– Глория, ну хоть немного можно быть потактичней, когда людей знакомишь?! Я Мириам, мама Гретхен.
– Мы с ней соседи. Она передавала вашу курицу с клецками, – обращаюсь к Глории. – Было очень вкусно.
Глория вскакивает со своего места и плюхается на диван напротив меня.
– А вы – Мелисса!
Она протягивает руку, кладет свою теплую, мягкую ладонь на мою, слегка сжимает.
– Очень жаль вашу маму, детка.
То ли от ее мягкого прикосновения, то ли от интонации, с которой она произнесла слово «детка», у меня сжалось горло.
– Иди сюда, Мириам! Давай сегодня пообедаем вместе с Мелиссой.
Я не успеваю отказаться, объяснить, что тороплюсь. Мириам берет пальто и сумочку Глории, протягивает ей, а затем садится рядом с подругой.
– Как вы, детка?
Вот уже во второй раз Глория назвала меня деткой. Проглатываю ком в горле.
– Все хорошо.
Она снова гладит мою руку, улыбается, как доброй приятельнице.
– Жизнь коротка. Очень-очень коротка. Как представишь – аж голова кругом идет… Вы были близки с мамой?
Смотрю на них обеих. Господи, как бы мне хотелось, чтобы одна из них была моей матерью! Мы едва знакомы, но я чувствую, какие они хорошие и добрые, милые и ласковые. Они уж точно играли со своими детьми. И вытирали мокрые носы, и укутывали своих чад потеплее, когда те собирались зимой на прогулку. Готовили завтраки, обеды и ужины, пекли печенье. И совсем не важно, если еду давали быстрого приготовления, а печенья были сделаны из покупного теста.
– Нет, – отвечаю я.
У Глории глаза затуманиваются слезами. Не могу взять в толк, с чего ей плакать.
– Она так и не поняла, что потеряла. Правда, Мириам?
– Ужасно жаль, – кивает мне Мириам.
Прикусываю щеку. Чувствую себя так глупо! И с чего я разволновалась? Я этих женщин и не знаю толком!..
Глория подсаживается ко мне, берет меня за руку и говорит тихим голосом:
– Плохие отношения отпустить тяжелее, чем хорошие. Если все было хорошо, остаются светлые воспоминания и добрые слова. А вот от плохих отношений – одни вопросы да незаживающие раны.
Упираюсь взглядом в стол. Не могу вымолвить ни слова. Чувствую себя полной дурой.
– Не думайте, плакать – полезно, – говорит она, чувствуя, что я на грани. – Господи, помилуй! Да я море слез выплакала за свою жизнь! А вот Мириам редко плачет. – Она наклоняется ближе и продолжает шепотом: – Боится растаять.
Я смеюсь, а Мириам шипит что-то сквозь зубы.
– Когда похоронила первого мужа, я плакала до тошноты. А потом сын убежал из дома, и его не было семь лет. Я вам просто не могу рассказать, сколько слез пролила из-за этой потери. Горе нужно пережить. Время лечит. Но рано или поздно для радости тоже находится место.
Она обнимает меня. Так я и знала – она теплая, мягкая, и от нее приятно пахнет. Треплет меня по плечу, а потом вдруг хлопает по столу, так что посуда подскакивает.
– Идея! Почему бы вам не прийти на рождественский ужин? Мы с Мириам на целую ораву наготовим. Хотя Мириам не очень-то готовит, она давно хотела сделать запеканку из сладкого картофеля. Вот и попробует.
Я улыбаюсь, а Мириам с равнодушным видом качает головой, пытаясь показать, что не поддается на провокацию.
– Ну, я толком никого не знаю… – начинаю я.
– Не делайте из мухи слона, – улыбается Глория. – Вы уже знакомы с Гретхен, а теперь и нас знаете. Вы же видите, какие мы простые.
– Глория, я попросила бы не обобщать, – замечает Мириам.
Мну в руках носовой платок, глядя на Глорию.
– Хорошо.
Не могу поверить! Я только что приняла приглашение на ужин с совершенно незнакомыми людьми!
– Кстати, я буду печь для благотворительной ярмарки.
Глория воздевает руки к небу.
– Гретхен вас попросила! Вот умница! – А потом хватается за голову с таким видом, будто ее только что ударила молния. – А про Роберта Лейтона она вам говорила?
– Вообще-то я на него работаю.
Она снова бьет по столу. На этот раз за голову хватается Мириам.
– Глория, пожалуйста, прекрати грохотать!
– Это точно судьба! Надо же вам было попасть именно к тому, кто способен отыскать вашу семью!
Семья. В горле снова ком, по спине пробегает волна жара. Если послушать Глорию, поиски – самое простое дело. Невольно улыбаюсь.
– Все же это странно, – говорю я.
Они смотрят на меня и ждут.
– Все эти годы я думала, что у меня никого нет, кроме Рамоны. А теперь… оказывается, есть еще кто-то. И этот кто-то, может быть, и знать не хочет о моем существовании. Странный способ воссоединения семьи.
– Что? – говорит Глория. – Выходит, ваших брата и сестру усыновили. А в таком случае перед нами история самой сильной и прекрасной любви. Правда, Мириам?
Мириам улыбается.
– У Мириам оба ребенка усыновленные. И они самые любимые из всех детей, которых я знаю. Любовь прививается, понимаете? Ваши брат и сестра выросли в любящих семьях. Я уверена. Значит, и к вам они будут относиться с любовью, не иначе.
Перевожу взгляд на Мириам.
– Это правда, – кивает она.
– Думаю, их будет сложно найти, – говорю я.
Глория наклоняется ко мне.
– Всегда сохраняйте хоть капельку веры, деточка.
Я никак не реагирую на такие слова. Начнем с того, что у меня никогда никакой веры и не было. Не говоря о том, много ее или мало. Я всегда хотела верить, как миссис Швайгер. Легко и естественно. Она излучала веру, дышала ею. Мне такого испытать не довелось.
Глория будто читает мои мысли. Гладит меня по руке.
– Сказать себе: «Я верю», – все равно, что выпустить тигра из клетки.
Иногда в жизни встречаешь совершенного незнакомца, – а чувствуешь себя рядом с ним, как дома. Даже если этот дом полон шума, проблем или невыносимой тишины, тебе все равно уютно. Со старой мебелью, истертыми пледами и улыбками людей, которые любят тебя, несмотря на твой тяжелый характер и причуды. С Глорией и Мириам я чувствую себя как дома.
– Вот доберусь на работу и поговорю с Джоди.
Глория победно сжимает кулаки, словно только что выиграла гонку.
– Сколько вам лет?
– Тридцать девять.
C сочувствием кивает.
– Вы тридцать девять лет не знали, что у вас есть родные. А теперь все изменилось просто вот так, – говорит она, щелкая пальцами.
Иду пешком несколько кварталов до юридической конторы. Всю дорогу в лицо мне дует пронзительный ветер, но я его не замечаю. Где-то в мире живет женщина, которая приходится мне сестрой, и мужчина – мой брат. С досады качаю головой. Просто не верится, что Рамона хранила эту тайну всю жизнь. Может, мои брат и сестра такие же, как мать – живут в вечном поиске выпивки. Или они похожи на Гретхен, Глорию и Мириам. Но, учитывая, как мне везет по жизни, больших надежд на лучшее я не питаю.
Захожу в офис и сразу замечаю, что Джоди на месте нет. Проходя мимо приемной, машу Сьюзан и отправляюсь в самый дальний конец, в свою комнату. Усаживаюсь за компьютер, вбиваю в поиске имя Кей Харт. Вдруг сестра Рамоны еще жива и сможет рассказать про моих ближайших родственников. По моему запросу всплывает некролог двухлетней давности, посвященный Джину Риггинсу из Сан-Антонио. Просматриваю заметку, выискиваю в ней имя Кей: «У него осталась жена Кей Харт Риггинс». Понятия не имею, она ли это. Просматриваю в телефонном справочнике список всех белых жителей Сан-Антонио. Нахожу имя Джин Риггинс, а напротив – номер телефона. Мобильник у меня в рюкзаке. Достаю его, собираюсь позвонить, и тут мне приходит в голову мысль, что если у Кей стоит определитель номера, она узнает мое имя. Решаю воспользоваться служебным телефоном. Набираю номер. В трубке раздается длинный гудок, но я его почти не слышу из-за шума в ушах – сердце бешено колотится.
– Алло.
Над губой у меня проступают капельки пота. Это Кей?
– Алло? – снова повторяет она. Голос – точно, как у Рамоны.
Собираюсь с духом. Возможно, Кей окажется тем ключиком, который поможет выпустить тигра из клетки.
Глава восьмая
«Иногда случается так, что сосед, которого мы ненавидели всю жизнь, вдруг как бы невзначай бросит одну-единственную фразу, открывающую его для нас с совершенно иной стороны. И мы понимаем, что перед нами совсем другой человек – робкий, запутавшийся, бродящий во мраке, очень похожий на нас».
ГРЕТХЕН
Люблю, когда у меня появляются непредвиденные дела. А некоторые этого терпеть не могут. Если что-то идет не по заранее составленному плану, они прямо бесятся. Я люблю быть занятой – спасает от ненужных мыслей. Так что затея Глории с благотворительной ярмаркой и помощь Мелиссе в поисках родных будут очень кстати. Мама с Мелиссой уже познакомились в понедельник, поэтому я решила, что надо ковать железо, пока горячо, и пригласила их в пятницу днем к себе – пора начинать печь. Однако мама настояла, чтобы мы собирались у нее. Дескать, там кухня больше. Во вторник и в среду я с утра до вечера просидела в Интернете – искала работу и подходящие рецепты. Для сладостей нашлось много интересных идей: конфеты «Черепашки», немецкий шоколадный торт, торт «Колибри», шоколадно-малиновый торт и домашние карамельки (объявлений о работе я не нашла). Не знаю, какие из этих десертов мы решим приготовить, но в рецептах написано, что все они хорошо замораживаются. Мама сказала, мы можем до самой ярмарки оставить их у нее в морозилке.
С Мелиссой давно не виделись. В последние три дня она допоздна работала в конторе. И вот, в восемь двадцать, перед сном, уже закончив упаковывать детям школьный обед на завтра, вдруг замечаю, что на подъездной дорожке показалась ее машина. На цыпочках прокрадываюсь через коридор к детской – проверить Итана и Эм. Они спят. Первая школьная неделя здорово их измотала. Возвращаюсь в гостиную и устало падаю на диван. Наступает самое тяжелое время – сидишь одна в тишине, только мысли вихрем кружатся и не дают покоя.
Внезапно раздается стук в дверь. С испугу резко вскакиваю на ноги. Подхожу к двери, смотрю в глазок. На моем темном крыльце стоит Мелисса. Включаю наружный свет, открываю дверь.