ческого хищника, сомкнулись ворота шлюза. Две минуты на выравнивание давления. Все. Ирина отстегнула ремни, сняла шлем и вылезла из пилотского кресла. Интересно, зачем ее пригласили?
У Лурье заметно добавилось седых волос. Первое самостоятельно проведенное сражение как-никак, пускай и с заведомо слабейшим противником. А он – не Александров, снимающий нагрузку с нервов толикой здорового пофигизма, ему тяжелее. То-то на людях предпочитает в фуражке ходить – не привык еще к изменению облика. Даму, конечно, поприветствовал стоя, но потом махнул рукой в сторону кофейного автомата – садись, мол, да сама себе наливай. Похоже, обстановка Урала способна была в кратчайшие сроки испортить любого ревнителя уставов.
– С похорон? – спросил Лурье без лишних экивоков. Дождался кивка, вздохнул. – Жаль парня. Далеко мог пойти. Владимир Семенович вернется – всем по шапке даст.
– Не даст. Вы его плохо знаете. И нас плохо знаете. Сражаться за свой народ – честь.
– Наши предки были такими же, – вздохнул Лурье. – А теперь выродились.
– Не все.
– Да, не все, но многие. Века с двадцатого началось, примерно… Впрочем, ладно. Я не для того хотел с вами поговорить. Что вы скажете о самом сражении?
– А чего сказать? Грамотно проведенная операция. Еще раз доказывающая, что человеческая выдумка переигрывает расчеты компьютера. Если, конечно, думающий сам разбирается в вопросе. Вы отработали совершенно правильно, я считаю. Было несколько равнозначных вариантов, вы выбрали один из них. Судя по результату, правильный. Ну или один из правильных.
– Спасибо. Просто не идет у меня из головы один момент. Зачем посылать против нас такое старье? Они ведь были обречены. Или нас совсем за людей не держат, или…
– Или тут большая и дурно пахнущая политика, – закончила за него Ирина.
– Во-во. И я бы предпочел держаться от нее подальше.
– Не получится. Вы в нее вмешались уже трижды. Когда согласились принять управление эскадрой… не сейчас, а когда вам Владимир предложил. Когда размазали по космосу этих идиотов. И вчера, когда приказали вздернуть их адмирала. За что, кстати, вы его так невзлюбили?
– Этот идиот… В общем, из-за него в свое время погибли очень хорошие люди. Угробил он их не по злому умыслу, а в силу собственной некомпетентности, но мне от этого не легче. Там были мои друзья. И раз уж подвернулась такая возможность… Вы, русские, иной раз чересчур мягкосердечны, могли и простить.
– Могли… – кивнула, соглашаясь, Ирина. – Хотя и не факт. Ваши предки, извините, Поль, не только лично ваши, а всех европейцев, научили нас, случись нужда, быть и жестокими, и безжалостными. Но это так, к слову. Поль, фокус в том, что мы, возможно, действовали неправильно. Все, изначально. Точнее, может, правильно, а может, и нет. Будущее покажет.
– Аргументируйте, – взгляд Лурье стал холодным и острым, как отблеск света на кончике шпаги. Ирина кивнула, соглашаясь:
– Вот смотрите. Кто подбросил нам сведения о карателях, мы не знаем. Кто сумел заставить послать против нас вместо нормальной эскадры это барахло – тоже…
– Ну, там и без гениальных союзников идиотов хватает. Уж поверьте моему слову, точно знаю.
– И что, вы еще скажите, что посыл сюда такого старья можно обосновать чем-то, кроме желания избавиться от металлолома?
– Ну, при некоторых обстоятельствах они имели шансы попортить нам крови. Мониторы у них, к примеру, неплохие.
– Ха! Их погнали на убой. А мониторы нам, похоже, банально подарили. Не зря в состав рассыпающейся на ходу эскадры включили вполне приличные кораблики, которые практически не приспособлены для космического боя, только для штурма. Нет, тот, кто посылал сюда мониторы, знал, что они достанутся нам. А мы не знаем, зачем им это нужно. Кто-то ведет свою игру, и мы не знаем не только ее правил, но и своего места на шахматной доске.
Лурье задумался. Несмотря на то, что он был далеко не глуп – а дураки адмиралами не становятся и у истоков нового государства не стоят, – и жизнью терт, мышление француз имел прямолинейное и немного поверхностное. Ни разу не стратег. А главное, у него, несмотря на галльскую заносчивость, хватало ума это понять. Именно потому он, как бы ни фрондировал периодически по отношению к Александрову, в глубине души всегда его уважал. Пожалуй, те, кто назначал его на флагман ненадежного адмирала, крупно просчитались. Или, в свете сказанного Николаевой, наоборот, так и задумывали? Неизвестно ведь, когда начала сжиматься пружина этой интриги.
Отчасти из-за уважения к адмиралу, отчасти из осознания того, что сопля-ученица умеет мыслить так же, как он, уважение Лурье как-то незаметно распространилось и на Николаеву. Естественно, не в полной мере, все же она была и впрямь чересчур молода, да еще и женщина (как бы ни буйствовал в Конфедерации феминизм, офицеры-мужчины в глубине души упорно отказывались признавать лиц противоположного пола равными себе), однако достаточно, чтобы не отмахиваться от ее слов. В конце концов, воевать девчонка и впрямь умела, что уже не раз продемонстрировала. Поэтому думал он долго и серьезно, а потом зло рубанул рукой:
– Надо довести это до остальных.
– До Вассермана – обязательно. Хотя он наверняка и сам догадался. Может, он и призван из резерва, но мозгов у него хватить на десятерых таких, как мы. До остальных – не факт.
– Почему? – Лурье посмотрел на девушку с неподдельным интересом, в очередной раз убедившись при этом, что Александров не промахнулся ни с ученицей, ни с женщиной. – Мы все в одной лодке.
– Мы – да. Вы двое – потому что вместе воевали и рисковали шкурами. И не имели серьезных зацепок на планете. Даже не знали, что здесь окажетесь. И даже что сражение у Шелленберга переживете – тоже не знали. Я – потому, что до момента знакомства с вами не значила ничего. А вот остальные… Мы не знаем, представляют они только собственные интересы, интересы планеты, или… еще кого-то.
– Знаешь, ты мне Пушкина напоминаешь, – вздохнул Лурье. После слов Николаевой усталость опустилась на его плечи, словно тюк с ватой, мягко, но абсолютно неподъемно.
– Стихами? – удивилась Ирина. Она даже не предполагала, что об ее тайном увлечении знает хоть кто-нибудь, даже Александрову не признавалась.
– Нет. Застрелить тебя хочется. Так уметь переставлять все с ног на голову…
– А что делать? – философски пожала плечами Ирина. – Ладно, теперь главное продержаться до возвращения флота. А дальше уж найдется, кому поиграть с кукловодами.
– О да! – рассмеялся Лурье. – Наш адмирал играть умеет. И оркестр у него… хороший. Только после его игры с той стороны живых может не остаться.
– А нам-то что за дело? – Ирина вновь пожала плечами. – Однако – поверьте мне – у него есть хороший план на будущее. Всех нюансов я не знаю, но, думаю, кое-кто будет неприятно удивлен.
– У него, такое чувство, есть планы на все случаи жизни.
– Ошибаетесь, – хмыкнула Николаева. Уж кто-кто, а она точно знала, что ее появление в своей жизни Александров точно не планировал. Впрочем, распространяться на эту тему она не собиралась.
Планета Земля. Две недели спустя
– Слушай, ты что, на этой рыбалке помешался? – Кристофер, недовольно кряхтя, сел на огромный замшелый валун и устало вытянул ноги. – Эх, стар я становлюсь и неуклюж…
Контрразведчик коротким, почти без замаха, движением отправил блесну в одному ему видимую точку. Туда, где у противоположного берега, позади небольшого переката, за валом бурлящей воды, скрывалась яма, прикрытая сверху ветвями нависающей над водой ивы. Расстояние от воды до нижней границы веток составляло не более полуметра, так что запутаться в них и потерять блесну можно было запросто, но контрразведчик сработал мастерски. Железка слабо булькнула, погружаясь, тут же, подтянутая леской, завертелась, играя, будто живая рыбка, и почти сразу из глубины метнулась тень, ударила, рванула и тяжело, уверенно потянула на глубину.
Рыбак ловко парировал рывок, затрещал тормоз катушки. Рыбина недовольно пошла вверх, выбила бурун на поверхности воды, снова потянула вниз. И вновь человек отреагировал. Все повторилось, но уже чуть ближе. И еще раз, и еще… Каждый раз добыча вновь натягивала леску и вроде бы уходила, но буруны вскипали все ближе и ближе – рыба проигрывала, не успевая компенсировать движения человека.
Когда до берега оставалось метров десять, речной хищник сообразил, видимо, что так можно и в суп угодить, и сменил тактику. Вместо упорного сопротивления, он бросился вперед, заставив леску чуть провиснуть, и вдруг свечой взлетел в воздух, отчаянно мотая головой. Блесна вылетела и плюхнулась в стороне, а освободившаяся рыба упала обратно в реку, подняв небольшой, но качественный фонтан брызг, и метнулась прочь, в спасительную тень омутов.
– А-ах! – не сдержал эмоций контрразведчик. – Вот ведь… Но такому красавцу и проиграть не жалко, – он повернулся к товарищу. – Я не помешался, но, как говорили древние, время, проведенное на рыбалке, в зачет жизни не идет.
– Х-ха! – Кристофер оценил шутку. – Пошли уж, вечный.
– В смысле?
– В прямом. Судя по тому, сколько времени ты в последнее время машешь этой палкой, жить ты будешь вечно.
– Может, и так, – согласился контрразведчик и поднял самодельный, из ивового прута, кукан с рыбой. Нормальный, пластиковый, он утопил еще утром. – Ладно, пошли.
Марк уже вовсю шуровал у костра. Бросил на них короткий взгляд и принялся помешивать ложкой варево в котелке. Вокруг тек приятный запах, и пустые желудки словно по команде заурчали…
– Ну, теперь поговорим о делах наших скорбных, – махнул ложкой контрразведчик, когда все трое утолили первый голод. – Давай, Марк, начинай. Ты же нас собрал.
– Да чего тут начинать… В общем, наш общий друг, когда получил информацию, вместо того, чтобы бежать домой, рванул дальше. И ухитрился-таки победить. Вы, наверное, знаете уже, что вчера прибыла делегация от Ассоциации, и на фронтах установилось перемирие? И они прощупывают почву для заключения мира… хотя бы на условиях сохранения статус-кво.