А справа, не теряя бодрости и качаясь с пятки на носок уже полчаса и все время глядя по сторонам – Мичи Юмико. Вот уж кто прошел всю войну по штабам, связистом, без потрясений и потерь.
Награждение не быстрая процедура, а солнышко уже начинает неприятно припекать, но все терпят. Но то, что терпимо не значит приятно. Я уже начал размышлять, будет ли слишком нагло активировать Шикай, чисто ради зонта от солнца…
- Асано Яшики, - спокойно командует Сугимото. – Выходи сюда.
На знакомом имени я собрался и перестал отвлекаться.
- За верное исполнение долга, доблесть на поле боя… - еще спустя полминуты. – Присуждаю тебе звание Восемнадцатого Офицера!
Это всколыхнуло сонное болото! Кто-то одобрительно засвистел, закричал, захлопал! Весь Отряд вдруг решил – это повод пошуметь и сделал это!
Ухмыльнувшийся Капитан не стал это останавливать, наблюдая, как Яшики съеживается от всеобщего внимания и одобрения.
Я увидел по губам, как Сугимото сказал: «Стой гордо, сопляк». Асано выпрямил спину, улыбнулся и нашел в себе смелость помахать толпе. Его глаза нашли меня, а я одобрительно кивнул, между прочим, тоже вяло хлопая в ладоши у груди.
После Асано еще двух ребят повысили до офицерских должностей, заполняя пустые места. Хлопая им, я думал, что одним хвала и честь, а другим проклятья и забвение… Как Куроцучи Маюри.
Этот ублюдок сейчас должен гнить в темноте на нижнем этаже Гнезда Личинок, созданном только для него одного. В узкой камере, с одной каменной скамьей и кандалами в качестве развлечения.
Я видел Маюри вживую всего один раз, там, возле разрушенного Центра Исследований Квинси. Он произвел неизгладимое впечатление.
Белая, меловая кожа была в засохшей крови, уши заменяли протезы, сам он скован кандалами. Несмотря на окружение постоянно бдящих трех людей он был совершенно невозмутим. Пугали глаза Маюри. Это два куска стекла, пронзающих все и вся с холодностью машинного разума, желающего ответов на его вопросы… Любой ценой.
Холодный, рациональный до безумия, его желания знаний довели Маюри до умственного состояния чего-то нечеловеческого. Хотя реацу не впечатлила, Куроцучи Маюри смог напугать меня, не удостоив даже взглядом. Просто своей личностью.
Такого молодого и бездушного Маюри я боялся куда больше его будущей версии, эксцентричной, но живой и эмоциональной, более человечной. Маюри из аниме был способен злиться, бояться, гордиться и прочее. Этот – кусок льда и рациональности, спокойствие, исходящее от сломленного до безумия ума.
Я понял, что ему даже не скучно в цепях и тишине, когда он немного поворачивал голову вбок, глядя на простой камень на земле, что-то рассчитывая в голове.
Казалось, он все в мире воспринимал с точки зрения безумной «науки», а потому не скучал, даже анализируя полет пылинки. Но его более расчетливый взгляд, останавливающийся на охранниках, показывал, кого он хочет исследовать больше.
Черт возьми. Молодая версия Маюри – это жесть.
Похоже, что Урахара очень сильно повлияет на него, сделав не таким опасным. Я честно помолюсь за этот вариант, потому что иначе Киске выпустит чудовище, которое не сможет приручить Готей 13.
Я выбросил из головы мысли о запертом ученом, когда с трибун пронеслось:
- Окикиба Судзин! Выходи сюда.
А? Я? Не ожидал… Приятно всем улыбаясь, я поднялся на сцену к Капитану, остановился.
Сугимото бросил взгляд на пол между нами без эмоций на лице.
Помня, какой страх божий вселил в меня его Банкай, я подсознательно держался на расстоянии не меньше двух шагов. Понимая, что это глупо, все же шагнул еще раз. Это просто был инстинкт, обостренный на войне.
Люди не смеют просто так подходить к диким тиграм, без всяких клеток и преград, это такой же инстинкт.
- За исключительные боевые подвиги на поле боя… - начал обычную шарманку Сугимото, которую мне приходилось вежливо слушать и не краснеть. – Окикиба Судзин повышается в звании! С этого дня он занимает пост Третьего Офицера!
Я лучезарно улыбался и махал рукой в ответ овациям и одобряющим крикам. Громче всех были шинигами, когда-то спасенные мной, подчиненные и ребята, с которыми я сражался плечом к плечу по всему земному шару прошедшие месяцы.
- Молодец, Судзин, - теплый тон старика Сугимото, редкость, преодолел шум с нотой реацу у ушей. – Ты это заслужил.
Я внешне гордо кивнул в ответ, но внутри… Тот черный червяк параной и политики, привитый Ичиро, практически смеялся над моей гордостью и словами Капитана.
Кого еще он мог поставить на пост Третьего Офицера? Я единственный, помимо Танабэ, шинигами с силой Лейтенанта в Отряде. Глупо вестись на эту теплоту, ложные слова, пытающиеся привить верность и привязанность…
Хватит. Жесткая воля скрутила темные мысли и попыталась засунуть куда-то глубоко в душу, к таким же жестоким и черным размышлениям.
Сегодня я хочу просто порадоваться и побыть обычным парнем, принимающим заслуженную награду.
У всего две стороны, даже в этом небольшом моменте. Умные люди перестают наслаждаться жизнью, видя все слишком глубоко и становясь невыносимыми циниками, везде видя только одну сторону, темную.
Я не желаю быть таким. В последний раз махая рукой Асано и другим парням, я повернулся к ступенькам сцены.
Тьма ночи или яркий солнечный день? Я не возьму не то, ни другое, наслаждаясь лунным светом. Отряженное солнце в ночи, свет двух крайностей, полная красота мира.
Улыбнувшись чуть шире, я перестал сдерживать темные мысли, но продолжил наслаждаться уважительным взглядами окружающих шинигами, глядя на всех сверху, со сцены.
Я всегда старался разграничивать себя, убийцу или хорошего товарища, теплого друга или циничного шинигами. Всего минута на сцене под сотнями взглядов дала неожиданное вдохновение, маленькое прозрение.
Тьма или свет… Мне не нужно поворачиваться то к одному, то к другому. Я убийца с окровавленными руками. Но я так же любимый внук и дорогой соратник, покровитель и хороший друг.
Оказывается, можно быть всем этим одновременно. Не солнцем для других и не темнотой, забирающей в себя жертв. Но просто лунным светом…
Я больше не должен ментально метаться. Просто возьму все.
Такое простое решение развязало узел где-то в груди, о котором я смутно догадывался, мучавший меня месяцы войны и убийств.
Приятная прохлада укрепляющейся души, поток такой знакомой и приятной силы, омывает изнутри под довольный смех Цукигами но Каса. Каждая мелочь, укрепляющая свое "Я", выковывающая волю и решимость, усиливает душу, накапливаясь по мелочам в качественные изменения.
Это маленькое озарение просто еще одна последняя капля перед прорывом плотины. Внутренний узел или как любит их называть Цукигами "цепь", порвана.
Новый вдох свободы от самого себя приятен и сладок. Слаще только сила, пришедшая с ним.
Моя душа и сила крепко и четко встали на планке Лейтенантской силы, словно последний пазл в картине встал на место со щелчком удовольствия. Мне аж замурлыкать захотелось, так приятно стало!
Последний шаг на ступенях я сделал, подавляя вспышку ауры. Смеялся, хлопал других по плечам так же, как они меня, обещал выпить вместе, поговорить… Но соскакивал с намеков боевитых дамочек разделить постель. Они у нас в Седьмом шустрые, много фигни не разводят, жизнь непредсказуемая, надо успевать хватать свое.
Жаль, дамочки, но я не ваш… Отбривал с флиртом, мягко, чтобы не обидеть, но все равно видел в их взглядах смешливое разочарование.
- Ха-ха, только без бросания в воздух! – отбивался я от рук парней, пытаясь отвечать сразу всем и каждому.
Более раскованный, живой, я ощущал себя огнем самой жизни, привлекающим окружающих и наслаждающийся этим. Принимаю признание толпы так легко, как рыба принимает воду.
Небольшой переполох вокруг меня пришлось утихомиривать притворным кашлем Капитана и вспышкой ауры, от которой неподалеку на крышу упала синяя птичка, недовольно вскрикнув трелью.
Немного взъерошенный, я встаю снова в ряды Офицеров. Мичи тихо шепнула:
- Поздравляю, Третий Офицер.
Локоть Гото тихо поддел под ребра, молчун не удосужился разомкнуть рот, но одобрительно кивнул мне.
- Последний награжденный, это Лейтенант Танабэ, - объявил Капитан, пригласив того на сцену. – За победоносное командование в ходе всей войны…
Речь о Танабэ оказалась удивительно короткой, награда простыми деньгами, а одобрение хлипкими аплодисментами.
Бросающий жизни рядовых как грязь на поле боя, Танабэ ожидаемо непопулярен. Во многом потому, что сам так ни разу и не вышел на поле боя из штабной палатки.
Вдохновлять своим примером он не посчитал нужным, а от некоторых приказов, откровенно отправляющих на смерть, скрипели зубами почти все.
Но победа списывает все… Так что ему символически, но хлопали. Какой контраст устроил Капитан между мной и Танабэ! Это выглядело как показательная порка для Лейтенанта, а не награждение. Овации мне, порицание во взглядах ему.
Такой сильный контраст, что Лейтенант недовольным взглядом сверлил именно мою фигуру и никого другого.
Направленная четко на меня реацу с убийственной нотой, как сенсор я четко это ощутил. Но даже не вздрогнул. И не подумал голову опускать. Времена меняются, Танабэ… Кто кого боится, отрыжка Меноса?
Я поднял руку и плавно опустил ладонь на рукоять Цукигами. Спокойно встретил его недовольный взгляд своим, безмятежным, приподнял правую бровь.
Танабэ нахмурил брови. Прищурился в ответ на провокацию. Поджал губы… И отвернулся.
Уголки моих губ приподнялись.
***
После огромной вечеринки, на следующий день.
- Недельный отпуск, - довольно высказался я, выйдя из кабинета Капитана и потянувшись на свежем воздухе. – Вот это настоящая награда!
Я отказался от денег, вернув их в казну Отряда, за что Капитан легко удовлетворил мою просьбу об отдыхе.
Посмеиваясь с унылых после вчерашней попойки лиц в Отряде, я вышел с территории Отряда и сразу двинулся в сторону Черной улицы.