– Хелен Валентиновна, – прервал женщину Александров. – Вы правы, конечно, однако давайте расставим точки над ё. Эти люди все равно не смогут нам ничего ответить. Они – высокопоставленные шестерки, не более. Пускай возвращаются на свои планеты. И через, скажем, три месяца прилетают обратно. Если, конечно, готовы подписать договор, не меняя в нем ни единой запятой. Или не прилетают. Мы, я думаю, и без них переживем. И запомните. Если я вам не нравлюсь, то вот не поверите – я это тоже как-нибудь переживу. И если вам будут говорить про меня гадости, верьте каждому слову.
– Зачем ты их так? – спросила потом Громова.
– А чтобы проверить, – без улыбки ответил Александров. – Те, кто достаточно умен и вдобавок ценит свою планету выше собственных амбиций, все равно прилетят. А те, кто не прилетит, и неважно, из-за договора или просто оскорбившись, не столь уж и твердо решили. Ненадежные, да еще и вечно обиженные вассалы нам в нюх не уперлись…
– Злой ты…
– Скорее, усталый. Приперлись, клоуны, и пальцы гнуть пытаются, – со злости Александров перешел на, казалось бы, уже забытый уличный жаргон своей молодости. – Где они были, когда мы воевали, спрашивается?
– Ты еще на ненормативную лексику перейди.
– Не матерится только тот, кто ничего не делает, – махнул рукой Александров и, повернувшись на каблуках, зашагал к выходу. Второй день после свадьбы, третий после коронации – и уже кого-нибудь убить охота. Желательно особо извращенным способом…
Вот так, вопреки всем канонам дипломатии, и прошли тогда переговоры. Но – Александров был в этом уверен – кто-то да прилетит. Хотя бы даже потому, что сейчас, по окончании войны, в Конфедерации начнется стагнация экономики, закручивание гаек и прочие сомнительные радости жизни. При этом угроза, исходящая от Ассоциации, никуда не делась. Так что – прилетят.
Планета Земля. Несколькими часами позже
Комиссар Ян (вообще-то Хуан, но мать-полячка называла его именно Яном, и это имя так и прижилось) Мендоза был настоящим кабальеро. Во всяком случае, ни у кого из подчиненных этого выходца с Санта-Анны, планеты, обнаруженной и колонизированной две сотни лет назад испанцами, сомнений в этом не возникало, да и у многочисленных врагов, в основном из кругов, находящихся по другую сторону закона, тоже. Высокий, гибкий, будто гимнаст, и при этом вполне способный голыми руками согнуть железный лом, он выглядел куда моложе своих шестидесяти двух лет. И женщины при виде этого жгучего брюнета млели не хуже чем в молодости.
Тем не менее помимо внешности у Мендозы имелись и кое-какие иные достоинства. К примеру, он был хорошим копом и добился своего нынешнего положения не добросовестным просиживанием штанов в управлении, где составлялся миллион и один Невероятно Важный и столь же бесполезный циркуляр. Нет, он начинал на тесных улицах родной Картахены, с револьвером в руке борясь с преступностью. Честно борясь – две пули в груди от наркодилера, порезанная бритвой маньяка рука, ну и так, по мелочи. И взяток, что характерно, не брал. Ну почти… В общем, если быть совсем откровенным, во время работы не брал, но от подарков, которые часто буквально впихивали в руки те, кого он тем или иным образом спас, не отказывался. Правда – и это отличало его от большинства коллег – только когда успешно справлялся с работой.
Таким, как он, в принципе не светило сделать хорошую карьеру. Потолок лейтенант, ну максимум, капитан – примеров хватало. Но старушка-удача не обходила Мендозу стороной. Он был не только хорошим копом – он еще и не боялся никого и ничего, и однажды это случайно привело его в самый центр операции, которую проводили коллеги с Земли, из центрального аппарата. Попал, оказался полезным… В общем, его заметили, спустя полгода перевели на материнскую планету, где умный и не боящийся ездить в командировки в самую глушь испанец пришелся ко двору. Словом, к шестидесяти годам Мендоза стал тем, кем он был сейчас – комиссаром и начальником Управления специальных расследований периферийных областей Конфедерации.
Резюмируя, сыщик от бога, неплохой администратор, просто честный и храбрый человек с неплохой когда-то подготовкой… Все так, но флотоводцем он никогда не был. Не его специальность. Мендоза до этого случая в космосе вообще летал исключительно в качестве пассажира. Тем не менее руководить миссией по «наведению конституционного порядка в системах планет Урал и Новый Амстердам» доверили именно ему. Точнее, не доверили, а навязали, ибо дураков лезть в заварившуюся по вине идиотов-политиков кашу не нашлось. Легко как опрофаниться и пустить под откос карьеру, так и заработать впоследствии репутацию палача. Тоже карьере, надо сказать, не способствующую.
Что же, приказ ясен – извольте выполнять. И пришлось комиссару, оставив уютный кабинет и тщательно проинструктировав заместителя, отправляться в космос, где его ждал флагман полицейских сил Конфедерации, тяжелый крейсер «Уиллис». Отнюдь не новая, но все еще крепкая посудина, равно хорошо приспособленная для перехвата как шустрых корабликов из тех, которыми обожали пользоваться контрабандисты, так и отлично вооруженных яхт, что заказывали себе боссы мафии. Впрочем, последние чаще всего ухитрялись от правосудия отвертеться.
Итак, корабль-охотник, которого достаточно для того, чтобы прихлопнуть обычных преступников. Необычных, откровенно говоря, тоже – если верить командиру «Уиллиса» полковнику Бишопу, крепости пиратских кланов потрошить им тоже приходилось. Но Урал, как его новых хозяев ни называй, выглядел орешком куда серьезнее. Мендоза там пару раз бывал еще до войны, и место ему, откровенно говоря, понравилось. Тихая, спокойная, немного патриархальная и в то же время очень благоустроенная планета с доброжелательным населением. Искренне доброжелательным, кстати, в отличие от вечно улыбающихся выходцев с американских планет, которые любую гадость сделают с дебильно-счастливой рожей. Правда, доброжелательность не мешает уральцам быть довольно замкнутыми и, как они говорят, себе на уме. Орбитальные крепости, собственное кораблестроение, причем очень развитое, флот, остановивший (это Мендозе официально не сообщали, но он знал точно) и восточников, и посланную навести порядок эскадру Конфедерации. «Уиллис» и две дюжины эсминцев-фрегатов-корветов – все, что смогло наскрести Министерство внутренних дел, русским на один зуб. Сожрут и не поморщатся.
Неудивительно, что флот расщедрился, прислав на усиление целую эскадру из восьми линейных кораблей. Тоже в большинстве не самых новых, но и не того металлолома, который уральцы не так давно сожгли. Больше того, два линкора были из последней, уже военной серии и теоретически превосходили стоящие на вооружении Урала корабли типа «Суворов». Точнее, они были практически точными копиями этого линкора, но малость доработанными, хотя, как поговаривали злые языки, в данном случае «доработанные» означало «упрощенные». К тому же, полагал Мендоза, русские тоже сложа руки не сидели. Любовь к модернизациям у них в крови.
Довеском к линкорам шла целая орда кораблей полегче. Правда, ни одного транспорта – ну да это и понятно. Раз тут полицейская операция, то полиция должна не только командовать, но и закрывать хотя бы одно направление. И данное обстоятельство не нравилось комиссару больше всего, поскольку в способности полицейских, пускай их даже собрали чуть не с половины Конфедерации, на равных бороться с усиленными бронетехникой войсками классической формации, он не верил совершенно.
Не подняло градуса оптимизма и знакомство с представителем армейского командования, двухзвездным генералом Эйзенхауэром. Этот высокий мосластый умник с лошадиным лицом и коротким ежиком седых волос, ведущий свою родословную аж от знаменитого военачальника второй мировой, оказался типом мрачным и неприятным в общении. Последнее, впрочем, было предсказуемо – угодить под командование полицейского, к тому же абсолютного дилетанта в космических делах, вряд ли это могло способствовать душевному равновесию.
Тем не менее дело свое генерал знал, и его корабли находились в порядке, близком к образцовому. Не том порядке, что делается к смотру, когда любая пылинка означает гневный взгляд командующего и суровое наказание для проштрафившегося матроса. Нет, было чисто, но отнюдь не вылизано. Однако даже на малосведущий взгляд Мендозы корабли был в идеальном состоянии для боя и похода, а это уже немало.
Впрочем, как раз этому комиссар не удивился. Читал он личное дело Эйзенхауэра. Боевой офицер, неплохо себя показал в последней войне, командуя и кораблем, и мобильной эскадрой, и даже наземной обороной целой планеты. Звезд с неба не хватал, да сейчас таких, про кого можно сказать «талантлив», на всю Конфедерацию найти можно было в лучшем случае троих-четверых. Не дорастали почему-то талантливые до больших чинов – система негативного отбора во всей красе. Неудивительно, что когда компьютерная схема управления в сражении при Шелленберге доказала свою частичную несостоятельность и командирам соединений пришлось периодически брать командование на себя, очень многие из них были живо сняты с должностей за некомпетентность. Тем не менее Эйзенхауэра к ним отнести никак не получалось. Обычный грамотный офицер, профессионал, один из тех, на ком держится любая армия.
К сожалению, поговорить серьезно с новым подчиненным до старта у Мендозы не получилось. Просто не хватило времени – создавалось впечатление, что их эскадру стараются буквально выпихнуть из столицы, причем как можно скорее. Более всего сборы напоминали, как метко выразился Бишоп, пожар в борделе. Судя по ухмылке на роже полковника, в борделях ему случалось бывать неоднократно, и пожар в них тоже видеть приходилось. Как, впрочем, и самому Мендозе. А так как комиссар считался командиром сего богонеугодного заведения, то и разгребаться со всем этим безобразием тоже пришлось ему.
Хорошо, тот же Бишоп не отказывался помогать, хотя формально имел на это полное право, иначе проще было бы застрелиться. Хотя бы потому, что Мендоза даже во флотской терминологии толком не разбирался, не говоря уж о более серьезных вещах. Ну и как дар богов воспринимался тот факт, что вояк снабжали по их ведомству, причем куда организованнее. И практически не требуя вмешательства самого комиссара, что радовало еще больше.