии в конце войны, и, как отметил историк Айра Берлин, " [n]ничто так четко не обозначило превращение войны за Союз в войну за свободу, как появление чернокожих в синей форме".
Линкольну не стоит говорить о том, что в качестве военной стратегии он отчасти предопределил эмансипацию участием чернокожих в войне. Никто лучше него не знал, как много крови пролили белые северяне в боях и насколько они устали и возмущены войной. Бунты против призыва в июле 1863 года в Нью-Йорке, деловой и финансовой столице страны, были, по словам историка Эрика Фонера, " крупнейшим гражданским восстанием в американской истории, не считая восстания Юга", и для их подавления потребовались войска, только что прибывшие после битвы при Геттисберге. Что перевесило чашу весов, так это разрешение неграм присоединиться к военным действиям, и когда наступила эмансипация, генерал Улисс С. Грант ликовал: " Проблема решена . Негр - мужчина, солдат, герой". Как признал Грант, чернокожие с радостью приняли участие в авангарде борьбы за собственное освобождение. Но это еще не все: борьба чернокожих за свободу была неотделима от самого становления Соединенных Штатов как нации, а также от выполнения их самого знаменитого обещания - о самоочевидных истинах. Она началась не в 1862 году, когда чернокожим разрешили поступать на военную службу, а с самого основания страны, когда чернокожие, свободные и рабы, сражались на обеих сторонах во время революции, особенно после прокламации британского губернатора Виргинии Джона Мюррея, графа Данмора, от 7 ноября 1775 года, предлагавшей свободу рабам, сражавшимся на стороне Британии. Это была идея, которая возникла у беглых рабов .
По понятным причинам, учитывая, что многие из основателей Америки были поработителями, на стороне лоялистов сражалось непропорционально большое количество рабов, и этот факт в стандартных школьных программах рассматривается почти как мрачная тайна. Но не менее пяти тысяч также сражались в Континентальной армии и флоте. Чернокожие и местные ополченцы присутствовали у подножия "грубого моста" в Конкорде , штат Массачусетс, в апреле 1775 года, когда прозвучал выстрел, который "услышал весь мир". Два месяца спустя 150 чернокожих сражались в битве при Банкер-Хилле - около 5 процентов присутствовавших патриотов и вдвое больше, чем их количество среди населения. А в следующем году чернокожие помогли снести статую короля Георга в манхэттенском парке Боулинг-Грин. Чернокожие роты сражались под командованием Джорджа Вашингтона в битве при Йорктауне, где Британия капитулировала, в 1781 году.
Первоначально Вашингтон стремился не допускать рабов к участию в Войне за независимость, но, как пишет историк Маниша Синха, " отчаяние в Вэлли-Фордж " заставило его изменить свое мнение. С исторической точки зрения ничего необычного в этом не было: рабовладельческие общества почти всегда прибегали к вооружению рабов для защиты от внешних угроз. Но эти факты упорно вытеснялись из рассказов о том, как родилась страна, потому что главным делом людей, ставших ее основателями, было скрепление белых колонистов для формирования нации. Для этого в новостях "патриотов" и в революционной пропаганде упор делался на рассказы о "внутренних мятежниках" и "безжалостных дикарях". В то же время было важно, чтобы "хорошие" негры и индейцы, которые, как отмечает историк Роберт Паркинсон, " не имели права ни на какие преимущества американской независимости", ни в коем случае не были замечены.
При этом целью Британии, укрывавшей десятки тысяч беглецов, в том числе вооруженных, не было уничтожение рабства в Америке или где бы то ни было. Ни одна из сторон в Войне за независимость никогда не рассматривала рабство или его отмену как цель конфликта. Но это не мешало неграм, особенно рабам на Юге, воспринимать ее как войну за собственную свободу. Действительно, историк Гэри Нэш назвал Американскую революцию крупнейшим восстанием рабов в истории страны, хотя оно никогда не было признано таковым, поскольку рабы бежали за британские линии во всех тринадцати колониях: " Для афроамериканцев революцияпроизошла внутри революции, и они по праву считали свое "славное дело" чистейшей формой "духа 76-го года"".
Как мы должны помнить из этой истории, чернокожие с самого начала играли ведущую роль в обеспечении американского проекта энергией, креативностью и моральным напором. Именно их борьба, как никакая другая, закрепила ассоциацию идеи , которую американцы поддерживают в себе и в своей стране, с фундаментальной ценностью всеобщей свободы.
Эти идеи подтверждались даже тогда, когда я заканчивал эту книгу, когда ликующие толпы наблюдали, как на Юге сносят одну за другой статуи военных "героев" Конфедерации, подобно тому как почти 250 лет назад в Нью-Йорке был свергнут король Георг, и когда американцы по всей стране заново ставили под сомнение жизнь даже самых почитаемых основателей и других выдающихся личностей, таких как Линкольн, из-за моральных компромиссов, на которые они шли в отношении жизни чернокожих. Среди южных икон, которые когда-то считались незыблемыми, были статуи Джона К. Кэлхуна, вице-президента Джона Куинси Адамса и Эндрю Джексона и ярого защитника рабства, в Чарльстоне, где в апреле 1861 года началась Гражданская война, и Роберта Э. Ли в Ричмон