Чтобы немедленно получить точный ответ на свой вопрос, папа повернулся к Элизабет и задал ей тот же самый вопрос по-английски. Она закрыла рот ладошкой, удерживая смех, и сделала знак Иоанну, чтобы он ответил.
— Она всегда начинает смеяться, стоит заговорить об этом, —
объяснил Иоанн. — По этому поводу у нас так и нет единого мнения. Так что сначала я расскажу, как все это объясняет сама Элизабет. Кстати, она считает, что местная полиция сделала все возможное, когда пыталась найти ее. Но я думаю, нам следует начать с другого конца.
Папа хмыкнул.
— Начинайте с любого конца, лишь бы концы потом сошлись друг с другом.
Иоанн встал и принялся расхаживать по комнате. Время от времени он клал руку на плечо Элизабет.
— Элизабет выросла в маленькой деревушке недалеко от Вифлеема. Люди жили там лишь тем, что возделывали свою скудную землю, и вот эта скудная земля была отнята у них. Когда я познакомился с Элизабет в Риме весной тысяча девятьсот шестьдесят первого года, то узнал, что ей довелось жить в разных лагерях беженцев в Иордании и Ливане. В Рим она приехала с целью рассказать там о положении беженцев. Впрочем, об этом мы поговорим в другой раз. Но Элизабет действительно появилась в Вифлееме в декабре тысяча девятьсот сорок восьмого года. Ей довелось жить среди несчастных, гонимых людей, которые нуждались в Божьей помощи. Именно это она имела в виду, когда говорила, что в Вифлеем ее привел ангел. Она имела в виду, что из родного города ее увел тот, кто хотел помочь людям, живущим в деревнях вокруг Вифлеема. Здесь она росла как пастушка, так что у нее с ранних лет всегда была возможность гладить мягкую шерстку ягнят — то, к чему так стремилась Элизабет Хансен в волшебном рождественском календаре.
Папа сделал попытку остановить Иоанна.
— Потом Элизабет скрылась от вас в Риме, — сказал он. —
Почему она не хотела снова вас видеть?
— Это хороший вопрос, и будьте покойны, я задавал его себе несчетное число раз за все эти долгие годы. Дело в том, что она должна была быть крайне осторожной с теми, с кем разговаривала. Вот почему она придумала себе фамилию, написав свое имя задом наперед. Не забывайте, что она приехала из страны, где шла война.
Элизабет объяснила мне, что боялась, как бы ее снова не похитили.
— Продолжайте, — попросил папа, щелкнув пальцами.
— Когда я сказал Элизабет, что верю в рассказанную ею историю про ангела, это показалось ей подозрительным. Она подумала, что я могу представлять опасность для нее и для палестинского народа.
— Но сама Элизабет — норвежка? — спросила мама.
Иоанн кивнул.
— Элизабет — норвежка. Она считает, что была похищена какими-то несчастными, готовыми пойти на все ради того, чтобы раскрыть глаза другим на страдания палестинского народа.
— И все же это так ужасно — похитить невинного ребенка, — заметила мама.
Иоанн энергично кивнул.
— Конечно же, вы совершенно правы. Но Элизабет считает, что ее хотели вернуть. Возможно, похитители хотели заставить ее отца написать в газеты о тех несчастных, которых, согнав с родной земли, заставили переходить из одной деревни в другую, пока они не оказались в больших лагерях беженцев далеко за пределами своей страны.
— Да, но почему же ее все-таки не вернули? — перебил папа.
— Элизабет говорит, что почти ничего не помнит из того времени, когда она еще не жила под опекой большой семьи в маленькой деревушке в окрестностях Вифлеема.
И пока Иоанн говорил, мама не сводила с него глаз.
— А как вы объясняете всю эту историю?
Иоанн провел рукой по волосам.
— Вы хорошо знаете мое объяснение.
Иоаким вытянулся на своем стуле.
— Вы считаете, что она ушла вслед за ягненком и встретила в лесу ангела Эфириила? — спросил он.
Иоанн кивнул.
— Да, я так считаю.
Элизабет сделала протестующее движение.
— No, — произнесла она.
— Yes, — возразил Иоанн.
— No, — сказала Элизабет и засмеялась.
Тут и другие засмеялись.
— Только не вздумайте драться, — предостерег их Иоаким. — И я надеюсь, что вы не будете также показывать друг другу нос.
— Но я ставлю очко на историю, рассказанную Элизабет, —
сказал папа.
— А вы? — обратился Иоанн к маме и Иоакиму.
— Я ставлю все двадцать четыре очка на историю, как она рассказана Иоанном, — сказал Иоаким.
— А я ставлю двенадцать очков на историю Иоанна и двенадцать — на историю, рассказанную Элизабет, — сказала мама. — Потому что считаю, что в это Рождество ангелы слетали в Вифлеем и обратно. Ради Элизабет и всей этой истории.
Тут снова заговорил Иоанн:
— Но Иоаким совершенно прав: мы не должны начинать драку только из-за того, что думаем по-разному. Ведь в этом величайший смысл Рождества. Мне кажется, одна из самых величайших истин состоит в том, что небесная благодать очень легко распространяется — во всяком случае, если мы, люди, будем способствовать этому. Когда я записывал всю эту историю на тоненьких листочках, которые потом тщательно свернул и спрятал в волшебном календаре, у меня было три исходных пункта. Я слышал об исчезнувшей Элизабет Хансен, а в Риме встретил женщину по имени Тебазилэ. Кроме того, я вставил сюда также поразившие меня старые истории о встречах с ангелами. Все остальное я придумал сам.
В гостиной стало совсем тихо.
— Вам блестяще удался ваш замысел, — закончила мама.
Старик застенчиво улыбнулся.
— Но ведь всякое творчество — частица небесной благодати, пролившейся на землю. И оно так же легко распространяется.
— Насколько же все это удивительно! — заметила мама. —
Сегодня мы открыли последнее окошко в старом рождественском календаре и узнали, что Элизабет вошла в хлев в Вифлееме, чтобы приветствовать приход в мир младенца Иисуса.
Иоанн кивнул, а мама продолжала:
— И вот сразу после этого та же самая Элизабет позвонила в дверь нашего собственного дома. Получается, что наш дом словно бы связан с тем священным местом, где родился Иисус.
Мама встала, подошла к Элизабет и обняла ее.
— Добро пожаловать обратно в Норвегию, дитя мое, — сказала она.
Это прозвучало немного странно, ведь Элизабет была лет на двадцать старше мамы Иоакима.
— Спасибо большое, — сказала Элизабет, и эти слова она произнесла по-норвежски.
Чуть позднее зазвонил телефон. Папа взял трубку, и по его репликам Иоаким сразу же догадался, с кем он разговаривает:
— Мы тоже потрясены, все... невероятный подарок, фру Хансен... да, теперь я поверил в ангелов... Она сейчас подойдет... Счастливого Рождества... самые наилучшие рождественские пожелания всей вашей семье...
Папа махнул рукой Элизабет и передал ей трубку. Она говорила по-английски, поэтому Иоаким не мог понять, о чем шла речь. Он только подумал, как это, должно быть, обидно — разговаривать с собственной матерью на иностранном языке.
Вскоре пришла пора Иоанну и Элизабет уходить. Но уже на второй день Рождества они все должны были снова увидеться, потому что на этот день мама, папа и Иоаким были приглашены в гости в семью Элизабет.
Они проводили гостей до крыльца. На улице шел густой снег.
Папа спросил Элизабет, помнит ли она какие-нибудь норвежские слова со времен своего детства.
Элизабет стояла под уличным фонарем у них в саду, и снежинки падали на ее красное пальто. Вдруг она наклонилась и вытянула вперед руку, будто пытаясь поймать танцующую снежинку.
— Бяша, бяша, бяша! — позвала она.
Потом испуганно прикусила губу и прикрыла рот ладонью.
И бросилась бежать. Вскоре они вместе с Иоанном исчезли из виду.
В этот вечер, прежде чем лечь спать, Иоаким долго стоял перед окном, вглядываясь в рождественскую ночь. Выпал густой снег, но небо было ясным, и на нем ярко сияли звезды.
Вдруг он заметил несколько фигур, какие-то призрачные силуэты на проезжей части улицы. Ему не удалось разглядеть их, он едва успел заметить их в свете уличных фонарей, и это продолжалось всего одну или две секунды.
Иоакиму показалось, что он узнал ангела Эфириила и всех остальных, с кем Элизабет шла в Вифлеем.
А сегодня ночью они привели ее обратно.
С Р О Ж Д Е С Т В О М !