– Чем могу вам служить? – спросил Проспэр Альпанус.
Тогда Бальтазар собрался с духом и рассказал все, что происходило с Циннобером, начиная с его первого появления в Кэрепесе, и закончил тем, как он дошел до твердой уверенности в том, что он, Проспэр Апьпанус, тот самый благодетельный маг, который разрушит отвратительные чары Циннобера.
Проспэр Альпанус погрузился в глубокую думу; наконец, когда прошло уже не менее двух минут, он сказал с серьезным лицом значительным тоном:
– Из всего того, что вы мне рассказали, Бальтазар, я вижу, что не подлежит никакому сомнению, что с Циннобером было какое-то таинственное приключение. Но, прежде всего, нужно знать врага, с которым борешься, и причину, действию которой желают помешать. Остается убедиться в том, что Циннобер никто иной, как подземный человек. Мы сейчас это все увидим.
Тут Проспэр Альпанус подошел к одному из шелковых шнурков, которые свешивались с потолка. Одна из занавесок раздвинулась, и показались большие фолианты в золоченых переплетах и изящная, легкая как воздух, витая лестница из кедрового дерева. Проспэр Апьпанус влез на лестницу и достал с верхней полки фолиант, который он положил на мраморный стол и тщательно смахнул с него пыль большой метелкой из блестящих павлиньих перьев.
– Эта книга, – сказал он, – трактует о подземных человечках. Быть может, вы найдете в ней враждебного вам Циннобера, и тогда он будет в наших руках.
Когда Проспэр Апьпанус открыл книгу, друзья увидали множество тщательно раскрашенных гравюр, изображавших самых удивительных и безобразных человечков с противными рожами, каких только можно себе представить. Но, когда Альпанус дотрагивался до одного из таких человечков, нарисованных на странице, он делался живым и начинал пресмешно скакать по мраморному столу, прищелкивая пальчиками и выделывая своими кривыми ножками разные прыжки и антраша и припевая: «Кварр, квапп, пирр, папп» до тех пор, пока Проспэр Альпанус не брал его за голову и не клал обратно в книгу, где он сейчас же разглаживался и превращался в пеструю картинку.
Таким образом, были пересмотрены все картинки в книге, но как ни хотелось иногда Бальтазару воскликнуть: «Вот он, это Циннобер», он должен был, однако, согласиться, вглядевшись попристальнее, что человечек был совсем не Циннобер.
– Это, однако, удивительно, – сказал Проспэр Апьпанус, когда книга была пересмотрена. – Но, может быть, – продолжал он, – Циннобер есть дух земли. Мы сейчас посмотрим.
Тут он с редким проворством взобрался на кедровую лестницу, принес другой фолиант, тщательно стер с него пыль, положил его на мраморный стол и открыл его со словами:
– Эта книга трактует о духах земли, быть может, в ней мы найдем Циннобера.
Друзья опять увидели множество тщательно раскрашенных гравюр, изображавших безобразных и отвратительных темно-желтых чудовищ. Когда же Проспэр Альпанус до них дотрагивался, они разражались плаксивыми жалобами, а потом с трудом отделялись от листов и, охая и ворча, извивались по мраморному столу до тех пор, пока доктор не клал их снова в книгу.
И между этими тоже Бальтазар не нашел Циннобера.
– Странно, очень странно, – сказал доктор и погрузился в глубокое раздумье. – Это не может быть царь жуков, – продолжал он, – потому что царь жуков, как мне доподлинно известно, занят теперь в другом месте. Паучий маршал – тоже нет, потому что тот хоть и дурен собой, но умен и ловок, и живет трудами рук своих, не присваивая себе чужой работы. Удивительно, просто удивительно!
Он помолчал еще несколько минут, так что можно было ясно слышать разные странные голоса, которые звучали вокруг него то отдельными нотами, то полными, колеблющимися аккордами.
– У вас всегда и везде есть прекрасная музыка, господин доктор, – сказал Фабиан.
Но Проспэр Альпанус не обращал на него никакого внимания, он пристально смотрел в глаза Бальтазару, и сначала протянул к нему обе руки, а потом стал двигать концами пальцев, точно будто окропляя его невидимыми каплями.
Наконец, доктор взял Бальтазара за обе руки и сказал с дружелюбной серьезностью:
– Только чистейший консонанс психического принципа в законе дуализма благоприятствует той операции, которую я сейчас предприму. Идите за мной.
Друзья последовали за доктором через множество комнат, где, кроме разных диковинных зверей, занимавшихся чтением, писанием, рисованием и танцами, они не встретили ничего замечательного до тех пор, пока не отворились перед ними створчатые двери, и друзья очутились перед густой завесой, за которой исчез Проспэр Альпанус, оставив их в полной темноте. Завеса раздвинулась, и друзья оказались в яйцевидном зале, в котором струился магический полусвет. Когда они смотрели на стены, им казалось, что глаз их теряется в необозримых зеленых рощах и цветных лугах с шумящими ручьями и потоками. Таинственный и неведомый аромат носился по залу и, казалось, разносил нежнейшие звуки гармониума. Проспэр Альпанус явился в белой одежде брамина и поставил посреди зала большое круглое хрустальное зеркало, на которое он набросил покрывало.
– Подойдите к зеркалу, Бальтазар, – сказал он глухим торжественным голосом, – направьте вашу мысль на Кандиду и «желайте» всей вашей душой, чтобы она явилась вам в тот момент, который существует теперь во времени и пространстве.
Бальтазар сделал то, что ему было сказано, причем Проспэр Апьпанус стоял за ним и обеими руками описывал вокруг него какие-то круги. Через несколько минут из зеркала повалил голубоватый пар. Кандида, прелестная Кандида показалась в своем милом образе во всей силе жизни. Но около нее, прямо около нее сидел отвратительный Циннобер и жал ей руки, и целовал ее, а Кандида обнимала урода одной рукой и ласкала его! Бальтазар хотел громко вскрикнуть, но Проспэр Альпанус сильно схватил его за плечи, и крик замер в его груди.
– Успокойтесь, Бальтазар, успокойтесь, – тихо сказал Проспэр Апьпанус, – возьмите эту палку и направьте ее на карлика, но не сходите с места.
Бальтазар так и сделал и увидел, к своему удовольствию, как карлик корчился, извивался и катался по земле. В ярости скакнул он вперед, тогда образ растаял в тумане, а Проспэр Апьпанус с силой оттащил назад безумного Бальтазара, громко восклицая:
– Стойте! Если вы разобьете волшебное зеркало, мы все пропали! Мы сейчас выйдем на свет.
По приказанию доктора, друзья оставили зал и вошли в соседнюю светлую комнату.
– Благодарение небу, – воскликнул Фабиан, глубоко вздыхая, – что мы вышли из этого проклятого зала! У меня чуть не лопнуло сердце от этого тяжелого воздуха, а тут еще эти глупые фокусы, которые до глубины души мне противны.
Бальтазар хотел отвечать, но тут вошел Проспэр Альпанус.
– Теперь уже, несомненно, – сказал он, – что Циннобер не гном и не дух земли, а просто обыкновенный человек. Но в дело замешана волшебная сила, которую мне еще не удалось до сих пор разгадать, и потому я пока еще не могу вам помочь. Посетите меня вскоре еще раз, Бальтазар, тогда мы увидим, что дальше делать. До свидания!
– Итак, господин доктор, – сказал Фабиан, подходя прямо к доктору, – вы волшебник и при воем вашем искусстве не можете справиться даже с маленьким жалким Циннобером. Так знайте же, что я считаю вас со всеми вашими пестрыми картинками, куколками и зеркалами за самого настоящего шарлатана! Бальтазар – тот влюблен и пишет стихи, и вы можете рассказывать ему все, что хотите, а со мной это вам не удастся. Я просвещенный человек и потому не признаю чудес.
– Думайте, что хотите, – ответил Проспэр Альпанус, смеясь при этом гораздо громче и веселее, чем можно было ожидать по его наружному виду. – Если я не волшебник, то умею показывать прекрасные фокусы…
– Из магии Виглеба! – восклпкиул Фабиан. – На это мастер наш профессор Мош Тэрпин. Только вы не можете с ним равняться, потому что этот достойный человек всегда показывает нам, что все происходит естественным образом, и не окружает себя такой таинственной утварью, как вы, господин доктор! Честь имею кланяться!
– Ну, – сказал доктор, – не уйдете же вы от меня в таком гневе.
Тут он несколько раз тихонько погладил Фабиана по рукам от плеча до локтя, тот почувствовал себя при этом очень странно и горестно воскликнул:
– Что выделаете, господин доктор?
– Идите, господа, – сказал доктор. – Вас, Бальтазар, я надеюсь вскоре увидеть. Средство помочь будет скоро найдено!
– Ты не получишь на водку, приятель! – крикнул Фабиан, уходя, золотисто-желтому швейцару и взял его за жабо.
Но швейцар и на этот сказал только: «Куиррр…» и опять укусил Фабиана за палец.
– Ах, ты, животное! – воскликнул Фабиан и бросился бежать из дома.
Лягушки не преминули вежливо проводить друзей до решетки, которая открылась и закрылась с глухим подземным громом. Когда они очутились на дороге, Бальтазар сказал Фабиану, идя сзади него:
– Послушай, друг мой, что это за странный на тебе сюртук с такими непомерно длинными фалдами и короткими рукавами?
Фабиан с удивлением заметил, что его короткий сюртук вырос сзади до самой земли, а рукава, которые были надлежащей длины, засучены до самого локтя.
– Черт возьми, это что такое? – воскликнул он и начал обтягивать и расправлять рукава и двигать плечами.
Это, по-видимому, помогло, но, как только они вошли в городские ворота, рукава опять собрались складками, а фалды стали расти так, что, несмотря на все вытягивание, обдергивание и разглаживание, рукава оказались, наконец, на высоте плеч, обнажая руки Фабиана, а сзади волочился у него целый шлейф, который вытягивался все больше и больше. Все прохожие останавливались и хохотали во все горло, уличные мальчишки бежали целыми дюжинами, ликуя и крича про длинную мантию, и окружали Фабиана. Когда же он двигал плечами, натягивая сюртук, шлейф его не становился ни на кусочек короче, напротив того, он вырастал еще длиннее. Все безумнее и безумнее становились крики и смех, так что, наконец, Фабиан, едва не лишившись рассудка, бросился в чей-то открытый дом. В ту же минуту шлейф его мгновенно исчез.