В отличие от Александрова, ухитряющегося применить нестандартный тактический прием там, где, кажется, все уже десять раз перепробовано, и увлекающегося (порой небезуспешно) прикладной психологией, Лурье был куда более консервативен. Он предпочитал решения, апробированные поколениями флотоводцев, не без основания считая, что «все украдено до нас» и его задача лишь применить стандартные приемы с максимальной эффективностью. Отходить от этого принципа он не собирался и сейчас.
Свои линкоры Лурье построил классической «стеной». «Петр Великий» в центре, остальные корабли четырьмя лучами получившейся «звезды» вокруг. Вполне логичное решение, обеспечивающее максимальную устойчивость строя и плотность огня. Чуть портили дело различные характеристики составляющих «стену» кораблей, но это было зло ожидаемое и незначительное, с ним можно смириться.
Николаева, командуй эскадрой она, расположила бы самый мощный корабль на луче «звезды», чтобы дать ему больше пространства для маневра и создать дополнительную угрозу флангу противника. Вассерман и вовсе не стал бы его ставить в строй, используя как самостоятельную тактическую единицу, благо ходовые качества дредноута позволяли вертеться вокруг вражеской эскадры как угодно. Однако командовал Лурье, он принимал решения и отвечал за них. Командирам подразделений оставалось только подчиняться – принцип единоначалия еще никто не отменял, и суровая правда жизни подтверждала его необходимость.
Именно линкоры должны были, словно гигантский бронированный пресс, раздавить эскадру Конфедерации, но начать сражение выпало не им. Лурье, конечно, являлся в вопросах тактических приемов ярко выраженным традиционалистом, но притом тасовать их зазорным не считал. Ну а удар авианосцами по авианосцам – что может быть традиционнее? Тем более что, согласно бесстрастным расчетам тактического компьютера, в предстоящем бою они могли оказаться самыми опасными противниками и нанести реальный урон. Вряд ли линкорам, но вот корабли эскорта авиагруппы проредить способны запросто. Поэтому вывести их из игры требовалось незамедлительно. И сотни машин, занявшие позиции и несколько часов висевшие в космосе в режиме радиомолчания, чтобы раньше времени не дать себя обнаружить, получили приказ и практически одновременно обрушились на эскадру Ландсбергиса со всех сторон.
Капитан третьего ранга Кольм в кабине «Катрана» чувствовал себя не слишком уютно. Эти штурмовики, сравнительно новое детище уральского ВПК, нельзя было отнести к шедеврам конструкторской мысли. Наоборот, правда, тоже. «Катран» на проверку оказался середнячком во всем. Редкость для отечественной техники, кстати, обычно инженеры планеты создавали или крайне удачные, или, напротив, совершенно паршивые образцы. Первые чаще всего принимались на вооружение Конфедерации, внося дополнительный бардак в и без того чрезмерно раздутую военную номенклатуру, последние отсеивались еще на стадии испытаний.
С «Катраном» же все получилось необычно – он был никаким. Средненькое ускорение, средняя маневренность, средние вооружение и защита. Конструкторы называли это сбалансированными характеристиками и очень гордились таким достижением, но Кольм предпочел бы машину, которая имеет в рукаве хоть один козырь, пускай и в ущерб чему-нибудь еще. Правда, в отличие от своих аналогов, «Катран» мог нести аж две ракеты среднего калибра, противокорабельные или планетарного действия, на выбор. Но в космическом бою две машины, несущие по одной такой ракете, все равно предпочтительнее одной с двумя, в этом Кольм был совершенно убежден.
В кои-то веки он был единодушен со специалистами Конфедерации, забраковавшими «Катран» сразу же. А вот с планетарной обороной Урала – наоборот. Те, просто для того, чтобы покрыть убытки конструкторского бюро на разработку, заказали для своих нужд полторы дюжины этих машин, сведя баланс в ноль. По мнению Кольма, растрата чистой воды, но генералам виднее, они наверняка что-то с этого имеют. А может, отечественную конструкторскую школу поддерживают таким ни разу не оригинальным способом. Какая разница… Заказали они, а в бой их вести Кольму.
Собственно, он не должен был лететь. Совсем не должен. Капитан третьего ранга Кольм так и не смог восстановиться после ранения. Его и на курьере-то посылали лишь потому, что сообщение надо было передать с человеком не только надежным, но и пользующимся доверием Александрова. Да вдобавок прорваться через несколько разоренных и вставших на уши, как сбитое осиное гнездо, звездных систем. Где, помимо обычных для космоса опасностей, на недобитка какого наткнуться проще, чем высморкаться. И, спрашивается, кого посылать? Не Николаеву же. Она хоть и имеет базовое образование, но до нормального пилота ей – как до Китая против ветра. Одно название. Как и Вассерман, кстати. Так что пришлось лететь Кольму, и его здоровью это на пользу не пошло. Сейчас ему разве что в планетарных службах работать. Ну, максимум, на каком-нибудь солидном корабле, не имеющем обыкновения крутиться в космосе как бешеный волчок. Но пришла беда – и что, сидеть в тылу? Человеку, входящему в двадцатку лучших пилотов Урала, боевому офицеру… Личному порученцу комфлота, черт возьми! Имеющему право на принятие самостоятельных решений!
Против такого напора у флотского начальства аргумента не нашлось. К тому же и Николаева, которой он позвонил, дабы та его полномочия подтвердила, оказалась на его стороне. Свидетельница на их с Татьяной свадьбе вообще была девушкой своеобразной и чиновников любого происхождения не любила. Да и понимала она Кольма, хотя бы как офицер офицера. Против ее личного мнения, несмотря на вроде бы невысокое звание Николаевой, идти не рискнул никто. И дали тогда Кольму вместо истребителя штурмовик, резонно сочтя, что на «Стриже» не оклемавшегося до конца пилота выпускать слишком рискованно. Штурмовик же таких перегрузок вроде бы не предполагал. Оставалось надеяться, что именно так и будет.
Кольм шел ведущим третьей пары. Конечно, с его званием можно было требовать большего, но – зачем? Сигнал ножом резанул уши – и, повинуясь ему, он положил свою машину на крыло, ловя в прицел неуклюжую тушу старого авианосца. Это было просто. Разгон, залп, ручку на себя… Перегрузка вдавила в кресло, но ничего особенного в ней не было. Во время броска к Элладе доставалось и похуже. На тактическом дисплее мигнула и пропала картинка, всего на секунду, но этого Кольму хватило. Ха! Кто бы сомневался. Сосредоточенный ракетный залп эскадрильи превратил старую калошу в пылающее облако с той легкостью, с которой человек превращает в пар ковш воды, плеснув его на каменку в бане.
Раздраженно запищал радар. А вот это уже интереснее. Последний из авианосцев, командир которого, видимо, сообразил, что жить ему осталось считанные секунды, успел-таки выпустить истребители. Выпустить в аварийном режиме, через резервные порты. Если сделать такое, то корабль после этого можно сразу ставить в док на капитальный ремонт, но тут уже было все равно, и командир авианосца «Эвенджер» не колебался. Все же на такие лоханки попадали служить не только отбросы, но и вполне профессиональные, иной раз заслуженные офицеры. Проштрафившиеся, строптивые, излишне самостоятельные… Этот оказался именно из таких, и, благодаря его реакции, три десятка машин успели стартовать прежде, чем на месте «Эвенджера» появился клубок пульсирующего, будто сердце дьявола, огня.
Ну что же, штурмовик – не истребитель, но за себя постоять может. Тем более что опустошившие подвески машины уже не слишком волновали конфедератов. Куда больше их беспокоила вторая группа, навалившаяся на два идущих в конце строя линкора типа «Ройял Оук». Эти корабли, хоть и древние, но прошедшие какую-то экзотическую модернизацию, оказались неплохо вооружены, а главное, несли даже по современным меркам приличные щиты. В результате вместо короткого, как укол кинжалом, удара получилась свалка, и космос пересекали несущиеся во все стороны трассы зениток и подсвечивали взрывы ракет.
Откровенно говоря, в такой ситуации следовало немедленно выходить из боя и отступать под защиту своих истребителей. Более того, у пилотов имелся приказ в случае неудачной атаки так и поступить. Но слишком много в последнее время среди пилотов стало молодежи, храброй, но горячей и склонной забывать в азарте даже те азы дисциплины, что им успели вбить. Ускоренный выпуск, беда училищ военного времени… Да вдобавок многие и вовсе необстрелянные, отчаянно стремящиеся доказать, что они не хуже ветеранов. А перед глазами еще и пример того, как эти самые ветераны только что играючи завалили четыре авианосца… Вот и полезли они, забыв об осторожности, причем не только штурмовики, но и истребители. И вместо тактически грамотного, пусть и бесславного маневра получилось классическое черт-те что. Но главное, в хвост им сейчас заходили немногочисленные, но все же смертельно опасные истребители конфедератов, на которые увлекшиеся атакой мальчишки не обращали внимания. Даже когда одновременно с нескольких штурмовиков пошли сигналы предупреждения, лихая молодежь проигнорировала их с достойным лучшего применения упорством. Идиоты!
Лезть в намечающуюся свалку на своей неуклюжей машине Кольму не хотелось совершенно, но бросать товарищей он не желал еще больше. Сбросив ведомому короткий приказ возвращаться, он толкнул штурвал и, разгоняя двигатели в предельный режим, бросил «Катран» на не ожидающих такого подвоха и не обращающих внимания на расстрелявшие боезапас штурмовики конфедератов.
Штурмовик – не истребитель, но, когда есть время, разогнать его можно не хуже. Тем более конфедераты не торопились – им еще требовалось перестроиться и хотя бы отчасти согласовать свои маневры с линкорами, зенитчики которых азартно и порой небезуспешно палили по всему, что движется. Кольм использовал образовавшуюся паузу на всю катушку. И к тому моменту, когда чуть отставший от основной группы «Спидфайтер» уютно расположился в самом центре прицела, его «Катран» шел уже едва ли не быстрее вражеских истребителей.
Пилот «Спидфайтера» успел еще увидеть, как падает ему на голову здоровенная, с размахом крыльев втрое большим, чем у его истребителя, махина, но ни осознать смысл происходящего, ни, тем более, хоть что-нибудь предпринять времени у него уже не оставалось. «Катран» на миг замер, уравняв скорость и затмив блеском своих крыльев вс