– Вашу почту сегодня в мой ящик положили, – говорит она.
Забираю письма, отхожу в сторону.
– Спасибо. Проходите.
Не знаю, приглашаю я ее просто по-соседски, из вежливости, или, скорее, чтобы унять свои беспокойные мысли. Она застыла на крыльце, как приклеенная. Машу ей с письмами в руках:
– Ну же, заходите! Вы ужинали?
– Собиралась поесть хлопьев…
Веду ее на кухню.
– У меня макароны остались.
Достаю из холодильника лапшу и соус, которые убрала всего пару часов назад.
– У меня всегда есть макароны – дети их любят.
Мелисса сконфуженно мнется, стоя на пороге. Указываю на стол.
– Присаживайтесь. Хотите холодного чаю или воды? Я сейчас только это и пью.
– Можно воды, – говорит она, осматриваясь. – А вы, похоже, уже совсем обустроились.
Накладываю тарелку макарон и отправляю ее в микроволновку.
– В основном. Надо еще кое-что развесить. Мне с этим папа поможет. Он приезжает на днях.
Достаю стакан, наливаю воды, добавляю лед и ставлю его перед Мелиссой.
– Спасибо.
Елозит стаканом по столу. Может, задумалась о чем-то, устала или просто не хочет здесь сейчас быть. Или все вместе.
Пищит микроволновка. Вынимаю макароны, ставлю на стол.
Мелисса задумчиво смотрит в тарелку.
– Я не ела макароны много лет.
Голос у нее всегда не то очень уставший, не то просто безучастный.
– Много лет! – удивляюсь я.
Ставлю чайник. Надо бы выпить горячего чаю.
– Ну, я обычно хожу в рестораны быстрого питания, а там макароны не подают. Вечером я всегда ем дома, а сама их готовить не умею. Так что да, много лет…
Вода закипела. Я сажусь напротив Мелиссы, окунаю в чашку чайный пакетик.
– А вы попробуйте приготовить. Получится. Это несложно.
– Не получится. Я ничего толком готовить не умею. Максимум, на что я способна – разогреть.
– Ваша мама только полуфабрикаты готовила?
Мелисса поперхнулась.
– Из еды у Рамоны были лишь консервы. Она и тарелками-то не пользовалась. В детстве я думала, что мой отец работает на производстве консервированных супов и готовых завтраков.
Умолкает. Она явно разозлилась.
– Вы его не знаете?
Мелисса усмехается, отправляя в рот очередную порцию.
– Сомневаюсь, что сама Рамона знала, кто мой отец!
Катает тефтели по тарелке, не поднимая глаз, произносит:
– У вас замечательная мама.
– Моя мама тоже не умеет готовить!
– Но она всегда была рядом, правда? – спрашивает Мелисса, вытирая рот салфеткой. – Она проверяла ваше домашнее задание, приходила смотреть школьные спектакли, а перед сном вы вместе перерывали дом в поисках плюшевого кролика. Правда ведь?
– Да.
Мелисса вилкой делит тефтелю на малюсенькие кусочки.
– Когда я познакомилась с ней и с Глорией, у меня возникло то же ощущение, что и в детстве. Я тогда дружила с одной хорошей семьей. Их мама держала меня за руку точно так же, как Глория. А когда Мириам смотрела на меня, я чувствовала ее участие. Сразу видно, что они с Глорией прекрасные матери.
– Поверьте, у моей мамы много причуд, – говорю я.
– Но вы знаете о ее причудах только потому, что она всегда была рядом, – устало отвечает Мелисса.
Мы молча продолжаем есть. Мама никогда не умела готовить и не сильна в рукоделии, она слишком много времени тратила на выбор одежды и постоянно заботилась о своем внешнем виде. Но она прекрасная мать. Не представляю, чтобы, глядя на нее, я могла подумать о ней так плохо, как Мелисса наверняка думает о своей матери.
– Мои родители развелись, когда я была подростком, – говорю я Мелиссе. – Мы разъехались. Я и брат остались с мамой, а папа переселился в отдельную квартиру на противоположном конце города. Потом он встретил другую женщину, перебрался к ней в Аризону, и они стали семьей. Ее дети называли его папой, потому что, когда он женился на Лиз, они были совсем маленькие. Помню, как сидела на математике в десятом классе и постоянно думала о том, что эти сопливые малыши называют моего отца папой, а я каждый день возвращаюсь в дом, где его больше нет.
Мелисса смущенно молчит – похоже, не знает, что сказать, – и я продолжаю:
– Я во всем винила маму. В молодости, до папы, она уже была замужем. Правда, недолго. Я ей это припомнила и заявила, что она не годится для семейной жизни: могла бы удержать папу, если бы как следует постаралась. Думаю, я ее тогда возненавидела. Не разговаривала с ней месяцами. Я любила папу. Любила их обоих и хотела, чтобы они были вместе. Я никак не могла понять, что у них пошло не так. И до сих пор не знаю.
– И ваша мама больше не вышла замуж?
Наконец-то заговорила! А то вообще складывалось впечатление, что она меня не слушает.
Тянусь за очередным печеньем.
– Вышла. После развода с папой она вышла замуж за университетского преподавателя по имени Линн. Он был хорошим человеком, и они отлично дополняли друг друга, но… – подбираю слова. – Но я скучала по тому времени, когда она была с папой. Мне хотелось, чтобы дети знали их как пару, бабушку и дедушку, а не по отдельности. Папин брак распался несколько лет назад, однако он по-прежнему живет в Аризоне. У него там внуки. Там вся его жизнь. А мамина судьба сложилась с Линном. Линн прекрасно относился к маме и очень ей подходил, не позволял ей зазнаваться. Возможно, в этом и была папина ошибка – он дал маме выжать из себя все соки. Не знаю.
Мелисса доедает и начинает наматывать салфетку на указательный палец.
– А где сейчас Линн?
– Умер несколько лет назад. И тогда мама с Глорией стали лучшими подругами. Она сделала для мамы больше, чем можно себе представить.
– У Рамоны никогда не было никого близкого.
Она произносит эти слова так резко, словно приговор оглашает.
– Совсем никого?
Мелисса разматывает салфетку с одного пальца и начинает накручивать на другой.
– О, мужчин было много, привлекательных мужчин. Некоторые были женаты. Она пользовалась ими. Ради денег, выпивки… ну, вы понимаете. Иногда какой-нибудь ухажер вдруг прозревал и уходил от нее. Но ей ничего не стоило найти и одурачить очередного идиота. Даже когда с годами стала сдавать, она умудрялась найти какого-нибудь набитого дурака. Ни один надолго не задержался. Ни одного серьезного романа, ни одного верного друга.
– Вы ее ненавидите? – Сама не ожидала от себя, что смогу такое спросить.
Барабанит пальцами по столу. Салфетка, будто плохо завязанный бинт, болтается на среднем пальце.
– Я не могу ее ненавидеть. Я ненавижу все, что она делала и чего не сделала. Ненавижу то, во что она превратилась, но я не могу ненавидеть ее саму.
Мелисса отставляет тарелку, отодвигается от стола, явно считая, что наговорила лишнего.
– Спасибо за угощение.
Забираю тарелку.
– О! – вдруг вспоминаю я. – Вы попросили своего начальника помочь с поисками?
Она растерялась. Сидит, будто в воду опущенная.
– Ни его, ни Джоди не было на работе в пятницу. А потом мне духу не хватило.
– Почему?
– Не знаю. Я попыталась позвонить своей тете и расспросить об одной девочке, про которую она мне рассказывала много лет назад… Тогда она говорила, что эта девочка до того на меня похожа, что мы могли бы оказаться сестрами.
– Вы ей позвонили?
– Позвонила. А потом бросила трубку.
Я не очень-то умею убеждать, уговаривать людей действовать и не падать духом, однако стараюсь изо всех сил.
– Вероятно, вашей тете что-то известно…
Кивает.
– Ну, тогда обязательно позвоните! Что такого страшного может случиться, если она все знает и сможет рассказать?
Мелисса выразительно смотрит на меня.
– Я каждый день смотрю на номер социальной страховки Рамоны. Она оставляла этот номер в каждой больнице, где ей приходилось рожать. Вот он-то и нужен.
– Ну, раз все так просто, тогда… А давайте я вам помогу!
Удивленно смотрит на меня.
– Заполните необходимые бумаги, а я их за вас отправлю.
Мелисса совсем растеряна.
– Нет-нет. Я сама все сделаю.
– Когда?
– Не знаю. Я…
– Я сделаю это завтра.
Она моргает, недовольно дует губы.
– Я сама сделаю.
– Не сделаете. Отдайте мне документы.
– Не отдам! Я сама все сделаю.
Я скрещиваю руки на груди.
– Когда? Если я завтра позвоню в юридическую фирму и спрошу Роберта Лоутона, передали вы ему документы или нет, что он ответит?
– Во-первых, он не примет ваш звонок, потому что вы попросите к телефону Роберта Лоутона. А его фамилия Лейтон.
– Поверьте, он примет мой звонок. Я умею быть очень убедительной по телефону.
– Во-вторых, вы даже не знаете полного имени Рамоны. В-третьих…
– Три страйка! Вы проиграли! Я завтра позвоню и добуду нужные документы.
Она встает и направляется к двери.
– Нет. Я сама их достану.
– Значит, когда я позвоню и спрошу…
Она открывает дверь, выходит на крыльцо.
– Не позвоните.
– Вот увидите, сестренка! Позвоню только так! Глазом не успеете моргнуть!
Она наверняка засмеялась при этих словах. Направляется по тротуару к своей двери.
– Вы очень назойливая соседка! – бросает мне через плечо.
– Придете завтра печь? – кричу в темноту.
– Нет!
– Ясно. Приходите завтра к моей маме сразу после работы. Адрес – в конверте в вашем почтовом ящике.
Может, потому что она помогает мне отвлечься от грустных мыслей, или же в моей жизни не все так печально, как у нее, а может, мы просто очень разные, – как бы то ни было, – мне определенно начинает нравиться эта женщина.
Глава девятая
«Дружба делает нас счастливее и уменьшает страдание, удваивая радости и разделяя горе пополам».
МЕЛИССА
Опускаюсь на диван, задумчиво глядя в телефон. Прежде, чем идти к Джоди, надо все выяснить у Кей. Боюсь, Гретхен и правда заявится в контору и начнет требовать документы.