– Ну вот, мальчики и девочки, и все. Примерно так это и делается, – голос адмирала был спокойный и даже чуть ленивый, как у отобедавшего удава. И никто не видел, что, несмотря на идеальный микроклимат внутри скафандра, на Александрове нет ни единой сухой нитки, так он вымок от пота. Более всего адмирала бесили вакуум снаружи и невозможность снять скафандр, переодеться, принять душ или хотя бы вытереть от противно щиплющих кожу капель лицо. Однако голос его не дрогнул ни единого раза. Сейчас рождалась новая легенда о непобедимом флотоводце, и портить ее мелкими слабостями, пускай даже их не увидит никто, кроме ближайших соратников, Александров не собирался. – Доложить обстановку!
Как выяснилось, обстановка была вполне терпимой. Линкор сохранил чуть более семидесяти процентов огневой мощи, внутренний корпус не был пробит, системы жизнеобеспечения не пострадали. Погибших в экипаже нет, хотя от сотрясений кое-кто получил неслабые ушибы. Вполне достойный расклад с учетом полного уничтожения одного линкора противника и получившего тяжелейшие повреждения второго. Судя по поведению улетающего прочь «Якумо», восстановить управление на нем пока так и не смогли. Эскорт противника потерял шестьдесят процентов кораблей, остальные разбегались кто куда. Нормальные, в общем, расклады.
Однако радовало даже не это. В конце концов, их бой – эпизод. Важный, многообещающий – но эпизод. Главное же, что нигде не было серьезных провалов или заминок. Уральцы сработали так, как и задумывал Александров, еще раз подтвердив уже набравшую обороты славу лучшего флота человечества.
Фактически все центры обороны противника были подавлены. Одному из линкоров, командир которого вовремя почувствовал, что пахнет жареным, удалось уйти, но это мало беспокоило Александрова. В конце концов, он с самого начала не сомневался, что утечка информации будет, от нее никуда не деться и всех беглецов не перехватить. Беглецов даже не преследовали, на это не было ни времени, ни сил. Зато второй корабль этого класса ребята фон Корфа как раз сейчас успешно добивали, и, судя по тому, как полыхала его защита, линкор восточников доживал последние минуты.
Легкие силы превосходили эскорт уральцев числом, однако главный калибр тяжелых кораблей, не собиравшихся оставаться в стороне от потехи, оказался единственным неперебиваемым аргументом в их споре, и, понеся тяжелейшие потери, восточники бежали. Дрались только истребители и штурмовики, которым из системы самостоятельно было не выбраться. Впрочем, их пока уверенно сдерживали истребители с авианосца, а по базам уже нанесли удар эсминцы. Не из желания отомстить за что-то, просто для того, чтобы восточникам некуда было возвращаться. Расстреляв боезапас, который не то чтобы ограничен, а, говоря открытым текстом, трагически мал, и не имея возможности его пополнить, они быстро перестанут быть опасны.
Однако даже ход сражения за систему – не главное. Главное, что линкоры, линейные крейсера… Да все практически корабли сейчас совершали высадку десанта на искусственные сооружения восточников. Людей не хватало, приходилось изымать часть специалистов из экипажей, но те же верфи здесь, в глубоком тылу, практически не охранялись. И, судя по докладам, две уже удалось захватить. Александров не верил в богов, но в этот момент ему захотелось перекреститься. Даже если ничего больше не удастся, они уже сражались не зря. И нечего стоять, дело еще не сделано.
– Осмотреться в отсеках. Проверить герметичность. Восстановить атмосферу. Курс три. Приготовиться к абордажу! И да поможет нам Великий Космос.
Планета Урал. Через двое суток
– Согласен он, – мрачно пробухтел Коломиец. – Я б тоже согласился. Только вот не предлагают.
– А ты и не потянешь, – «успокоил» его Берг. – Но, думаю, нет нужды смущать нашими стариковскими разговорами неокрепшие мозги юноши. Благодарю вас, капитан третьего ранга. Вы можете идти.
Кольм щелкнул каблуками в старой, нигде не прописанной, но считающейся едва ли не обязательной для молодежи офицерской традиции, развернулся и покинул помещение. Берг, глядя ему вслед, одобрительно кивнул:
– Молодец, парень. Ой, что-то сейчас будет…
Коломиец лишь поморщился. Тому, что будет, он совсем не был рад. А еще меньше его настроение поднимал тот факт, что личные пристрастия его племянницы стали в их узком кругу предметом необидных, но почему-то никак не желающих затухать шуток. Ну, взыграли у дуры-девки гормоны по малолетству – так зачем из этого эпическую пьесу-то делать?
Нет, к Шекспиру Коломиец относился, в целом, положительно, однако знаменитые «Ромео и Джульетта» считал историей про идиотов. Не потому, что там была идиотская ситуация – в конце концов, любовь зла, а козлы этим пользуются. Так что подобные союзы между представителями враждующих сторон дело, в общем-то, реальное. История знавала мезальянсы и пострашнее. И даже не потому, что двое молокососов покончили в конце концов с собой. У них ведь, кроме гормонов, ничего за душой нет…
Куда более тупыми он считал старшее поколение враждующих кланов. Их противостояние, исправно высасывающее силы из обеих противоборствующих сторон, в тот момент можно было прекратить. А главное, сделать это под благовидным предлогом, сохранив лицо. Но нет же, упертые старперы продолжали гнуть свою линию, ведущую всех к неизбежному краху. Глупцы с зашоренными глазами. Повторять их ошибку он не собирался.
Все так, если бы не одно «но». Сейчас подобными страстями и не пахло. В смысле, ни кровной вражды, ни чего подобного, требующего экстраординарных решений, не было. Соответственно, зачем трагедию-то городить? Тем более в мезальянсе, родившемся в огне и крови, да еще когда обе стороны разницы в положении, воспитании, образовании, круге общения, наконец, до поры не замечают, скрыт немалый риск взращивания по-настоящему серьезных проблем. Так что от ситуации Коломиец был совершенно не в восторге, и подливающие, пускай даже не нарочно, а просто по недомыслию, масла в огонь товарищи душевному равновесию совершенно не способствовали.
Вдобавок его задели слова Берга насчет «не потянешь». Потянул бы, да еще как. Уж всяко лучше дуболома-адмирала, у которого опыта административной работы, да еще и с гражданским, в большинстве, населением однозначно меньше. Но – увы, здесь, как это часто бывает, куда большую роль играли совсем иные обстоятельства.
Сейчас они стояли у истоков нового государства. Или возрождения старого? Нет, все же нового. Такого, которое не только не прогнется перед крейсерами на орбите, но и само пошлет эти крейсера и вывернет наизнанку кого угодно. Коломиец не умел заглядывать в будущее, но очень сомневался, что у этого государства в чести будут слова пацифизм, толерантность и прочие извращения. И создавали они его в момент кризиса.
Коломиец был достаточно умен и понимал, что, не будь этой неудачной для Конфедерации войны, их потуги оставались бы детской возней в песочнице еще неизвестно сколько десятилетий. Возможно, успеха не было бы никогда – история знает подобные примеры. Сейчас, раз уж выпал шанс, и Конфедерация фактически сама выпихнула их, требовалось этим воспользоваться на всю катушку. Вот только и опасность при этом имелась немалая.
На Урале, как, впрочем, и в большинстве социумов, имелось немало центров силы. И едва заметных, и серьезных. Были среди них те, которые многое приобретали – это, в первую очередь, сам Коломиец и его товарищи. Были те, кто приобретал мало. Имелись и те, кто очень многое терял. И каждая из этих групп будет ногтями и зубами держаться за свое, одновременно стараясь откусить кусок у соперников. А значит, любой неверный шаг – и все бросятся на всех. Начнется гражданская война, и планета утонет в крови.
Еще Коломиец понимал, что в любой гражданской войне по обе стороны линии фронта сражаются, как правило, очень достойные люди. А всякая шваль за их спинами в это время набивает карманы золотом, чтобы, если что-то пойдет не так, вместе с ним бежать за границу. Потери в таких войнах колоссальные, и нет в них никакой выгоды тем, кто держит в руках винтовку. Зато очень наживаются враги, торгующие, к примеру, оружием и не брезгующие оторвать то, что плохо лежит. Словом, такого развития событий нельзя было допустить, и ни Коломиец, ни кто-либо из его товарищей не обладали для этого достаточными возможностями и влиянием. И даже войска, подчиненные Устинову, ничего не решат – как показывает практика, во время гражданских войн любая армия разлагается мгновенно.
Зато всего этого в избытке имелось у Александрова: и влияния, и возможностей, и решимости, случись нужда, применить силу. Герой, за которым пойдет народ и приказы которого безоговорочно выполнят солдаты. Человек, который, ни минуты не колеблясь, подвесит на орбите свои корабли и прикажет открыть огонь. Тот, кто сможет удержать государственные институты от краха хотя бы на то время, пока сформируются и заработают новые. А главное, тот, кто сможет планету защитить. Александров был той фигурой, в которой нуждались… Вот только, хотя он и прислушивался к советам Громовой и ее команды, но имел и собственное представление о том, что и как нужно делать. Вертеть таким не получится – сложно это и опасно, а неуправляемый лидер может наворотить таких дел, что представить страшно. Но все это будет потом, а сейчас планета нуждалась в нем, и Громова нашла, что предложить адмиралу и от чего он не сможет отказаться.
Пока Коломиец предавался тяжким раздумьям о меняющемся мире и своем в нем месте, а его товарищи строили планы на будущее, не то чтобы грандиозные, но реалистичные, пока планета спала, пребывая в неведении о том, что уже обрела самостоятельность, а солдаты недоумевали, почему начавшиеся недавно внеплановые учения все никак не заканчиваются, пока творилось много чего еще, капитан третьего ранга Кольм шагал по коридору и размышлял о превратностях судьбы. Вот так вот. Раз – и оказался гражданином другого государства, офицером другого флота, зато в чинах вырос. А что будет дальше? На таком взлете можно очень легко свернуть шею, как упав на землю, так и стукнувшись башкой о небо. И потому для него, занятого этими размышлениями, полной неожиданностью стало, когда он нос к носу столкнулся с людьми, которых он меньше всего ожидал здесь увидеть.