– Да, я знаю, – кивнул в ответ контрразведчик. – С трудом вырвался из-за этого. И то лишь потому удалось, что шефу не хотелось делиться славой. Сейчас там, – он многозначительно ткнул пальцем вверх, – заседают лишь самые-самые главные.
– Во-во. А почему все это? – Марк торжествующе посмотрел на собеседников. – Да потому, что наш адмирал их к этому вынудил. Как мне удалось установит, восточники не только понесли колоссальные потери. Он еще и сумел каким-то образом спровоцировать у них междоусобицу. Ассоциации сейчас не до нас, и войну мы, можно сказать, выиграли.
– Да, – заметил Кристофер, аккуратно накладывая себе вторую порцию ароматного варева. – С выпихиванием Урала из состава Конфедерации мы явно поторопились. И назад сдать уже не получится.
– Почему?
– Марк, ну подумай головой. Мы послали против них карательную эскадру, которую уральцы спалили к чертовой матери. И они знали, зачем она идет. И мы сами их предупредили, и они наверняка развязали языки кое-кому из пленных. Так что…
– Можно послать против них флот. Кеннинг – хороший адмирал, и кораблей у него достаточно.
– Ага. Только если мы их снимем с фронта, в Ассоциации сразу поймут что к чему, и о мире можно забыть. А пока идут переговоры, уральцы укрепятся так, что выцарапать их будет нереально. Разве что форсировать их… только очень-очень аккуратно.
– Если мы скажем, что нам нужен мир, то этому миру стоит испуганно насторожиться. И восточники это понимают не хуже нас, – вздохнул контрразведчик. – И вообще, как раз переговоры вываливаются за рамки нашей компетенции. В общем, я предлагаю сейчас оставить все как есть. Посмотрим, что будет. Но торопиться нельзя, слишком резкие телодвижения нам только повредят…
Система планеты Малибу. Это же время
Планета, некогда названная выходцами из США, по достоинству оценившими ее пляжи и тихий, спокойный и безопасный океан, в свое время перешла под юрисдикцию восточников довольно необычным способом – за долги. Жители планеты упорно пытались превратить ее в туристический рай, но что-то не срослось. Деньги же на строительство инфраструктуры занимали в японских банках – там процент выглядел куда предпочтительнее, чем у их конфедеративных коллег. Вот только когда пришла пора отдавать и планета оказалась банкротом, восточники ее просто выкупили. Ну а Конфедерация, не слишком заинтересованная в планете, ресурсы которой выглядели смешными, не стала препятствовать такому ходу событий.
Восточники на Малибу тоже мало что нашли. Зато уже готовую инфраструктуру использовали неплохо – планета стала чем-то вроде инкубатора. Плодитесь и размножайтесь, японцы, рожайте для своей страны новых солдат, рабочих, инженеров, ученых… К моменту начала войны здесь жило восемь миллиардов человек. Ну а потом пришел флот под командованием, на тот момент, контр-адмирала фон Корфа, и население разом сократилось до несерьезных трех миллионов.
Сейчас эта планета послужила точкой рандеву между отягощенным богатой добычей, устало плетущимся уральским флотом и крейсером «Арзамас». Ну, флоту ползти было вполне допустимо – на сотню парсек вокруг не имелось ни одного соединения, хотя бы отдаленно сравнимого с ним по мощи. А учитывая, что уральцам не раз приходилось давить врага, заметно превосходящего их, связываться с ударным флотом дураков не находилось. Вон, какой-то невесть как уцелевший корвет восточников, болтающийся на орбите планеты, с воплями бросился прочь. Придурок, кому ты нужен – время еще на тебя тратить…
Если эскадре победителей идти не торопясь не позволительно даже, а вроде как положено по статусу, то легкий крейсер в пространстве чужого, да к тому же враждебного государства обязан шуровать быстро. Чтоб, значит, не поймали. И появился «Арзамас» в точности согласно канонам – внезапно, словно бы ниоткуда, и уже на приличной скорости. Впрочем, фон Корфа это не удивило – просто он сделал вывод, что крейсер некоторое время после гиперпрыжка шел с включенными экранами, а догнав эскадру, снял их, чтобы не травмировать хрупкую психику артиллеристов, материализовавшись у самого борта флагмана.
На швартовку «Арзамас» заходил так, как прилично истребителю, а не звездолету дальнего радиуса с массой покоя в десятки тысяч тонн. Их, несмотря на изящные обводы, достаточно сложно разогнать и отнюдь не легче затормозить. Впрочем, экипаж на нем подобрался что надо, и корабль шел точнехонько по той границе, где лихость готова перейти в безрассудство, но все же не пересекая ее. Хотя, конечно, на взгляд по-немецки педантичного в таких случаях контр-адмирала Игоря фон Корфа, выигрыш в несколько минут не стоил риска.
Крейсер был кораблем более чем солидным, но по сравнению с громадой линкора, да еще и пришвартованного к трофейной верфи, смотрелся несерьезно. Тем не менее, столкнись он с «Ушаковым», на который перенес свой флаг фон Корф, мало не показалось бы никому. Поэтому, несмотря на всю лихость маневра, его финальный этап проходил медленно, корабли сближались буквально по миллиметру. В иной ситуации проще было бы воспользоваться ботом, перепрыгнув с корабля на корабль, но сейчас скорость готовящихся к гиперпрыжку звездолетов уже составляла четверть световой и вплотную приближалась к нижней границе, при которой, пускай и с бешеными затратами энергии, можно начинать бросок. При таких условиях использовать малотоннажную лоханку представлялось делом еще более затруднительным.
Наконец стыковка завершилась. Шипящий звук – продувка шлюза. Чавкающий – открываются люки… И вот он, командующий и без пяти минут монарх. Если, конечно, верить тому, что предлагает Верховный Совет. Который может и попытаться сдать назад, кстати. Впрочем, теперь этим умникам никак уж не отвертеться. Военные – люди, не склонные шутить. И, если им пообещали что-то, вполне способные из глотки вырвать свое. Так что пускай попробуют сейчас поиграть с армией, смертнички. Именно такие мысли царили в голове фон Корфа. А Александров, чуть осунувшийся, но до неприличия бодрый, между тем спокойно выходит из шлюза и, не останавливаясь, быстро шагает навстречу старому товарищу:
– Ну что, Игорь, живой?
– Живой… Живой, зараза!
Фон Корф, ничуть не стесняясь, по-медвежьи облапил Александрова, тот не остался в долгу, и остальные могли лицезреть редчайшее зрелище – двух обнимающихся адмиралов. Притом, что оба в обычной жизни были людьми сдержанными. Но – вот… А потом было громкое «Ура!», и стоило признать, Александров его заслужил.
– …до сих пор не верю, что ты смог договориться с ними.
– А я и не договаривался, – Александров бодро звенел ложкой по краю граненого стакана. – Ты не представляешь, – чуть невпопад заметил он, – как все это время хотелось чаю с лимоном. Не с кислотой, а с настоящим лимоном. И, как назло, на камбузе ни одного не оказалось. Забыли, черт бы их побрал!
– Но как же ты…
– Я их вначале запугал, а потом открыл широкие перспективы сотрудничества.
– Ну, тем более не понимаю. Даже после столь впечатляющей демонстрации они должны были смести тебя, как мошку.
– Я ж говорю, уметь надо. Ты же вон сумел притащить сюда все трофеи, даже болта с обшивки не потеряв. Я в подобный расклад не особенно верил. И сам, откровенно говоря, не смог бы.
– Чисто технический вопрос, – махнул рукой Корф. – Главное, все правильно организовать. Но как ты-то справился?
– А ты во мне сомневался? Все ведь просто и примитивно. Это на японцев давить опасно, а с китайцами – тут главное орать погромче, они и прогнутся. В этом весь их менталитет.
– Ты считаешь? – недоверчиво покачал головой фон Корф?
– А зачем усложнять? Нет, – Александров вполне искренне развел руками, – если лезть в дебри, там можно очень многое нарыть. Прямо-таки до безобразия многое. И если вам требуется долговременное сотрудничество, то рыть придется. Но мне-то здесь и сейчас требовался всего-навсего мирный договор и пара-тройка лет затишья. Раньше они все равно не смогут организовать новую войну, слишком велики потери. И еще добавятся, когда они схлестнутся друг с другом. А в такой ситуации, я считаю, чем примитивней – тем надежнее.
– …Рим воюет до конца, – процитировал Александров.
– В каком смысле?
– В прямом. Старая присказка. Мы очень мирный народ, но если русские воюют, то до последнего человека и последнего патрона. Вы так не можете и потому никогда не станете нам равными. Не стоило вам лезть, ох, не стоило. Вы рискнули – и выпустили джинна, которого не так просто загнать обратно. Идет война на уничтожение – иначе не умеем уже мы. Когда последний из нас умрет – тогда вы победите. Не раньше. Вот только, – тут адмирал усмехнулся, едва заметно, самыми уголками губ, – может получиться так, что вы все умрете намного быстрее.
– Вы много на себя берете…
– В войне на уничтожение, мой друг, мы пока что размениваем людей в соотношении примерно один к миллиону… А может, к двум миллионам, точно посчитать как-то не было времени. Конечно, даже один наш погибший – слишком большая цена за миллион недоделков вроде вас, но все равно общие расклады пока удовлетворительные. Хотите, я прямо сейчас улучшу счет, причем в свою пользу? Заметьте, мне даже не потребуется для этого устраивать массовый геноцид. За меня это сделает природа. Я всего лишь развалю на части вашу жалкую луну, мертвый камень, а вы уж потом боритесь с сыплющимися вам на головы астероидами как хотите.
Александров помотал головой, отгоняя воспоминания. Да уж. Он тогда то ревел разбуженным медведем, то вежливо запугивал. Это было, на самом деле, отнюдь не так просто. Непрерывно давить – но не перестараться, иначе эффект может получиться обратным задуманному. Если слишком напугать кролика, он может наброситься на лису. А китайцы хоть и паршивые вояки, но все же далеко не кролики. Словом, та еще головоломка. Но головоломки он любил. Особенно топор… И все же сумел донести до собеседника, что топор этот над ним уже занесен. Х-ха! Знал бы тот китаец, что в системе один-единственный крейсер, который, что характерно, так и не смогли обнаружить, он вел бы себя по-иному. Но блефовать Александров всегда умел не хуже, чем воевать, иначе не дорос бы до своих погон.