Впрочем, Евгения Саре не докучала. И даже когда однажды, придя вечером, обнаружила в квартире большую и шумную студенческую компанию, лишь улыбнулась уголками губ. И не отказалась, когда ее пригласили присоединиться. Вот только потом…
Все началось, когда Евгения как раз допивала третий бокал и раздумывала, налить четвертый сразу или чуть переждать. Надо сказать, пить она умела – побочный эффект интенсивного лечения, которое над ней проводили в детстве. Порой ей казалось, что далеко не вся дрянь, которой ее тогда пичкали, вышла из организма, хотя, скорее всего, от лечения просто раз и навсегда изменился обмен веществ. Так что при необходимости могла и водку стаканами без опаски хлестать. Не любила – но могла. А уж того компота, который собравшиеся мальчики и девочки с какого-то перепугу называли вином, способна была выпить, наверное, пару ящиков.
Их, кстати, уже изрядно развезло. Она даже, грешным делом, подумала вначале, что они до ее прихода успели курнуть чего-нибудь или уколоться, но потом, чуть присмотревшись, все же решила, что ребятки просто не умеют грамотно закусывать. В их возрасте и неудивительно, кстати. Смешно, она была старше них всего на несколько лет, а воспринимала себя старой, мудрой волчицей, наблюдающей за резвящейся в пыли кучкой щенков. Так, будто между ними целая жизнь.
А ребята, кстати, самые обычные. Евгения хорошо помнила студенческие годы – времени прошло всего ничего, и воспоминания успели подернуться дымкой, но не раствориться в небытии. Такие же максималисты, какой и она была в их возрасте, и так же пытаются казаться взрослыми. Разница, пожалуй, лишь в том, что те, с кем когда-то водила дружбу Евгения, были технарями, что накладывало определенный отпечаток на разговоры. Здесь же – сплошные гуманитарии, философы, литературоведы, лингвисты, мать их… Соответственно и разговоры. Ну и еще место. У Евгении посиделки проходили чаще всего в общежитии, и, хотя стол был победнее и составлялся по принципу кто что принес, общение шло интереснее. А эти, судя по поведению, дети куда более обеспеченных родителей и на хорошую, в общем-то, квартиру Вассермана смотрят чуть свысока – привыкли, видать, к хоромам покруче.
Впрочем, и неудивительно, университет, в котором училась Сара, считался, пожалуй, самым престижным на Урале. Соответственно, и цены кусались. Это вам не льготное место, выделенное Евгении после того, как мать оббила кучу порогов и буквально вымолила то, что было положено по закону. Чиновников, перед которыми ей тогда пришлось унижаться, Камова-младшая ненавидела лютой ненавистью. И составила еще в те дни, для памяти, небольшой список. Ныне, в свете меняющейся ситуации, она на полном серьезе рассчитывала выпросить их себе, для обкатки методики допроса. Нет, конечно, сама она к Александрову не пойдет, не тот ранг. И Ирину просить не станет – еще чего не хватало. А вот Ярослава Федоровича слегка напряжет, это вполне в пределах его возможностей.
Не удержавшись, Евгения улыбнулась. Ну и пусть она мстительная стерва. Зато по долгам платит честно. Еще раз окинула взглядом хмельную компанию. Вот оно еще отличие. На этой стадии у них уже под гитару пели, здесь же хоть народ и надувается от чувства собственной значимости, инструментом, похоже, владеть не умеет. Нет, все же они другие. Похожи – но другие. Не зря профессор как-то со смехом признался, что читать лекции в университете, в котором учится Сара, отказывается каждый год категорически. Не нравится ему контингент…
– А скажи, – одного из великовозрастных детишек привлекла ее улыбка, – почему тебя в армию занесло?
– Не помню, чтобы мы были на «ты» – Евгения вновь улыбнулась. – Впрочем, я не возражаю. Ну а в армию меня не заносило.
– Но… – парень несколько неловко махнул рукой в направлении ее погон. Видимо, алкоголь снял тормоза, но взамен слегка затормозил его реакцию и заставил путаться мысли.
– Учись правильно формулировать вопрос, – улыбка Евгении вроде бы не изменилась, но те, кто знал ее лучше, предпочли бы сейчас деликатно закруглиться и свалить куда подальше. – Меня не занесло. Я сама пришла.
– Зачем?
– Чтобы защищать. Не Конфедерацию, а свою планету.
– Тявкать по команде? – скривилась какая-то девица.
– От хорошей собаки больше пользы, чем от никчемного человека, – вернула шпильку Камова. Разговор не нравился ей все больше и больше, но сдавать назад тоже не хотелось.
– А это правда, что вы, военные, хотите оторвать Урал от цивилизации?
– Нет, что вы. Мы просто хотим отбросить от нас скопище дикарей.
Вот так, и понимай, как хочешь, кого она имела в виду под дикарями. Хотя правильным будет любой ответ – что помешанные на своем величии восточники, что погрязшие в толерантности конфедераты, по мнению Камовой, были лишними на этом празднике жизни. Краем глаза Евгения заметила, как помрачнела Сара. Похоже, тоже сообразила, что разговор катится не в ту степь. Ну и ничего. Зато, может, сделает выводы в отношении друзей. Или хотя бы насчет того, кого стоит приглашать в гости.
Что интересно, собравшиеся на удивление дружно интерпретировали ее слова и восприняли под дикарями Конфедерацию. Видать, эти мысли сидели где-то подспудно в их собственных головах. Вот только произносить такое вслух в среде творческой интеллигенции уже тысячелетия считалось дурным тоном. Столько обвинений в мышлении, достойного армейского «сапога» и незнании прописных истин она в жизни не слышала. Евгения терпела. Какое-то время. Но когда ее назвали быдлом, не выдержала и одним коротким, почти незаметным движением вбила ляпнувшему дурь щенку его слова в глотку вместе с зубами. Посмотрела на разом затихших крикунов и коротко сказала:
– Знаете, судя по вам, самое отборное, можно сказать, незамутненное быдло получается как раз из интеллигенции. Потому что только неполноценный человек может считать быдлом других.
Можно было еще многое сказать, благо молчание затянулось. Не хочут, значится, по морде словить. Ругаться, впрочем, не было желания совершенно, и, махнув рукой, Евгения отправилась заваривать себе чай. Хлестать вино как-то сразу расхотелось. А эти… Да пускай болтают, что хотят. Какой бы ветер ни свистел сейчас в их пустых по молодости головах, случись нужда, почти все они будут сидеть рядом, в одних с ней окопах. Когда прижимает по-настоящему и народ оказывается на краю обрыва, русские умеют отбросить грызню и встать плечом к плечу. Так было не раз, а кухонные разговоры – они всегда были и будут. И пес с ними, из интеллигентов иной раз тоже выходят неплохие солдаты. Офицеры частенько поганые, а вот солдаты – не хуже других. Ну а кто решит переметнуться на сторону врага… Что ж, ему же хуже.
– Жень…
Она обернулась и обнаружила в дверях Сару и еще – того парня, что начал столь неприятно повернувшийся разговор, и невысокую, страдающую избытком косметики девушку с на удивление умными, живыми глазами. Судя по тому, как эти двое держались, их взаимный интерес не ограничивался спорами о высоком. Впрочем, не ее дело. Куда хуже, что она не заметила появления других людей – видать, слишком сильно задумалась. Плохо, теряет хватку… Евгения загнала раздражение в глубину сознания и максимально приветливо кивнула:
– Что-то случилось?
– Я… извиниться хотел. Я был неправ.
– Гм… Я знавала немало людей, которые удавились бы, но не сказали этих слов. И с чего такая смена взглядов?
Парень машинально потер щеку о плечо, Сара, столь же рефлекторно, ладонь. Х-хе! Все как всегда, и грубая сила разрешает больше спорных вопросов, чем ум и логика. Евгения неожиданно для себя развеселилась:
– Ладно, все нормально, проехали.
– Простите, – в разговор вмешалась незнакомая девушка. Точнее, знакомая, их представляли, но она весь вечер тихонько сидела в уголке, не привлекая внимания, и Евгения благополучно забыла ее имя почти сразу. – Я просто хотела спросить…
– Спрашивай, разрешаю.
– Спасибо. Скажите, за что вы, военные, так ненавидите Конфедерацию?
– Ненавидим? Мы? Чушь. Не любим, да, но не более того.
– Ну, хорошо, пускай не любите. Но за что?
– А за что нам их любить? – вопросом на вопрос ответила Евгения.
– Ну… Они принесли нам цивилизацию…
– Они? – Евгения охреневшими глазами посмотрела на собеседницу. – И кто вам сказал такую чушь?
– В гимназии, в университете… Да во всех учебниках это написано!
Сколь Камова себя помнила, но в учебниках такого уж точно не было. Да и большинство преподавателей говорили о Конфедерации корректно и безразлично, не более того. Впрочем, кое-кто и в негативном контексте высказывался, только осторожно, чтобы не привлекать лишнего внимания.
– Похоже, нас учили разные люди и по разным учебникам. И ваши гимназии и университет стоило бы хорошенько прошерстить. Впрочем, ладно. Что там пишут?
– Что корабли Конфедерации нашли затерянную, вымирающую колонию, и та попросилась в состав большой страны, – ухмыльнулась Сара. – И что конфедераты нас спасли.
– Бред. Ребята, вы правда думаете, в истории нашей планеты все было просто, и Конфедерация приняла Урал с распростертыми объятиями? Э, нет. Это так пишут в официально одобренных учебниках, а на самом деле все обстояло с точностью до наоборот. И мы, в отличие от купленных историков, все это помним.
– Но…
– Но? Хе-хе. Конфедерация и впрямь хотела заполучить Урал. А вот наша планета предпочла бы остаться сама по себе. Богатая система, высокий уровень жизни… В перспективе еще несколько лет – и мы сами, без посторонней помощи, начали бы строить гиперпространственные корабли. На хрен нам нужна была Конфедерация с ее налогами и ограничениями? По сравнению с нами они были нищими.
– Но тогда зачем Урал согласился?
– Не зачем, а почему. Когда на твоей орбите появляется ударный флот и предъявляет ультиматум, особо не покрутишься. Нас завоевали, детка! И мы всегда хотели послать не нужную нам «цивилизацию» куда подальше. Не зря в Конфедерации Урал всегда считали одним из центров сепаратизма. Ну и вот вам закономерный итог. Сейчас нас бросили, подставили под восточников, как приманку, чтоб отвлечь часть их ресурсов от атаки на метрополию. Не знали? А вы попробуйте головами подумать. Впрочем, вы ж гуманитарии, вас этому не учили…