– Ну, вот теперь-то уж нам точно не бывать в лесу! – со слезами на глазах воскликнула Христлиба.
Господин Бракель, хотя и побранил Феликса, но в душе не мог не пожалеть детей, лишенных удовольствия побегать и порезвиться на чистом воздухе. Вследствие этого господин Тинте получил приказание, как это не было ему противно, ежедневно гулять с детьми некоторое время в лесу.
– Если бы у вас, по крайней мере, – сердито бормотал он, – был правильно разбитый сад с кустами и дорожками, то я бы еще понял цель прогулки в нем с детьми. А то бродить и гулять в диком лесу!
Дети были, впрочем, также недовольны, а Феликс возражал почти громко:
– И для чего нам брать с собой этого урода в наш лес!
Как дети гуляли с учителем Тинте в лесу, и что при этом случилось
– Ну, что же, господин учитель! Нравится вам в нашем лесу? – спросил Феликс.
Тинте, продираясь сквозь густой кустарник, скорчил в ответ кислую физиономию и проворчал:
– Гадость! Скверность! Ни цветников, ни дорожек! Изорвешь только чулки и платье и ничего не услышишь, кроме глупого птичьего щебетанья!
– Ну, так я и ожидал! – возразил Феликс. – Я заметил давно, что вы ничего не смыслите в пении и никогда не прислушиваетесь к шелесту листьев и голосу ветерка, которые нам рассказывают чудные, веселые сказочки…
– А цветы вы любите, господин Тинте? – перебила брата Христлиба.
Тут учитель совершенно рассердился и, побагровев, как переспелая вишня, воскликнул, всплеснув ручками:
– И кто только набил их головы подобным вздором! Стану я слушать глупую болтовню листьев и ручьев или птичий писк! Цветы я люблю, когда они стоят на окнах в горшках и наполняют запахом комнату, тогда, по крайней мере, не надо ее обкуривать духами. А какие такие цветы есть в лесу?
– Как какие! – ахнула Христлиба. – Разве вы не видите васильков, колокольчиков, маргариток? Посмотрите, они, точно улыбаясь, кивают нам своими головками.
– Что?! Что?! – захохотал учитель. – Цветы улыбаются! Кивают! И хоть бы один из них приятно пахнул!
С этими словами господин Тинте нагнулся и, вырвав с корнем пучок гвоздик, презрительно отбросил их далеко в кусты. Дети вздрогнули, сами не зная почему, причем обоим показалось, что по лесу точно пронесся какой-то жалобный стон. Христлиба не могла удержаться и заплакала, а Феликс с досадой закусил губу. В эту минуту маленький чиж пролетел мимо самого носа господина Тинте и, усевшись на ветке, затянул веселую песенку.
– Ах, ты глупая пичуга! – воскликнул учитель. – Ты, кажется, вздумала надо мной смеяться!
И, подняв с земли камень, он запустил им в бедную птичку с такой силой, что та в один миг, вся в крови, мертвая упала на землю.
Тут уже Феликс не выдержал и закричал, рассердившись не на шутку:
– Послушайте, скверный злой Тинте! Что вам сделала бедная птичка? Где ты, где ты наш маленький принц? Прилетай поскорее и забери нас с собой в твое царство! Я не хочу больше видеть этого гнусного урода!
Христлиба, громко рыдая, тоже кричала:
– Милая маленькая принцесса! Лети к нам скорее! Спаси нас, спаси! А то злой Тинте убьет нас так же, как убил птичку!
– Это еще что за принц? – спросил Тинте.
В эту минуту порыв ветра сильно зашумел листьями, и в звуке этого шелеста послышался как будто бы ясный сдержанный плач, похожий на отдаленные звуки колокола. Светлое облако спустилось почти до земли, и посредине него обрисовалось милое личико их маленького друга. Маленькие ручки были сложены на груди; светлые слезы, как жемчуг, катились по розовым щечкам.
– Ах, мои милые товарищи! – послышался знакомый детям голос. – Я не могу более прилетать и играть с вами! Вы меня никогда больше не увидите! Прощайте! Прощайте! Гном Пепсер с вами! Прощайте, бедные дети! – сказав это, неизвестное дитя умчалось вдаль на своем облаке.
Но тут вдруг что-то зашумело и зарычало ему вслед. Учитель Тинте превратился в страшную огромную муху, казавшуюся тем более отвратительной, что она сохранила на себе некоторые остатки от своей одежды. Медленно и тяжело поднялся он на воздух с очевидным намерением преследовать маленького товарища Феликса и Христлибы. Дети в ужасе опрометью бросились бежать из леса, и только уже на лугу, осмелились оглянуться. Вдали в облаках чуть виднелась светлая точка, сиявшая, как ясная звездочка.
– Это наш друг! – воскликнула Христлиба.
Звездочка все приближалась, и вместе с ней до детей стали долетать звуки, точно от гремевших труб. Скоро они увидели, что это была не звезда, а прекрасная, с золотыми перьями птица, спускавшаяся с пением и смелыми взмахами крыльев прямо на лес.
– Это полководец фазанов! – радостно закричал Феликс. – Он заклюет учителя Тинте до смерти. Неизвестное дитя спасено, и мы тоже! Побежим, Христлиба, скорее домой и расскажем папе, что случилось!
Как господин Бракель прогнал учителя Тинте из дома
Господин и госпожа Бракель сидели возле своего маленького домика и любовались вечерней зарей, начинавшей уже бледнеть за дальними голубыми горами. Перед ними на накрытом столе стоял приготовленный ужин, весь состоявший из большого кувшина прекрасного молока и корзинки с бутербродами.
– Я, право, не знаю, – сказал господин Бракель – куда это запропастился учитель Тинте с детьми? Прежде, бывало, он ни за что не хотел ходить с ними в лес, а теперь не дождешься, когда они вернутся. Странный этот учитель Тинте, и мне, признаться, иной раз кажется, что лучше было бы, если бы он не приезжал к нам вовсе. Мне уже очень не понравилось то, что он при первой встрече так больно уколол булавкой детей, а что касается до его наук, то я в них не вижу большого проку. Заставляет детей зубрить какие-то вздорные непонятные слова; несет чепуху о том, какие сапоги носил Великий Могол, а сам не умеет отличить липы от каштана, да и вообще все, что ни скажет, выходит у него как-то дико и глупо. Могут ли дети уважать такого учителя?
– Ох, уже даже и мне все это приходило в голову, – добавила госпожа Бракель, – как ни рада была я, что наш почтенный родственник обещал похлопотать о воспитании наших детей, но теперь вижу, что он мог бы это исполнить как-нибудь иначе, вместо того, чтобы посылать нам этого Тинте. Есть ли какой-нибудь толк в его науках, я не знаю, но верно то, что этот маленький черный толстяк с его тоненькими ногами становится мне противнее с каждым днем. Отвратительнее всего в нем – это его жадность. Он не может видеть стакана с молоком или пивом, чтобы тотчас же не облизать его краев, а если на столе стоит открытая сахарница, то уж тут начинает он таскать кусок за куском, пока я не захлопну ее у него перед самым носом. А он в ответ сердится, ворчит и при этом как-то странно не то свистит, не то шипит.
Господин Бракель собирался ответить, как вдруг из леса прибежали, запыхавшись, Феликс и Христлиба.
– Ура! Ура! – кричал Феликс. – Полководец фазанов заклевал до смерти учителя Тинте!
– Ах, мама, мама! – задыхаясь, перебила Христлиба. – Учитель Тинте – не учитель! Он царь гномов Пепсер, он большая противная муха, только в парике и башмаках с чулками.
Родители с удивлением смотрели на детей, которые наперебой рассказывали о неизвестном ребенке, о его матери, о царице фей, о короле гномов Пепсере и битве с ним полководца фазанов.
– Кто вам сообщил все эти глупости? Во сне вы это видели или с вами, в самом деле, случилось что-нибудь особенное? – спросил господин Бракель.
Но дети стояли на своем, уверяя, что все было именно так, как они передают, и что гном Пепсер, выдававший себя за учителя Тинте, точно лежит в лесу мертвый. Госпожа Бракель всплеснула руками и воскликнула печально:
– Дети, дети! Что с вами будет потом, если вам уже сейчас чудятся всякие глупости, и вас нельзя в них разуверить?!
Но господин Бракель задумался и очень серьезно сказал:
– Феликс! Ты уже большой и рассудительный мальчик, и потому я скажу тебе, что и мне учитель Тинте с самого первого раза показался немного странным и вовсе не похожим на других учителей. Скажу больше: и я, и ваша мать, оба мы им недовольны, в особенности за то, что он так жаден и вечно сует свой нос туда, где увидит что-нибудь сладкое, и при этом так ужасно шипит и ворчит. Поэтому он у нас долго и не задержится. Но подумай сам, неужели существуют на свете гномы и тому подобные вещи? И, кроме того, неужели учитель может быть мухой?
Феликс посмотрел на отца своими светлыми голубыми глазами. Когда господин Бракель повторил вопрос, он ответил:
– Я раньше никогда об этом не думал, да и сам не поверил бы во все это, если бы не слышал, что рассказало нам неизвестное дитя, и если бы не видел собственными глазами, что Пепсер – гадкая противная муха и только выдает себя за учителя Тинте. Вспомни, папа, что учитель Тинте однажды сам признался тебе, что он – муха. Я был свидетелем и слышал, как он сказал, что был в школе веселой мухой. А что сказано, то и доказано. Мама тоже говорила, что учитель Тинте – большой лакомка и вечно сосет и лижет сладкое. Разве мухи не делают то же самое? А это его противное ворчание и жужжание!
– Замолчи! – воскликнул совершенно рассерженный господин Бракель. – Чем бы ни был учитель Тинте, но твоя сказка, что его заклевал какой-то полководец фазанов, – чистая ложь! А вот он и сам идет сюда из леса.
Тут дети вскрикнули от испуга и разом убежали в дом.
Учитель Тинте, в самом деле, показался из березовой рощи. Но в каком виде! Глаза его были дики и выпучены; парик разорван; шумя и жужжа, кидался он из стороны в сторону, стукаясь головой о деревья так сильно, что даже раздавался треск. Увидев кувшин с молоком, неистово вскочил он прямо в него, и, расплескав почти все молоко, жадно проглотил то, что в нем осталось.
– Господи Боже! Что с вами, учитель Тинте? – воскликнула госпожа Бракель. – Или вы сошли с ума?
– Может сам черт вас отделал? – воскликнул в свою очередь господин Бракель.
Но Тинте, не обращая ни на что внимание, отскочил от кувшина и прыгнул в блюдо с бутербродами, уселся на его край и, распустив с громким шипением и жужжанием полы своего кафтана, начал загребать бутерброды тонкими ножками. Потом вдруг полетел он, продолжая жужжать все сильнее и сильнее, к дверям дома, но не мог их найти и, заметавшись, точно пьяный, из стороны в сторону, стал с шумом колотиться в оконные стекла, которые только звенели и дрожали.