Рождением своим корабли серии «Арзамас» были обязаны конкурсу, объявленному Центральным разведывательным управлением. Дальнюю космическую разведку с определенного момента перестали устраивать имеющиеся в ее распоряжении корабли – быстрые, хорошо маскирующиеся, но практически невооруженные и слабо защищенные. Да и запасом хода и ресурсом систем жизнеобеспечения у некоторых серий жертвовали ради улучшения маскировки. В случае обнаружения шансов спастись у экипажей практически не было, а разведчики тоже люди и тоже хотят жить.
Возможно, их сыплющиеся градом докладные записки на каком-то этапе легли бы под сукно. Мало ли, кто и что пишет, бюджет не резиновый. Но нашлись люди, которые углядели в этом возможность положить что-то и в свой карман. Поэтому однажды делу все же дали ход и, вытребовав от правительства дополнительное финансирование, стали думать, как отщипнуть от этого свой кусочек. А это, в свою очередь, вылилось в необходимость не только изобразить бурную деятельность, но и выдать на-гора реальный выхлоп. И процесс сдвинулся с мертвой точки…
Результатом двух вполне понятных и простительных желаний, сиречь безопасности и денег, стало техническое задание, крайне противоречивое и трудновыполнимое. Корабль должен был иметь скорость и маскировку разведчика, автономность как минимум на уровне эсминца, огневую мощь и защиту крейсера. Ну и при строительстве должны были где только возможно применяться стандартные, отработанные на кораблях других серий, узлы и блоки. Решение, в общем-то, разумное как с точки зрения повышения надежности, так и для удешевления проекта – деньги в него вкладывались, конечно, большие, но отнюдь не беспредельные. И как вписать все эти технические и финансовые ограничения в пределы одного корабля было бо-ольшой загадкой.
Тем не менее в тендер включились многие. В том числе и уральцы, выдавшие на-гора проект крейсера-разведчика. Остальные пытались вбиться в массогабаритные характеристики эсминца, а русские, не мелочась, взяли за основу корпус легкого крейсера хорошо отработанной и отличающейся высокой надежностью серии «Колдун», благо строили его на том же Урале, и вся документация была под боком. «Колдуны» были кораблями хорошими, но мелкосерийными – тут дело упиралось в подковерные интриги, откаты и господдержку верфей метрополии, которые производили крейсера ничем не хуже, но несколько дороже. Зато обеспечивались рабочие места в метрополии, а не на периферийной, да вдобавок не особенно лояльной планете, что вполне логично. Уральцы это тоже понимали и даже не обиделись. Просто засучили рукава и впряглись в новую работу, результатом которой и стало рождение «Арзамаса».
Корпус прототипа слегка удлинили, чтобы установить новые реакторы – система активной маскировки потребляла много энергии. Впихнули двигатели от линейного крейсера и увеличенные бункеры, от чего корму звездолета слегка раздуло, зато сам он приобрел требуемые заказчиком скорость и автономность. Переработанный каркас резко усилил жесткость конструкции. Смонтировали новые ангары, а в них разместили два разведбота вместо одного разъездного, как на «Колдуне». На броню пошел монокристаллический титанид, что позволило добиться полуторакратного увеличения прочности при уменьшении толщины и массы, пусть и за счет заметного повышения стоимости. Впрочем, корабль предполагался не массовый, а специализированный, для выполнения операций особой важности, так что здесь, как логично рассудили конструкторы, прочность важнее цены.
Оружие, подумав, тоже изменили, поставив установки того же калибра, но заметно большей мощности и дальнобойности. Оригинальная разработка Урала, эти орудия прошли испытания, но на вооружение Конфедерации приняты не были, хотя превосходили конкурентов по всем характеристикам, включая цену. Однако вновь вмешалась политика, и конфедераты получили системы Дарвина, разработанные на планете Новая Калифорния. Тоже неплохие, кстати, орудия. Однако пуская свою разработку в комплекте с новым кораблем, конструкторы увидели шанс пристроить и их. Надо сказать, эта карта в кои-то веки сработала, и в результате родился крейсер, превосходящий любой другой корабль своего класса по огневой мощи.
Пожалуй, единственным серьезным минусом «Арзамаса» оказались малые размеры жилой зоны. Основное пространство отдавалось оборудованию и силовой установке, люди обеспечивались по остаточному принципу. С другой стороны, за счет повышения уровня автоматизации экипаж крейсера составлял несчастные два десятка человек. На такое количество народа объем жилой зоны признали достаточным, и, после того как проект корабля прошел отборочный этап и получил государственное финансирование, верфям дали добро на строительство прототипа.
Комиссия, оценивающая представленные образцы новой техники, оказалась перед нелегким выбором. По сути, имелось два фаворита – уральцы и частная верфь с Малого Квебека. Заявок изначально подавалось более сорока, однако большинство проектов остались на стадии красивых, но, увы, не реализованных в металле картинок и макетов. До постройки кораблей дошли восемь участников, спустить их к сроку со стапелей смогли шестеро.
Уральский корабль был лучше других – быстрее, крепче, лучше вооружен и защищен. Зато квебекцам помогали политические соображения и тот факт, что они смогли впихнуть оборудование в массогабаритные размеры эсминца, правда, за счет применения уникального оборудования и соответствующего повышения стоимости корабля. И, так уж получилось, в преддверии войны здравый смысл победил политику, и оба корабля приняли на вооружение, решив, что в каких-то ситуациях предпочтительнее окажутся малые размеры, а в иных – запредельная автономность крейсера. Естественно, появился список того, что стоит улучшить и исправить, после чего кораблестроителям дали зеленый свет. Ну а кто сможет справиться с задачей лучше тех, кто эти корабли разрабатывал? Да никто. И Урал получил весьма выгодный заказ, который со всем тщанием начал реализовывать.
На строительство малых серий разведчиков заключили контракты, и на верфях Урала заложили еще два корабля, а «Арзамас» вновь загнали на стапель, чтобы слегка перестроить под пожелания разведчиков и установить присланную из метрополии аппаратуру. Не то чтоб уральцы не могли произвести аналоги, но хочет заказчик именно это – так пожалуйста, любой каприз за ваши деньги. Однако ни достроить серию, ни передать в метрополию готовый корабль уже не успели. Началась война, и «Арзамас», после затянувшейся из-за перегруженности верфей более срочными заказами доводки, вошел в состав уральского флота.
В принципе, он мог стоять, ожидая своей очереди, еще долго. Вот только Александров, столкнувшись с его аналогом во время сражения при Шелленберге, оказался весьма впечатлен и, разгребшись с первоочередными делами, поинтересовался, можно ли сотворить что-либо подобное. А узнав, что это самое «подобное» уже давным-давно есть, грохнул кулаком по столу, что для обычно сдержанного адмирала было нетипично, и потребовал немедленно достроить корабли.
Работа завертелась моментально. Два корабля должны были войти в строй в течение ближайшей пары месяцев, а на «Арзамасе» уходил сейчас в поход сам Александров. Полыхнули огнем двигатели, разгоняя звездолет, и вскоре он исчез с экранов радаров. И только будущее могло показать, стоит ли творение уральских инженеров затраченных на него сил и денег.
Планета Урал. Это же время
– Скажи, а что чувствуешь, когда стреляешь в человека?
– Отдачу.
Сара закатила глаза. Избранница ее брата иногда была совершенно невозможным человеком. Конечно, Славка будет за ней, как за каменной стеной, но общаться с Евгенией иногда очень сложно, а понять еще труднее. Вот сейчас, например. Сара знала, что Женя воевала, и неплохо. И стреляла в людей. В живых людей! Но эмоций данное обстоятельство у нее совершенно не вызывало. Так, констатация факта неплохо сделанной работы, и не более того. А главное, во всем этом не было ни грамма рисовки, Евгения и впрямь считала необходимость кого-нибудь убить делом совершенно житейским.
А вообще, Сара не могла понять не только Евгению, но и ее отношения с братом. Славка, сколько она себя помнила, в отношении женщин был романтично-циничен. В том смысле, что увлекался искренне и без остатка, но, получив свое, очень быстро охладевал к объекту ухаживаний. А учитывая природную харизму и многолетний опыт, желаемого он добивался очень быстро.
Сейчас же брат, сильно похудевший, зато, видать, в компенсацию посвежевший и обросший мускулами почти как в молодости, вел себя странно. Каких-либо чувств к Евгении он не демонстрировал, во всяком случае, при Саре точно. Зато вел себя невероятно корректно, что на него, оставшегося, несмотря на годы, самую малость раздолбаем, было совершенно непохоже.
А еще, они при Саре и впрямь ни разу не оставались в этой квартире. Брат дневал и ночевал на своем корабле. Нашел, блин, любимую игрушку. Евгению, кстати, в его экипаж официально ввели совсем недавно, это Сара узнала буквально пару дней назад. А еще должность у нее называлась странно – «специалист по работе с потенциально осведомленными военнослужащими противника». Что это значит, Сара ее как-то спросила, но заработала лишь щелчок по носу и фразу «подрастешь – узнаешь».
Правда, она на линкоре бывала не часто. Основная ее работа, пока корабль стоял в доке, находилась в каком-то исследовательском центре. Кстати, она еще и диссертацию писала, причем, если верить случайной оговорке брата, это получалось у нее куда шустрее, чем у братика Изи. Что характерно, Славка ей в том совершенно не помогал…
И, кстати, Евгения, в отличие от Славки, появлялась в квартире почти каждый день. Создавалось впечатление, что она просто присматривала, все ли в порядке у Сары. И, когда девушка на третий день жизни у брата набралась решимости и провентилировала этот вопрос, Евгения лишь кивнула, абсолютно не заморачиваясь тем, что подопечной такой пригляд может не нравиться. Ну и пояснила, что ее об этом попросили. Кто? Да Славка и попросил, черт его дери.