Она оставила обалдевшего Грызунова в покое и, повернувшись лицом к оставшимся за столом, продолжила:
— Вас, Вова, невозможно, например, перепутать, с Николаем Жуковым. Потому что у него совсем другая прическа, очки на носу и вся грудь в металлических «молниях». Это совсем не то, что ваш рубчик. И еще вас, Вова, невозможно спутать с Волчковым. Даже если вы оба сядете на диван и будет непонятно, кто какого роста. Потому что на Грише сегодня костюм, верно? И волосы у него пострижены коротко.
— Господи, ну сколько можно слушать всякую ерунду? — вознегодовал Артем Холодный. Несмотря на пренебрежительный тон, он заметно нервничал, и весь его лоб покрылся желатиновыми бусинами пота.
В этот самый момент Ася вскочила с места и потрясенно воскликнула:
— Господи, вы что, пытаетесь доказать, что я целовалась с… с… с этим вот? С Волчковым?! А вовсе не с Артемом?!
Гриша продолжал сидеть, подперев подбородок ладошкой, но ноздри у него при этом раздувались, как маленькие мехи.
— Черт, — пробормотал Арсеньев и схватился за спинку стула руками, будто потерял равновесие. — Они оба одеты совершенно одинаково.
— Артем снял перстень, серьгу и побрился, — обвиняющим тоном заявила Светлана. — Он не побрился перед поездкой. И перед обедом тоже. Меня с самого начала удивило, что простая просьба Жанны одеться к ужину нарядно заставила его внести в свою внешность кардинальные изменения.
Холодный сложил руки на груди и развалился на стуле, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к ее словам.
— Артем, — задумчиво обратился к нему Арсеньев. — Мне кажется, ты владелец маленькой звукозаписывающей студии?
— Она прогорела, — коротко ответил тот.
— И деньги, которые дала тебе Жанна, пропали.
— Кто сказал, что Жанна дала мне деньги? Это только ваши домыслы, верно?
Потрясенная Ася бочком отодвигалась от своего опасного поклонника до тех пор, пока не уперлась в Грызунова.
— Детка, я не дам тебя в обиду, — басом пообещал тот и задвинул под нее собственный стул.
Ася с размаху шлепнулась на него.
— Но как это получилось? — не сдавалась она. — Я же… разговаривала с Артемом. Мы же разговаривали перед тем, как…
— Вы разговаривали, — подтвердил Арсеньев, который очень быстро во всем разобрался, — потом Артем поднялся с дивана и выключил свет. Вероятно, Григорий подал ему какой-то знак. Тихонько стукнул в дверь, например…
— Не знаю, — пробормотала Ася. — Я плохо соображала в тот момент… Может быть, был стук.
— Это означало, что Жанна одна и пора начинать операцию. Артем встал, выключил свет, говоря при этом что-то нежное, а Григорий в этот момент проскользнул из темного коридора в комнату и сел на диван вместо него. И поцеловал вас. Разговаривать больше было не нужно.
— Мама, — сказала Ася и посмотрела на Волчкова со священным ужасом. Потом перевела взгляд на Холодного. — Вы действительно проделали все это?
— Не слушай их, детка, — сказал Холодный уверенно. Тем не менее ему пришлось достать платок и вытереть пот. — С тобой в комнате был я, я один.
— Думаю, милиция сможет провести следственный эксперимент, — задумчиво сказал Жуков. — Сначала, Ася, вы поцелуетесь с Холодным, а потом с Волчковым. В темноте. И выдадите экспертное заключение. Смею надеяться, мужчины все-таки отличаются один от другого.
— А при чем здесь карточный фокус и сигареты? — неожиданно вспомнил Грызунов и пытливо поглядел на Светлану, точно она была Дедом Морозом, у которого еще кое-что осталось на дне мешка.
Ася, изменившая место своей дислокации, теперь точно так же жалась к мощному художнику, как прежде к Артему. Впрочем, вопрос заинтересовал и ее тоже.
— Есть такой веселый трюк, — пустилась в объяснения Светлана. — В большой компании два человека договариваются провести остальных. Один объявляет, что обладает даром экстрасенса, и предлагает проверить его способности. На столе раскладывают пять карт, «экстрасенс» выходит из комнаты, а потом возвращается и безошибочно угадывает, какую из пяти карт оставшиеся загадали. Фокус в том, что у него есть подсказчик. Но даже если кому и приходит в голову, что дело нечисто, на этого человека никогда не подумают.
— Почему? — заинтересовалась Ася.
— Потому что накануне, загодя, два заговорщика устраивают публичную ссору и потом упорно дуются друг на друга.
— То есть вы считаете, что Гриша и Артем… — протянул Жуков. Его очки так блеснули, как будто их тоже настигло озарение. — Они специально поссорились за обедом?
— Чтобы потом никому и в голову не пришло подозревать их в сговоре.
— Хватит слушать этот бабский вздор! — воскликнул Артем Холодный и стукнул ладонью по столу. Было заметно, что у него дергается глаз, словно он сию секунду собирается впасть в истерику.
— Липовая ссора! — поддержал его Волчков, щеки которого пылали огнем. — Меня обозвали карликом! Да если б вас так…
— То, что ссора была липовой, подтвердили сигареты, — не сдавалась Светлана. Почувствовав, что ей поверил Арсеньев, она не собиралась отступать. — Григорий угощал меня на веранде «Империей», у него была практически целенькая пачка. Откуда он мог ее взять, кроме как у Артема? Но с Артемом они поссорились еще во время обеда! Может быть, он их выкрал? Сомнительно. Кто сунется в комнату обидчика после такого скандала? Я поняла, что Артем сам выдал ему курево. Выходит, они и не поссорились вовсе.
— А пошла ты к черту! — неожиданно закричал Холодный и вскочил на ноги. Глаза его налились кровью. — Надоело слушать твою трепотню! Кто тебе поверит?! Да никто!
— Отчего же? — вкрадчиво заметил Арсеньев. — По-моему, версия отличная.
Не успел он договорить, как снаружи дома послышался знакомый рокот мотора.
— Автобус! — воскликнул Грызунов, бросаясь к окну. — Они уезжают! Они бросают нас тут! Гады! Проклятые гады!
— Конечно, зачем им встречаться с милицией? — пробормотал Жуков. — Одна головная боль.
Сообразив, что путь свободен, Волчков неожиданно бросил тело вперед, выпрыгнул из комнаты, выскочил на мороз и, словно заяц, помчался в сторону леса.
Все приникли к окнам. Артем Холодный, не обращая ни на кого внимания, направился к выходу. Его тяжелые шаги послышались со стороны лестницы.
— Этот не подрапает, — уважительно заметил Грызунов. — Вот что за сволочь оказался. Может, поймать его и завалить?
В уме он уже прикидывал, как совершит беспримерный подвиг.
— Не надо его ловить, — остудил его пыл Жуков. — Его потом догонят… соответствующие органы. Наша задача — до этих органов добраться.
— Предлагаю надеть теплые вещи и пойти к соседям, — сказал Арсеньев. — Все за?
Когда Светлана открыла дверь своей спальни, Арсеньев сказал ей в спину:
— Хорошо бы выпить чего-нибудь крепкого, прежде чем идти в стужу. Как вы отнесетесь к рюмке водки?
— Отлично, — усталым голосом ответила она. — Только мне нужно умыться, у меня щеки горят, как будто я целый день булки пекла.
Тяжелым шагом она прошла в ванную комнату, а Арсеньев остался лицом к лицу со знакомой помятой кроватью. Самое удивительное, что в кровати по-прежнему кто-то лежал и отчетливо сопел при этом. Арсеньев некоторое время качался с носка на пятку, потом кашлянул и заявил:
— Не знаю, кто вы такой, но прошу учесть на будущее, что на эту девушку у меня самые серьезные виды.
Робин-Бобин, не ведавший, что жизнь его некоторое время висела на волоске, пошевелился под покрывалом и недовольно хрюкнул.
Анна и Сергей ЛитвиновыРемейк Нового года
Цены не было б этим газетам – если бы они правду писали.
Так думала старлей Варя Кононова, молодая сотрудница комиссии – самой, пожалуй, засекреченной спецслужбы страны, занимающейся всем необычным, выходящим за рамки обыденных представлений: от паранормальных явлений до возможных контактов с иными цивилизациями.[2]
Еженедельный просмотр открытой печати был ее обязанностью – не слишком увлекательной и совершенно, по правде говоря, нерезультативной. На памяти Вари имелось всего несколько случаев, когда по сообщениям газет начинали разработку,– однако всякий раз выяснялось, что журналисты либо врали все, от начала до конца, либо основывались на негодных источниках: черпали информацию от психически ненормальных или таких же патологических лгунов, как и сами. Но… Хочешь ты или не хочешь, полезным считаешь или вредным то, что тебе приходится делать, а в военизированных организациях, от пожарной охраны до разведки, поставлено так: раз имеется приказ – ты обязан его выполнить. Варя, воспитанная в университетской вольнице, не раз уже нарывалась, особенно попервоначалу, на жесткие проработки и даже взыскания, когда пыталась начальственные команды не то чтобы не выполнять, а хотя бы даже обсуждать. Теперь – зареклась.
Но, несмотря на определенную твердолобость и косность, царящую в комиссии, Кононовой все равно, порой к собственному удивлению, нравилось служить в ней. И потому, что перед ней время от времени жизнь и начальство ставили труднейшие и необыкновенные задачи (и ей удавалось их выполнять). И оттого, что начальником ее был умнейший, образованнейший человек – полковник Петренко, с которым у Вари сложились почти (насколько позволяла субординация) дружеские отношения. А кроме того, в числе немногих избранных она оказалась допущена к главным государственным секретам и даже удостоилась (через три года беспорочной службы) осмотреть потрясающие артефакты, которые содержались в спецхране под зданием комиссии на глубине около двухсот метров. И то, что ей рассказали о Посещении, равно как о многих других поистине потрясающих событиях, произошедших в мировой истории, вдохновляло ее на дальнейшие поиски. Ведь если чудо произошло хотя бы единожды, значит, имеется определенная вероятность, что оно случится и во второй, и в третий раз.
Но… Но сколько же в Вариной службе было рутины! Сколько же ей приходилось перелопачивать, единого факта ради, тонн словесной и цифровой руды!