— Что мы будем делать? — спросил кто-то из толпы, и этот вопрос был эхом общего страха.
Старейший академик поднял руку, призывая к тишине:
— Мы должны изучить его, — произнес он, его голос стал тверже, в нем появилась решимость. — Мы должны понять природу этой одержимости. И если потребуется… мы должны остановить ее любой ценой.
Тяжелые взгляды скрестились на лице старейшины. В его словах сквозила не только решимость, но и глубокая, почти непоколебимая тревога. Он знал, что они стоят на пороге чего-то невообразимого, чего-то, что может перевернуть все их представления о мире и силах, которые в нем обитают. Веками Академия хранила знания, оберегала от невежества и боролась с тьмой. Но на этот раз тьма, казалось, просачивалась сквозь самые прочные стены, оскверняя саму суть их существования.
— Мы должны использовать все наши ресурсы, — продолжил старейшина, обводя взглядом собравшихся. — Все книги, все артефакты, все наши знания. Мы должны разгадать значение этих знаков, понять их происхождение и цель. Молодые академики, займитесь языками и символикой. Ищите упоминания о подобных явлениях в древних текстах, в забытых легендах. Старейшие, призываю вас к своим знаниям и опыту. Вспомните все, что когда-либо слышали о древних культах, о забытых богах, о ритуалах, способных открыть врата в другие измерения.
— И что, если мы ничего не найдем? — прозвучал робкий вопрос из дальнего угла зала.
Старейшина ненадолго замолчал, словно взвешивая свои слова.
— Тогда, — произнес он, наконец, — тогда нам придется импровизировать. Нам придется полагаться на свою интуицию, на свои навыки, на свои знания. Нам придется действовать быстро и решительно, не допускать ни малейшей ошибки. Потому что от этого зависит не только судьба города, но и судьба всего мира.
Наступила долгая пауза, нарушаемая лишь потрескиванием свечей. Каждый академик погрузился в свои мысли, перебирая в памяти древние тексты, забытые ритуалы, опасные знания, которые Академия хранила веками. Они знали, что времени у них немного. Город уже охвачен тревогой, странные события происходят все чаще, и одержимый — лишь предвестник грядущей бури.
В этот момент двери зала распахнулись, и на пороге появился запыхавшийся послушник. Он с трудом перевел дыхание, прежде чем произнести:
— Академик Элиас… он зовет вас! Он говорит, что одержимый… он заговорил!
Старейшина резко поднялся со своего места. Его глаза засверкали странным огнем — смесью надежды и страха.
— Ведите меня к нему! — скомандовал он, и, прежде чем кто-либо успел что-либо сказать, покинул зал, сопровождаемый послушником.
Остальные академики, словно очнувшись от оцепенения, последовали за ними, ощущая, как в их сердцах разгорается искра надежды, смешанная с тревогой. Они шли по темным коридорам Академии, словно по лабиринту судьбы, не зная, что их ждет впереди. Голос одержимого мог стать ключом к разгадке тайны, но он мог оказаться и проклятием, способным обрушить на них страшные бедствия.
Академик Элиас ждал старейшину у двери камеры одержимого. В тусклом свете факела его лицо казалось бледным и измученным. Он повернулся к старейшине, как только услышал его шаги.
— Он говорит… — прошептал Элиас, — он говорит на языке, которого я никогда прежде не слышал. Но я записал несколько фраз. Может быть, вам удастся их расшифровать.
Элиас протянул старейшине небольшой блокнот, на котором были начертаны странные символы. Старейшина взял свиток дрожащими руками и начал внимательно изучать знаки. Его лицо становилось все более мрачным по мере того, как он углублялся в чтение.
— Это… — прошептал он, — это язык древних. Язык, который должен был быть забыт. Язык тех, кто некогда правил этим миром, но был повержен и изгнан в бездну…
Старейшина поднял глаза на Элиаса.
— Открой дверь, Элиас, — приказал старейшина, в его голосе прозвучала сталь. — Я сам поговорю с ним.
Элиас поколебался, но повиновался. Скрип открываемой двери прорезал тишину, и они вошли в камеру. Зловоние мочи, пота и невыразимого ужаса ударило в нос. В углу, скорчившись на полу, сидел человек. Его волосы спутались, глаза горели безумным огнем, а тело было покрыто багровыми рисунками. Он поднял голову и посмотрел на вошедших. В его взгляде не было ничего человеческого — лишь холодная, нечеловеческая злоба.
— Ну, здравствуй, дружок, — приветствовал его старейшина, стараясь сохранить спокойствие. — Говорят, ты решил заговорить. Расскажи нам, что тебя беспокоит.
Одержимый издал хриплый смех, от которого по спине пробежали мурашки.
— Беспокоит? Да меня тут все беспокоит! Эта дыра, эти рожи, этот… запах магов! Просто тошнит! И знаешь что, старик? Иди ты знаешь куда? В очко!
Старейшина нахмурился. Это было несколько… неожиданно. Он ожидал чего-то более зловещего, более… возвышенного.
— Послушай, — попробовал он снова. — Мы хотим тебе помочь. Если ты расскажешь нам, откуда ты пришёл и какие у тебя цели, мы изгоним тебя… мягко. Без боли.
— Облегчить моё изгнание? — Одержимый снова захохотал, на этот раз еще громче. — Да вы идиоты! Я тут развлекаюсь! А вы мне… облегчить участь? Да пошли вы все… конченные старички! Я спляшу на ваших могилах очень скоро!
— Я вижу, у нас тут пациент с… паршивым чувством юмора, — пробормотал Элиас, нервно поправляя очки.
— Ладно, — сказал старейшина, вздохнув. — Разговор не клеится. Элиас, начинайте подготовку к изгнанию. Собирайте все необходимые ингредиенты. Время терять нельзя.
Затем он повернулся к одержимому, который продолжал что-то бормотать себе под нос.
— И напоследок, — сказал старейшина, — советую тебе помолчать. Иначе я лично запихну тебе обратно ту сущность, которая с тобой говорит. И учти, ей там не понравится.
С этими словами старейшина вышел из камеры, оставив Элиаса наедине с одержимым. Послушник был явно напуган, но пытался сохранить профессиональное выражение лица. Одержимый проводил их злобным взглядом, продолжая бормотать что-то неразборчивое.
В кабинете старейшины царила напряженная атмосфера. Академики собрались в кружок, обсуждая последние события.
— Изгнание, говорите? — Прозвучал скептический голос одного из молодых академиков. — Не слишком ли это крайняя мера? Может быть, стоит попробовать другие методы? Медикаменты, гипноз…
— Медикаменты? Гипноз? — Старейшина сердито посмотрел на юношу. — Ты думаешь, таблетка аспирина поможет нам справиться с древним злом, которое вселилось в этого человека? Не смеши меня! Это потребует серьезного ритуала, и даже тогда нет никакой гарантии успеха.
— Но что, если мы повредим ему мозг? — Возразил другой академик. — Что, если мы лишим его разума? Если его не изгнал Клеменко, со своими способностями, то наши методы, они… более жестокие и серьезные. Ведь обычным «навыком» мы не уберем демоническую душу.
— Повредим мозг? — Старейшина вздохнул, потирая переносицу. — Боюсь, мой юный друг, мозг этого человека уже поврежден, и довольно серьезно. Что до Клеменко… Клеменко был хорош в теории, но на практике его методы годились разве что для изгнания назойливых тараканов, но не древних демонов.
Он обвел взглядом собравшихся, и в его глазах мелькнул огонек безумной решимости.
— Слушайте меня внимательно, — произнес он, — у нас нет времени на споры и сомнения. Мы должны действовать быстро и решительно. Элиас, ты отвечаешь за ритуал изгнания. Собери все необходимые ингредиенты и подготовь все к завтрашней ночи. Остальные — изучите древние тексты. Может быть, там найдется хоть какая-то информация о том, с чем мы имеем дело.
Атмосфера в кабинете стала еще более напряженной. Академики, понимая серьезность момента, принялись за работу, каждый погрузившись в свои мысли и обязанности. Старейшина же, оставшись в одиночестве, подошел к окну и устремил взгляд на темнеющий город. В его сердце зрело предчувствие, что предстоящая ночь будет самой тяжелой в их жизни.
Между тем, в камере одержимого продолжался безумный допрос. Элиас, вспотевший и нервный, пытался вытянуть хоть какую-то информацию из несчастного, но все было тщетно.
— Ну, давай же, — уговаривал он, — скажи мне, как тебя зовут? Откуда ты пришел? Что тебе нужно?
Одержимый лишь презрительно взглянул на него и разразился хохотом.
— Тебе нужно? — прохрипел он, — Мне нужно? Мне нужно, чтобы ты сдох, старый пердун! И чтобы вся ваша академия сдохла вместе с тобой! Я спляшу на ваших могилах, как обещал!
Элиас вздохнул и протер очки. Этот допрос явно не клеился.
— Ладно, — сказал он, — если ты не хочешь сотрудничать, это твое дело. Но знай, что завтрашней ночью тебе не поздоровится. Мы изгоним тебя обратно в то место, откуда ты пришел.
Одержимый лишь ухмыльнулся.
— Изгоните? Меня? — прошипел он, — Да вы даже представить себе не можете, с чем имеете дело! Я — лишь предвестник! Скоро придут другие, и тогда… тогда вы все пожалеете, что родились на этот свет! И, вообще, старик, ты хоть помылся бы, от тебя псиной воняет!
Элиас, окончательно потеряв терпение, вышел из камеры, оставив одержимого в его безумных бреднях. Он понимал, что из этого человека уже ничего не вытянуть. Единственный выход — ритуал изгнания.
Старейшина, получив доклад о безуспешном допросе, принял решение. Да, изгнание — это крайняя мера, но другого выхода у них не было. Он отдал приказ подготовить все необходимое к ритуалу и одновременно разработал план действий на случай, если что-то пойдет не так.
Глава 22
Прошла неделя. Напряжение в комнате, как ни странно, спало. Боря продолжал упорно тренироваться, оттачивая свои навыки, я старался не отставать, чувствуя, как магия постепенно становится моей второй натурой.
Антон же всё чаще пропадал в библиотеке, возвращаясь поздно ночью с горящими глазами и кучей новых историй.
Он рассказывал о странных происшествиях, о людях, о символах, которые находили различные группы быстрого реагирования. Ну и конечно же, строил полномасштабные теория заговора, от которых… даже меня начинало подташнивать.