Твист и подобие рок-н-ролла расшевелили публику. Даже персонал в итоге сдался. Повар, упитанный дядька южной внешности отлично умел в твист. Да и девушки не отставали. Или им дали указания особо не отдаляться от опекаемых. Во всяком случае, симпатичная миниатюрная блондинка не отказала Мерзликину в медленном танце под композицию «Поющих гитар» «Нет тебя прекрасней». Внезапно с ней он ощутил некое волнение.
«Гормоны, итить их!»
Или это так сказалась выпивка? После он танцевал с Верой и даже слишком смело её обнял, ощутив мягкость тела под тонкой тканью. Женщина усмехнулась уголками губ:
— Толик, даже не надейся. Ничего не будет.
— Я так тебе не нравлюсь или это какие-то комплексы?
Вера вздохнула:
— Да ну их к черту! Раньше были и прошли. Просто дружба подобного рода между людьми из будущего не приветствуется. Так что обрати внимание на местную публику. Вот той светловолосой девушке ты точно понравился. Ей в глуши невообразимо скучно. А тут такое приключение! Мы же для них, как марсиане.
— И хороший шанс выбраться куда-то. Плавали, проходили. С такими нужно только в «перчатках». Хотя согласен, милое создание. Но если передумаешь, я всегда рядом.
— У тебя насыщенный личный опыт. Пойдем к столу, я что-то устала.
Они еще сидели некоторое время. Пили чай, пели песни, рассказывали анекдоты.
Брежнев вызвал группу космонавтов.
— Товарищи! Американцы высадились на Луне. Мы тут подумали и решили, что вы полетите на Солнце!
— Так сгорим ведь, Леонид Ильич!
— Не бойтесь, товарищи, партия подумала обо всем. Вы полетите ночью.
— Сколько у нас всего евреев? — спрашивает Брежнев Косыгина.
— Миллиона три-четыре.
— А если мы им всем разрешим уехать, многие захотят?
— Миллионов десять — пятнадцать.
При Ленине было как в туннеле: кругом тьма, впереди свет.
При Сталине — как в автобусе: один ведет, половина сидит, остальные трясутся.
При Хрущеве — как в цирке: один говорит, все смеются.
При Брежневе — как в кино: все ждут конца сеанса.
Глава 10Подмосковье. 25 сентября 1973 года. Спираль понимания
— Но как же у нас ничего из праздников нет? — ответственный работник из идеологического отдела ЦК Басов был искренне возмущен и не скрывал этого. — День победы, седьмого ноября, первое мая.
— По Дню Победы я частично согласен, а насчет остального…
— Что вы имеете против нашей победы над нацизмом?
Атмосфера в кабинете, больше напоминающий санаторную палату для релаксации накалилась. Товарищи из высшего партийного органа не привыкли к подобного тона разговорам. Потому функционеров из ЦК частенько заносило. Привыкли, что им обычно боялись перечить открыто. А тут какой-то молодчик, понимаешь, опровергает все устои. Мерзликин предупреждающе поднял руку, чтобы осадить излишний апломб идеолога. Он еле скрыл улыбку, когда вспомнил первую встречу с одним из секретарей ЦК. Все ожидаемо закончилось руганью и обвинением в антисоветизме. Так что Ильичу, или кто там стоит за «обновленцами» чистить и чистить Авгиевы конюшни еще много лет. Хорошо хоть они там на Олимпе это уже прекрасно понимают. Заглянули в Вечность и прониклись.
Анатолий покосился на восседавшего в сторонке куратора от Генсека Петра Владимировича Лосева и продолжил:
— Во-первых, вспомните, что широко День Победы начали отмечать заново лишь восемь лет назад. Тогда же и второй парад провели. Заметьте, всего только второй. Почему его не было, например, на десятилетие победы?
— Но мы всегда в этот день устраивали митинги и праздничные мероприятия! Чествовали победителей. В парках собирались ветераны. Да и в семьях этот праздник широко отмечался. Он же всеобщий!
— Официально его праздновали как заурядное торжество. А чем дальше, тем больше поднимают на Знамя? Вы не понимаете, что он со временем вовсе забронзовеет и потеряет свой изначальный смысл. Почему в стране происходит подобный перекос? То Дня Победы как будто не было, то он на каждом шагу?
Басов смутился. Он начал понимать, куда клонит этот молодой человек, и крыть ему было нечем.
— Точно не могу сказать, но мы старались всегда чествовать наших ветеранов в своем кругу. Их довольно много среди партийных работников. Да и сам Генеральный секретарь, как вы знаете, воевал и награжден орденами и медалями.
— Вот сами и ответили. Он живой участник и многое повидал на войне. Кровь, кишки, подвиги. В нем еще не остыло искреннее уважение к солдату. Потому и отношение к празднику иное.
Партиец невольно успокоился и даже улыбнулся. Похвальбу к Генеральному он воспринял, как должное, привычное к духу времени. Ну и зря.
— Только как это все вяжется с тупым враньем о войне?
— Позвольте!
— Не позволю! Почему вы до сих пор боитесь правды о сорок первом? О том, что у нас оказалось так много предателей даже среди высшего военного командования. Или откровенных саботажников. Кто в июне сорок первого проигнорировал прямые указания Генштаба, развалил боевую подготовку и подставил сотни тысяч солдатских жизней на распыл. Вы не представляете, как обидно умирать, ничего не успев. Абсолютно зря. Почему войска не оказались готовы в такое напряженное время к выполнению своих непосредственных обязанностей? Ведь в то же время войска НКВД вели себя совсем по-иному, мужественно встретили врага на границе и задержали его насколько могли. Все документы по этим событиям хранятся там, куда нет доступа даже таким, как вы. Я не говорю об историках и писателях. Сколько тайн мешают настоящим героям получить по заслугам свою толику славы? Чего вы боитесь? Своего народа?
Басов почернел. Тема оказалась предельно щекотливой.
— Это демагогия!
Мерзликин сдержал победную улыбку. Как просто подловить этих напыщенных индюков на элементарном. Как они, вообще, попадают наверх, бестолочи?
— Да нет, уважаемый! Не кидайтесь такими словами, пожалуйста. Вспомните, сколько времени потратил писатель Сергей Смирнов, чтобы восстановить память о защите Брестской крепости, реабилитировать героев того великого подвига. А сколько подобного ждет своего освещения. Например, беспримерная оборона Лиепаи. На линии спешно вырытых окопов защитники сумели продержаться целых пять дней в боях с превосходящим противником, а затем эвакуировать часть сил морским путем. Более того, они сумели до 1 июля небольшими группами препятствовать продвижению целой немецкой дивизии. Потери немцев составили 1609 человек убитыми, пропавшими без вести и ранеными. Всего одна военно-морская база и героический пример!
Ответственному работнику ЦК оказалось нечем крыть. Он лишь буркнул:
— Времена были такие. Не обо всем можно было говорить открыто. И мы страну из руин восстанавливали. Создавали ракетно-ядерный щит.
— Да ладно вам! Сколько лет после этого прошло, и ведь ни одна собака не почесалась. Между прочим, это как раз работа для вашего отдела. Не надо ничего выдумывать! Расспросить тех, кто воевал на передовой, а не просиживал штаны в штабах. Но там же ведь всплывет и страшная правда. Не правда ли?
Идеолог заподозрил подвох:
— Вы это о чем?
— Например, о конференции в мае 1961 года в Севастополе проходила военно-историческая конференция, посвященная 20-летию начала героической обороны 41–42 годов. В работе конференции приняли участие 800 человек, 80 процентов которых прошли плен. И они не стали молчать, подвергнув критике тот образ, что создали за эти годы официальные пропагандисты. Помните тот скандал? Вот когда солдатская правда помешала адмиралу Октябрьскому и прочим генералам получить новые ордена. Но как же так: бросить тридцать тысяч человек на распыл, а потом даже не извиниться перед погибшими однополчанами и требовать новые награды. Это какой же мразью надо быть…
— Анатолий, не нагнетайте! Вам сложно это понять, — внезапно вмешался молчавший доселе куратор. Но даже его обычно непроницаемое лицо потемнело.
— Вот-вот без году неделя, а уже учит! Тебя бы самого на войну!
«Откуда такие дураки только и берутся? Даже не удосужился прочитать мою биографию!»
— Уважаемый, вот тут вы ошибаетесь. Я был на трех войнах и видел смерть вплотную.
— Анатолий, пожалуйста, побольше конструктива.
— Да пока не с чего. Война еще не окончена.
Басов замер с носовым платком в руках:
— Это вы, о чем?
— Война еще не окончена, пока не похоронен последний солдат. Представляете, даже в мое время, в двадцать первом веке постоянно находили и хоронили погибших в Великой Отечественной бойцов. Что мешало вам проводить массовые поиски все прошедшие с войны годы? Ведь еще живы участники боев. Они могут помнить о местах сражений и о братских могилах. Я же отлично понимаю, что в некоторых случаях провести достойные похороны павших солдат было попросту невозможно. Война есть война. Или ты отступаешь или атакуешь. Бывало, что и просто предать земле некому. Все погибли.
Идеолог от ЦК серьезно задумался:
— Честно, ничего не могу сказать по этому поводу. Наверное, это в компетенции Министерства обороны?
— Вот так всегда. Все спихивают друг на друга. Но соловьем заливается именно ваш отдел.
— Вы бы осторожней на поворотах, товарищ. Мы не уполномочены…
— Но ведь можете сподвигнуть на благое дело добровольцев. Подключить, в конце концов, Советы ветеранов. Сколько у нас в стране комсомольцев, тимуровских отрядов? Да и армии полезно поучаствовать в поисковой работе. Вместо бессмысленной шагистики, пусть солдатики покопаются в землице и болотах. Получат опыт полевых выходов и саперных работ. Кстати, в итоге выйдет довольно мощная пропагандистская кампания. Одно дело слова, другое — самому лично найти «солдатский медальон» или старое вооружение. Захоронить достойно солдата и найти его семью. Ведь у многих дедушки или другие родственники погибли на войне.
Работники ЦК дружно переглянулись и начали быстро записывать что-то в блокноты. Но Мерзликин сдержал эмоции, хотя так и подмывало показать брезгливость. И Эти его пытаются учить? Если хоть так он сможет подвинуть благое дело, то не зря день проведен.