- Да неужели? – приподнялась седая бровь.
Дед кивнул кому-то за моей спиной и на полигон зашел слуга. Невзрачный мужик с постным лицом, знакомый мне как главный слуга в поместье, молча отдал деду белый сверток с чем-то длинным. Я успел поймать сочувствующее выражение лица, когда слуга уходил. Ладно, похоже, мне это не понравится…
Старик не стал томить мое любопытство, не спеша развернул белую ткань и на свет показался пяток длинных прутов, похожих как близнецы. Гибкие и тонкие инструменты наказания, похожие на свежие ветви ивы, только черные. Они больше похожи на настоящее оружие, чем на простые розги.
Дедушка взял один пруток, хлестко стегнул. Резкий свист воздуха внушил опасение, будто даже воздуху было больно. Не хотелось бы получить даже одного такого удара!
- Осталось всего пять. Раньше в наборе розг было семнадцать, - буднично сообщил дед, осматривая орудие наказание в руках. – Но когда твой молодой отец начинал строить свое дело…
Стоическое выражение лица деда изменилось. Добавилась всего лишь морщинка меж бровей, но она придала лицу старого шинигами такой остроты и подавленного гнева, что я чуть отпрыгнул назад. Это и почти незаметная вспышка реацу, обещающая боль.
- Мне не понравилось, с какой охотой он использовал любые пути, на грани и за гранью морали. Настолько, что мне пришлось выразить свое неудовольствие, впечатав его шрамами в кожу сына. Так у него появилось вечное напоминание о границах дозволенного, а розг стало меньше. Это был единственный раз, когда я поднял руку на потомка в таком гневе. Запомни, Судзин. Мужчина, каким бы безжалостным к врагам не был, никогда не должен использовать семью противника. Есть особые исключения… Но жизни детей и возлюбленных не должны быть использованы для чего-то столь мелочного, как бизнес и золото.
- Да, - тихо и серьезно ответил я под выжидающим и твердым взглядом старика. – Я запомню.
Дедушка замолк на минуту, в которую я не отвлекал старика от размышлений о былых временах. Еще один кусочек семейной истории нашел место в моей памяти, накрепко застыв там, в разделе для вещей, о которых стоит помалкивать.
Дед отвлекся от воспоминаний, взгляд прояснился, а морщинка меж бровей разгладилась. И хорошо, потому что такой дед меня откровенно пугал. Если это была всего лишь тень того гнева, не представляю, что пережил отец… Или не хочу представлять.
- Ты пройдешь по столбам до конца и обратно с чашами на руках, - твердо приказал старый шинигами. – Каждый раз, когда ты будешь возвращаться, я буду смотреть, сколько осталось воды в чашах. Если в одной из них воды будет меньше половины – получаешь один удар по спине. В двух – два.
Дед взмахнул прутом еще резче, извлекая хлесткий стон воздуха. И на этом его речь не закончилась, он продолжил:
- Если с твоей руки упадет красная чаша, то еды ты сегодня не получишь. Если синяя – то питья. И конечно…
Хлесткий звук прута.
- Пять ударов за упавшую чашу. И если ты думаешь, что это перебор…
Дед перевел взгляд с прута в руке прямо на меня. Холодные глаза без грамма сочувствия или ожидаемого тепла уставились прямо в мои, вызывая холод где-то в глубине сердца.
- То знай, что я все еще жалею тебя, Судзин. Это тренировка Клана Шихоин. Так они учат базе перед настоящими тренировками Поступи. Как и просил Сасакибе, я не давлю на тебя из-за того, что ты талантлив.
- Если это не давление, - я с усмешкой бросил взгляд на тонкий прут в руках деда. – То через что проходят они?
- Для наследников Шихоин вместо жалких чашек на руки ставят мраморные камни вдвое больше их кулаков. Круглые камни в форме идеального шара. И бьют не деревянными ветками для задниц детей, а настоящими стальными прутами.
Дед высказал все это без тени жалости, даже с одобрением кивнул пару раз. А я же вздрогнул, представив как сложно удержать на руках не чашки с плоским дном, а гладкие шары. Из камня.
Черт побери, это довольно жестко даже для настоящего шинигами, а они называют это базовой тренировкой?
- Говорят, что уже через неделю молодняк обретает ловкость кошки и чувство баланса такое идеальное, чтобы бегать по натянутой стальной леске часами напролет. Такая база в Хохо позволяет шинигами из Шихоин позже превосходить других в Поступи так же, как заяц превосходит улитку. Если ты сможешь хотя бы раз идеально пробежать по столбам и не уронить ни капли воды через неделю, я уже буду гордиться.
Дед пару раз ударил прутом по раскрытой ладони.
- А теперь, зная, какой я у тебя добрый старик, начнем. Доходишь до последнего столба и обратно. Первые десять раз разрешаю просто шагом.
Хотя я не знал, что меня ждет до того, как пришел на полигон… Ныть не собирался.
Страшно, но я ожидал чего-то жесткого, прося тренировок у ветерана Первой Войны с Квинси. И ветерана пары гражданских войн среди шинигами. И героя подавления нескольких дворянских восстаний. И еще много чего более мелкого, если считать мелочью сражения с монстрами, которыми пугают уже умерших людей.
Мой дед пережил столько войн, сражений и даже восстаний в среде шинигами, что я всецело готов довериться его опыту. По сравнению с ужасами настоящих битв, эти тренировки просто цветочки. Очень невинные и милые цветочки, без капли вражеской крови на лепестках.
- Надеюсь, сегодня я хотя бы попить смогу, - не теряя оптимистического духа, пошутил я на счет условий.
- Надейся, - хмыкнул дед.
Первый шаг на низкий столбик и уже потерял немного воды. Я сглотнул, пытаясь балансировать. Второй шаг, зашатался… Не маши руками, чтоб тебя, тупое тело! Осторожно, надо двигаться мягко, плавно. Очень сложно подавить рефлекторные напряжения мышц, когда пытаешься удержать идеальный баланс.
- Кажется, один удар ты уже заработал, - давит будущей карой голос старика. – Продолжай в том же духе и на спине ты сегодня не уснешь.
- Меня не так легко напугать, дедушка, - мягко выдохнул я с улыбкой, перешагивая на пятый столб и держа баланс.
- Посмотрим, что ты скажешь, когда уронишь чашку, - как-то даже мирно пригрозил дед.
Я почти шагнул на седьмой столб, когда внезапное давление духовной силы деда рухнуло на плечи как небо. Так же внезапно и так же тяжело. Дыхание сперло, а тяжесть такая, что хребет затрещал как от веса огромной горы.
Конечно же, я упал! Прямо лицом в песок, едва не поломав ребра о столб при падении. Чашки упали, вода впиталась в песок полигона. Давление исчезло, как не бывало.
- Ух ты, - без всякого удивления раздалось по полигону. – Максимальное наказание с первого раза. Ну, подходи, я уж и запястье размял.
Я выдохнул, стиснул зубы и поднялся. Скрывая небольшой страх внутри, подошел, скинул верх кимоно, оставив легкую ткань висеть на сгибах локтей. Повернулся спиной к деду и стиснул зубы покрепче.
Дед ни слова не сказал, выполнив наказание без сомнений, будто это ничем не отличалось от легкого подзатыльника. Свист прута, ожидание оказалось страшнее самого удара. Я без звука выдержал хлесткие удары по спине. Удары, жгучие как огонь, болью прошлись по коже, протянувшись от плечей до поясницы. Непроизвольно слезы собрались в уголках глаз, до того щиплет.
Спина горит так, будто кожу намазали жгучим перцем. Кажется, что дед смог достать каждый клочок кожи на спине, там нет такого места, где нервы не орут в агонии. Боль, унижение, стыд, все это смешалось вместе, подстегивая обиду. Прежде всего, на самого себя. Как бы злость не клокотала в груди, внешне я совершенно спокойно поинтересовался:
- А нельзя просто сказать что-то типа «шинигами должен быть готов к неожиданностям»? Прежде чем так шарахнуть реацу.
- А ты был бы так готов и напряжен в следующую попытку после простых слов?
Я представил это и честно покачал головой. Не был бы. Дедушка кивнул.
- Опыт на своей шкуре, через усилия и боль, вот лучший учитель. Твое подсознание, твое тело должно впитать в себя и превратить в рефлекс постоянное ожидание нападения или быть готово противостоять неожиданному вражескому давления реацу. Я видел слишком много смертей от таких банальностей, как застывание на месте в момент засады от чужой жажды крови или духовного давления.
- Это было неприятно, - тихо признал я. – И шокирующее. Могу понять, почему от такого запросто можно умереть.
Старик кивнул, небрежно поправил чуть сбившуюся одежду на груди. Так же легко, словно и не стегал меня минуту назад, поделился мудростью:
- Страх, боль, злость на себя, желание не испытывать этого больше и раздвинуть свои пределы – это мощные рычаги для развития начинающего воина. Даже если ты умен как дьявол и гениален без меры, такое обучение лишь ускорит прогресс. Такие методы одинаково хороши и для гениев и для дураков. Размахивание бокеном день за днем в уютном додзе оставь неженкам и будущим трупам. Настоящих воинов учат так, через боль и пот. Еще лучше – прямо в бою.
Дед снова налил в мои чаши воды, поставил чайник на песок и участливо посоветовал:
- Можешь ненавидеть меня, если захочешь. Это лишь начало и дальше будет хуже. Я прощу тебе даже парочку ругательств и не обращу внимания на слезы. Но раз уж ты мне доверился и попросил, я сделаю тебя образцовым шинигами. Который не помрет от когтей первого же Пустого.
- Ага, дорога без возврата и все такое, - небрежно ответил я. – Не трудись оправдываться, дедушка. Я знал, что будет так непросто с самого начала. Я не буду винить тебя.
- Я никогда не оправдываюсь, сопляк, - с нажимом реацу высказался дед. – Я объясняю.
- Да? Хорошо. Просто чтобы ты знал, я все равно тебя люблю, дедуль. Хоть сто розг сломай, я все выдержу.
- Пф, - презрительно фыркнул суровый старик. - Как будто меня волнует что-то такое…
С дедовским фирменным лицом-камнем я бы поверил. Но его опять выдали уши. С такой прической они всегда на виду. Забавно, что за столько лет никто не сказал деду, что у него уши краснеют, когда он смущается. И я не скажу. Это было бы слишком неловко. Да и вряд ли кто-то кроме меня и отца может одними словами так под кожу залезть старому воину. Только семью он воспринимает так близко к сердцу.