— Гирлянды! — приказал он, щелкнув пальцами.
— Гирлянды, — послушно повторила Бет, доставая упакованные сказочные огоньки из сумки.
Понаблюдав какое-то время за Джеймсом, Бет достала две большие плоские коробки и, поставив их на кофейный столик, опустилась около него на колени. Она открыла первую коробку и улыбнулась: перед ней блестели и переливались огоньками серебряные игрушки и искусно сделанные миниатюрные декорации — серебряная труба, подсвечники, Санта-Клаус верхом на северном олене, тянущий за собой санки, мальчик-барабанщик, ангелы.
Затем, обратившись ко второй коробке, она подняла крышку и зажмурилась: яркие, светящиеся игрушки, укрепленные на многоцветных нитях блестящей мишуры, подмигивали ей в ослепительном калейдоскопе.
Рождественская сказка!
Рассмеявшись, Бет извлекла одну из игрушек. Пластиковый Санта-Клаус с завораживающей улыбкой на лице согнулся над мотоциклом с ошеломленным оленем на заднем сиденье.
— Думаю, это понравится Тимми, — самонадеянно изрек Джеймс, присаживаясь на диван напротив.
Бет строго посмотрела на него.
— Ну, хорошо. — Защищаясь, он поднял руки. — Я просто не мог не купить это. — Он осмотрел обе коробки. — Обменяемся мнениями?
— Что вниз, а что наверх? — серьезно размышляла Бет. — Надо исходить из того, что понравится Тимми.
— Он любит яркие цвета, — уверенно заявил Джеймс и добавил: — Но мы всегда смогли бы договориться.
— Давай все подряд, без разбора…
— Предложение принято единогласно. — Джеймс поднялся с дивана и протянул Бет свою мускулистую руку.
Без особых колебаний Бет ухватилась за нее и встала. От тепла его руки ее заполнило ощущение счастья. Здравый смысл тут же подсказал, что главное — не терять головы.
— Если хочешь, украшай нижние ветки, — проинструктировал он, — а я займусь верхними.
— Хорошо, Джеймс, — кротко согласилась Бет, пряча улыбку и выбирая серебряную игрушку.
Даже сейчас он не смог обойтись без приказов. Развешивая игрушки, она наблюдала за его руками, украшающими елку мишурой.
Взглянув на подсвечники, Бет задумалась: может, они будут лучше смотреться на верхних ветках? А вот эти игрушки? Какая лучше — красная или зеленая?
— Ради Бога, Бет, мы не успеем, если ты будешь по пять минут разглядывать каждое украшение.
Бет подняла голову, уловив знакомые раздраженные нотки в низком голосе. Он просто не мог быть с ней любезным более двух минут и снова начал придираться. А она-то наивно полагала, что ей будет весело!
— Может быть, хватит учить? — вспыхнула Бет и сразу пожалела об этом, но было уже поздно. — Почему ты все время намеренно травишь и взвинчиваешь меня?
Началось! С ним она постоянно теряет чувство юмора, становится сверхчувствительной и обидчивой.
— Я-а-а? — невозмутимо растянул он, задумчиво глядя на ее возмущенное лицо.
— Прекрасно знаешь, что ты!
— Ничего не могу с собой поделать, — наконец уступил Джеймс.
— А ты попытайся, — едко возразила Бет.
Наверное, это было забавно: сначала сердить ее, а потом наблюдать, как она горячится из-за пустяка. Вероятно, он проделывал такие же штучки со своими сестрами, когда был мальчиком.
— Тебя очень легко задеть.
— По крайней мере у меня нет извращенного чувства юмора…
— Ты прекрасно выглядишь, когда сердишься.
— А ты нет, — съязвила она и, подняв игрушку, бросила в него. Джеймс ловко поймал ее и повесил на елку.
Она вовсе не его сестра и не собирается быть козлом отпущения, если он в плохом настроении. Выбрав следующий снаряд, Бет бросила его прямо ему в голову. Джеймс поймал его с тем же проворством, что и первый, и повесил на еловую ветку.
— Давай еще, — спокойно поддразнивал он.
Конечно, это совсем не похоже на нормальное украшение елки, но достаточно эффективно, вынуждена была признать Бет.
Когда Джеймс повесил последнюю игрушку, Бет достала из коробки пригоршню пурпурных и светло-вишневых нитей мишуры и бросила их на ветки.
— Производит впечатление, — заметил Джеймс.
— Еще бы, — с удовлетворением согласилась Бет, отступая на шаг, чтобы полюбоваться работой. — Теперь серебряную звезду на верхушку. — Бет подняла ее со столика и хотела вручить Джеймсу.
— Я не достану. — Он вежливо улыбнулся и заметил: — У тебя в голове иголки.
— Возьми стул из кухни.
— Нет, я боюсь высоты, — печально сказал он, протянув руку к ее голове.
— Должно быть, боязнь высоты очень мешала тебе в горах, — съязвила Бет, стараясь не обращать внимания на то, как его пальцы перебирали ее волосы. — Ладно, я сделаю сама.
— Хорошо, — согласился он. — Как твое плечо?
— Мое плечо? — Она нахмурилась, сбитая с толку внезапной сменой темы. — Намного лучше.
— Прекрасно. — Неожиданно его сильные руки обхватили ее за талию и подняли. На мгновение его лицо оказалось на одном уровне с ее лицом, а затем так же без усилий, как будто она была Тимми, он поднял ее выше, обхватив за бедра.
— Это не смешно, — пробормотала она.
В одной руке Бет держала серебряную звезду, другой сжимала его плечо, когда он двинулся к елке. Бет мысленно уговаривала себя быть спокойной. Но как это сделать, если его руки обнимали ее? Она чувствовала крепость его мышц, слышала его дыхание.
— Достанешь? — спросил Джеймс, запрокинув голову.
Впервые Бет имела преимущество в росте, и ей было интересно посмотреть на него свысока. Твердые контуры его лица смягчились. Казалось, он и выглядел моложе. Было что-то трогательное в едва различимых морщинках по сторонам темно-голубых глаз и вокруг рта. Неужели Джеймс Феннер уязвим? Да нет, наверняка это обман зрения, игра света и тени.
— Да, достану, — огрызнулась она.
— Наступает пора жить в мире и любить все человечество, — бодро проговорил Джеймс.
Бет проигнорировала его слова, стараясь поскорее прикрепить звезду к макушке.
— Кривовато, но выглядит очень эффектно, — восхищенно прокомментировал низкий голос.
Снова не обратив на него внимания, Бет передвинула звезду.
— Теперь опусти меня, — приказала она, посмотрев на него.
Джеймс выгнул темную бровь.
— Пожалуйста, — добавила она тихо.
Расслабив руки и давая ей возможность соскользнуть на пол, он, однако, не отпустил ее.
— Спасибо, — сладко промурлыкала Бет и многозначительно посмотрела на его руки, лежащие у нее на талии.
Но потом сразу нахмурилась, внезапно осознавая и затянувшуюся паузу, и пристальный взгляд голубых глаз, изучающий ее лицо и остановившийся теперь на ее губах с некоторой нерешительностью. Это еще что за игры? Она посмотрела на Джеймса пренебрежительно, изо всех сил стараясь не выходить из себя. Она не верит в его искренность, он просто блефует, пытается взволновать ее.
— Счастливого Рождества, — сдержанно проговорил низкий голос за секунду до того, как твердые губы коснулись ее щеки.
— Еще три дня до Рождества, — промямлила Бет. И тут же вскипела. Черт возьми, если он собрался ее целовать, пусть делает это по крайней мере как следует, а не так, как будто она его тетя — старая дева. И хотя эти слова не были произнесены вслух, они отчетливо отразились на ее лице.
Послужило ли это подсказкой ему? Бет с горечью признала свое поражение и, стараясь держать себя с большим достоинством, посмотрела ему в лицо.
— Я пойду посмотрю, не проснулся ли Тимми, — холодно сказала она.
— Счастливого Нового года, Бет, — растягивая слова, произнес Джеймс, наклоняясь к ней и касаясь губами ее лба.
— До Нового года еще почти две недели, — пробормотала она в нерешительности.
Почему он это делает? Бет в отчаянии пыталась найти ответ. Наверное, все это его забавляет. Но тогда почему она не уходит?
Она заставила себя взглянуть на него и почувствовала, что теряет самообладание. Темно-голубые глаза смотрели на нее безо всякой насмешки. Джеймс обнял и привлек ее к себе. Бет не сопротивлялась.
— С днем рождения, Бет.
Она почувствовала тепло его дыхания на своей щеке. Положив руку ей на затылок, Джеймс повернул к себе ее лицо.
— Мой день рождения только в янв…
Слова утонули в горле. Она содрогнулась, когда теплые губы наконец коснулись ее.
Бет закрыла глаза. Искушенные и опытные губы соблазняли и заставляли замолкнуть все разумные доводы и трезвые мысли, терпеливо упрашивая и лаская, дразня и приставая до тех пор, пока она сама в ответном порыве не устремилась в этот омут страсти. Ошеломленная, она приникла к нему, обвив руками его шею.
В этот момент что-то изменилось. Его поцелуи больше не были уговаривающими, они стали властными и требующими, губы — настойчивыми. Огненный жар растекался по всему телу, тепло мчалось по венам, доходя до каждого нервного окончания.
Затем неожиданно Джеймс поднял голову, его руки ослабили объятия.
Сбитая с толку, с неровным дыханием, Бет вглядывалась в его лицо большими изумленными глазами.
— Тимми, — сдержанно проговорил он. На скулах его заходили желваки. И только теперь до сознания Бет донесся еле слышный детский крик.
— Я п-пойду и п-проверю его.
Если бы она только могла уйти от его гипнотических глаз, которые держали ее! Собрав последние силы, Бет заставила себя отвернуться и неверными шагами поплелась к двери.
Как только она оказалась вне поля его зрения, Бет замедлила шаг, восстанавливая дыхание. Пульс стал почти нормальным. Главное сейчас — не обольщаться и не строить воздушные замки на основании одного поцелуя.
— Ну и что? — сурово спросила она у стены напротив. — Какой поцелуй? — Бет пожала плечами и глупо улыбнулась. Она не хотела сейчас быть благоразумной и здравомыслящей, не хотела забывать мгновения в объятиях Джеймса. Она жаждала переживать их снова и снова. Адреналин бил струей, распространяясь по телу теплыми покалывающими волнами. Бет поспешила в холл.
Заглянув в комнату Тимми, она увидела, что он лежит на спине и укоризненно глядит вверх — на бабочку над своей кроваткой.
— Томишься в одиночестве? — проговорила Бет, взяв малыша на руки.