– Да нет. Мы были готовы. Вопрос решался давно. И права голоса у Артема практически не было. Это большая игра. Кстати, вы в курсе, что предыдущим президентом был Василий Ткач?
– Читал. А кто это?
– Это тесть Артема. Отец Анны.
– Так передача власти была в интересах семьи?
– Тут все даже сложнее. То есть выборы прошли легче, потому что Артем зять, все решили, что Ткач этого хотел. Но он не хотел. Его поставили перед фактом. Что-то вроде захвата власти. Артем – марионетка, теневой владелец Лазарев.
– Вы верите в суицид Голубева?
– Не вижу оснований не верить. Я хорошо знаю Тему. Если он принял такое решение, то способ мог быть лишь один – наркотик. Наркотик примирял его с жизнью, мог примирить и со смертью. Да, я знаю, в чем сомнения. Он не кололся. И не героин. Так он раньше и не хотел умирать.
– Вы уже поговорили с Анной?
– Да, но не в этом дело. Я тоже так считаю. Мы с Анной знаем его лучше, чем Варвара.
– Насколько хорошо вы знали Артема?
– Как никто. Я любил его. В самом прямом огромном смысле. И он был ко мне очень привязан. И если бы не его желание и потребность приспособиться ко всем догмам, подчиниться любым обстоятельствам и той сильной руке, которая потащит его на золотом поводке, – мы могли бы быть счастливы. И он не был бы потешным президентом. Не рвался бы между двумя женщинами, которые в равной степени не были ему нужны.
И брак, и любовная связь – дань социальному моральному диктату. И он был бы свободен и жив. На этом предлагаю завершить беседу. Дела, и сказал я больше, чем собирался. Не хотите ли выпить?
– Да уж… Пожалуй. Мы очень плодотворно поговорили.
Сергей уехал от Козлова почти в смятении.
Нет, адвокат его не запутал, наоборот, с профессиональной четкостью разложил ситуацию на составляющие части, да еще снабдил убедительными и очень красноречивыми оценками. Сергей поверил ему. Но дело не в этом. И даже не в открывшейся тайне однополой любви: не такой уж редкий случай. Вряд ли такая уж тайна.
Дело в неистовой преданности этого странного человека, как будто вырубленного из камня, тому, кого уже нет на свете. Вот что скрывает непроницаемое лицо, закрытый взгляд – этот человек маниакальный однолюб.
Насколько маниакальный? Не настолько, чтобы убить объект страсти, которого рвут на части все, кому не лень, а он даже и не думает защищаться?
Голубева ожидало участие в настоящих разборках бизнеса-криминала, в чем он наверняка ничего не понимал. Отношения с женами могли только ухудшаться. Небольшой актерский талант скоро погас бы. И его настиг бы уродливый, необратимый распад наркомана. А рядом человек, который его боготворит, видит в нем любимого мужчину и прелестного, доверчивого ребенка. И единственное, что может этот человек, – это прервать долгую мучительную гибель. Прервать красивой смертью, после которой Артем точно будет принадлежать только ему. И с ним больше ничего ужасного не случится.
Примерно это увидел мысленно Сергей, понадеялся, что это не так, потому что пожалел Тимофея. Но он наверняка автор версии для публики о добровольном уходе на пике счастья. Тут даже спрашивать не имело смысла. Все и так понятно. Из всего этого, конечно, не вытекает обвинение, но проверять Славе придется.
К Земцову Сергей приехал уже поздно вечером.
– Я с приветом и большим докладом. Коварно записал беседу не просто с коллегой, адвокатом Козловым, но и с последним Ромео нашего времени.
Не исключено, что он же Отелло. Уверен, что ты сумеешь извлечь лишь информацию, а тайну любви мы с тобой похороним в наших сердцах. Но это потом, на сладкое, так сказать. Я сейчас прямо от Романа Лазарева, которого Козлов определил как рабовладельца Голубева. По всему, так и есть. Кроме того, это самый гнусный тип, какого я встречал между мебелью – не меньше миллиона баксов за комплект. Три шара – один внизу, упакованный в штаны от «Армани», другой вверху, в рубашке от «Кардена», третий – круглая голова в серебряной щетине с наглыми глазами отмороженного урки. Уверен, что в его прошлом все было, в том числе зона и уголовная кличка. А по делу он только хамил. И не скрывал, что версию суицида он оплатил, что его устроит только это, и никакой другой вариант не пройдет. Я не вижу у него мотива убийства, кроме того, что после смерти Голубева он один будет владеть тем, чем владели совместно. Но для такого бугра это ерунда. И с такой удобной марионеткой вряд ли стоит так жестоко расставаться. Но если ты придешь к выводу, что Голубева убили, мне бы по-человечески хотелось бы, чтобы заказчиком оказался этот боров. Не в этом случае, так в другом, но он убийца.
– Не любишь ты невежливых людей, – спокойно заключил Земцов.
Больше недели Сергей не общался со своим клиентом – Варварой Никитиной. Начались плотные следственные действия. Все, конечно, по плану Земцова, скоординированному с другими ведомствами МВД. И для истории навсегда останется тайной великая роль невидимого миру частного детектива, без которого бы и не было ничего.
«Ни фигушечки», – говорит себе Сергей.
И скромно себя же поправляет: ну, пусть не великая роль, но самая значительная, роль мыслителя, аналитика и знатока душ, не побоимся этого слова.
В то утро он допивал практически бочку черного, густо-горького кофе, чтобы поддержать организм в его упадке после нескольких бессонных ночей.
Слава добросовестно делился со своим помощником всеми материалами. И любезно принимал к сведению его мнение.
Звонок Варвары был не очень кстати. Сергей собирался так и сказать, пообещав перезвонить. Но она это почувствовала и быстро произнесла:
– Я внизу, у вашего подъезда. Разрешите подняться. Больше не могу вас всех ждать без всякой информации.
– Конечно. Я только забыл: я давал вам свой домашний адрес?
– Напрямую нет. Но для того, чтобы его узнать, не обязательно быть сыщиком. У вас на сайте офисный номер телефона – на самом деле московский домашний телефон. Дальше по справочнику.
– Валяйте. Подъезд три. Код домофона… Этаж десять. Не гоните лифт, постараюсь убрать наиболее вопиющий беспорядок.
Варвара была не из самых застенчивых дам. Она внимательно осмотрела и обозначенный беспорядок, и не очень презентабельный вид Кольцова – в шортах, черной майке, с небритыми впалыми щеками и тенью недосыпа под поблекшей синевой глаз. Остановила взгляд на бадье, из которой он хлебал кофе, подошла к ноутбуку и откровенно уставилась на монитор.
– Это же холл дома Артема! – воскликнула она.
– Да, только сейчас следствию удалось добыть этот маленький фрагментик с видеокамер в доме. На редкость оказался бесхозяйственный дом. Нашпигован камерами, которые или давно сломаны, или отключены, или сознательно выведены из строя. А здесь именно та ночь, минут за пять до убийства Голубева. Да, теперь доминирующая версия именно такая. Один из гостей открывает входную дверь, вероятно, чтобы впустить исполнителей. Их пока не видно, но, может, найдут что-то еще. В комнате Артема удалось обнаружить кое-какие зацепки. Мелкие осколки ампулы и ДНК на подушке, не совпадающее с ДНК Голубева. Видимо, в перчатках было неудобно сделать инъекции. Повторная экспертиза тела тоже многое нашла. И если вам интересно: следователь, который тогда проводил действия, отстранен, он под служебным расследованием. Работал на версию, заказанную Романом Лазаревым. С ним вместе эксперт. Варвара, материала у меня много, мне еще разбираться и разбираться. И я не успел вам сказать, что сейчас не время для отчета. Я на связи с отделом.
– Я не собираюсь вам мешать. Мне бы узнать хоть что-то. Хоть намек. Вы думаете, Артема убили по заказу Лазарева? Не Анны?
– До такого вывода далеко. Я показал вам конец ниточки. Какой-то человек, которого мы видим со спины, открывает дверь, предположительно – убийцам. Личность человека установят. Пока обнаружено сходство с несколькими гостями. Это не Лазарев, Лазарева не было у Голубевых в ту ночь. Человек может быть связан с ним или действовать, к примеру, по поручению вдовы. Все это в процессе. Могу заварить вам кофе по своему зверскому рецепту. Помогает. И, пожалуй, сегодня это все, чем могу вам помочь.
– Да просто отлейте мне в какую-то чашку той бурды, которую пьете. Можно, присяду на пару минут? Спасибо. Нормальное такое пойло. У меня даже зубы свело. Сережа, мне бы не по протоколу. И вообще не о следствии. Просто по-человечески что-то объяснить. Зачем? За что? Не я ли причина? Есть в чем-то моя вина? Не выводы эксперта, а взгляд человека, которому я что-то доверила.
– Варвара, я поговорил с разными людьми, которые любили Артема. Признаюсь, их интересы и направленность страстей настолько уникальны и взаимоисключающи, что была версия убийства по страсти. Вот теперь мы ее совсем исключили. Под большим вопросом даже личный корыстный мотив. Как вы знаете, наверное, не было даже завещания. А большая часть имущества и состояния и так принадлежит первой вдове. В деле сотрудничают самые разные ведомства, потому что засветился коллективный интерес криминального бизнеса. Одна из версий: мавр сделал свое дело, мавр может уходить.
– Понятно. Ответ исчерпывающий. Уверена, что такое преступление не может не быть доказано. Но я все о своем. Вы сказали: «убийство по страсти». Это отмели. И я замучаю себя, если не узнаю, о чем речь. Страсть – любовь с моей стороны, но именно я вас наняла. Страсть Анны… Ее просто не было. Это тусклая формальная связь, между ними давно ничего не было. Кроме того, что «страсть» и Анна – вещи несовместимые. Остается… кто?
– И кто остается, по вашему мнению?
– Тимофей Козлов, – убежденно ответила Варвара.
– Вы знали?
– Конечно. Артем от меня ничего не скрывал. Он не был геем. Но он был настолько свободен во всем, настолько сражен призывом большого чувства, что не сопротивлялся этой связи. Это было больше чем физиология.
Для Тимофея Артем был всем в самом прямом смысле. Это была какая-то смертельная привязанность. Да, такая страсть могла закончиться убийством. И я рада, что это не так. Хотя мне Козлов всегда был омерзителен. А чувство его я уважаю.