сто ощутил, что в его тело впивается лезвие. Он резко надавил ногой на педаль тормоза, ткнулся лбом в руль и потерял связь с реальностью. Помнил только, что своим рылом машина стукнулась в столб. Из реальности он вывалился ненадолго, потому что когда открыл глаза и поднял голову, то увидел, что капитан снова занёс руку с ножом. На этот раз замах был широким, таким ударом можно пробить шею, и тогда уже ничего не поможет. Разве что реанимация, но где её взять зимой сорок второго в оккупированном городе?
Да уж, против лома нет приёма! Если с механикой оружия Сергей мог запросто совладать, то против обычного ножа его сила никак не работала. Вот если бы это был механический откидной нож, то Крутой обязательно заклинил бы пружину, застопорив клинок в нераскрытом положении. А в данной ситуации он был бессилен, поэтому просто подставил под удар руку, защищая шею. Лезвие вскользь полоснуло по бушлату, распороло материю и неглубоко порезало предплечье. Левой кистью с растопыренными пальцами Крутой ткнул Харту в лицо. Тот завыл и начал молотить кулаком с зажатым в нём ножом куда попало. Раза два зацепил противника, но лишь разрезал ткань бушлата. Сергей напряг пальцы и почувствовал, как под ногтями что-то влажно чмокнуло. Харт взвыл по-звериному и выпустил из рук нож. Лезвие звякнуло о металлический пол. Отпустив лицо капитана, Крутояров ударил его головой в нос. Да так сильно, что у самого искры из глаз посыпались.
Когда звездопад прошёл, Сергей увидел, что капитан Харт слепо размахивает руками перед собой. На месте его холодных арийских глаз было кровавое месиво. Незадачливый хронопутешественник, поднимая с пола нож, несколько раз получил по загривку кулаком ослепшего капитана. Он схватил Харта за волосы и с силой вонзил лезвие в сонную артерию. Кровь ударила фонтаном…
Крутояров открыл дверь и боком вывалился на снег. Поднялся, полез назад, схватил капитана за рукав и потащил наружу. Тот схватился одной рукой за руль, но хватка была уже слабой, и Сергей сдёрнул его вниз. Харт упал и попытался подняться, но Крутой ударом ноги опрокинул его на спину. В горле Харта забулькало, он захрипел, дёрнул несколько раз ногами и затих. Крутой взял его за руку, приподнял, перекинул через сугроб. Вернулся к машине и только тут заметил, что его пальцы… нет, не в крови… в какой-то липкой, противной массе, которая незадолго до этого была глазами капитана Харта.
Солдат в кузове, разумеется, уже не было. Смекнули: раз русиш демон занят, то и не вспомнит о гранатах. Сергей обошёл машину вокруг и увидел брошенное «яйцо» со свинченным детонатором. Рядом ещё одно. Невдалеке третье. Ага, сбежали и гранаты выбросили, чтобы он их не взорвал. Придётся самому станок тащить. Ну, сбежали, и нехай. Главное, что их капитан никуда уже не побежит. Добегался. Теперь он только поедет, да и то весной, когда его под снегом найдут. Сергей подобрал гранаты, завинтил детонаторы и рассовал «яички» по карманам.
Потом ощупал бок, залез ладонью под свитер. Ничего страшного, небольшой порез. И не с такими болячками бегал. На нём, как на собаке. Поднялся на ступеньку, заглянул в кабину. Ванька всё так же сидел, ткнувшись головой в стекло. Сопит, значит — всё нормально. Не помрёт. Устал наверно, вот обморок и перешёл в сон. Дать бы мальцу поспать, да только он один знает, куда станок везти. Придётся растолкать.
Крутояров сел за руль, дал задний ход. Хорошо, что столб на пути попался. Иначе завязли бы они в сугробе, и станок пришлось бы бросить. Мотор взревел, колёса пробуксовали, и всё же сдвинули «Опель» с места. Автомобиль дёрнулся, раз, другой и выехал на дорогу. Вывернув руль, Сергей дал полный вперёд и на крейсерской скорости рванул в искрящуюся рождественским снегом темноту.
По дороге растолкал Ваньку. Мальчишка открыл глаза и первое время одурело крутил головой, не понимая, что происходит. Ощупал шишку на виске, потом посмотрел на пол и увидел обронённый пистолет. И всё вспомнил.
— Дядь Серёж, а… где? — спросил он, глядя на пустое место рядом с собой.
— Нет, его. Кончился капитан Харт. Весь вышел.
— Он убежал?
— Убежал. Недалеко, правда. А вот солдаты, и правда, ушли. Тут я накололся. Хорошо хоть, они не знают, куда мы едем… А кстати, так куда же мы едем?
— Вперёд едем, — сказал Ваня, почти придя в себя. — Я дорогу покажу.
— Ну, давай, Сусанин, веди!
Ехали по заснеженным улицам они не очень долго, не больше получаса. Ваня иногда начинал дремать, но сразу вскидывал голову, оглядывался и указывал путь.
Снова повалил снег и поднялся ветер. Крупные снежинки залепляли ветровое стекло, короткие дворники с работой не справлялись и размазывали снежинки только по верхней части лобовухи. Сергей чертыхался и щурил глаза, вглядываясь в белую мглу. Руль дёргался в его руках — всё же не гидравлика, к тому же машину то и дело заносило. Все мышцы были напряжены до предела, раны не болели, но чувствовались.
К счастью, по дороге они никого не встретили. Иначе пришлось бы совсем туго. Да в такой снеговерти попробуй разгляди чего! Родную маму не узнаешь.
Дом был и вправду заброшенный. Это была покосившаяся русская изба, построенная ещё при царе Горохе. Крыша похожа на прогнувшуюся спину старой клячи, у которой от долгой и тяжёлой лошадиной жизни едва не переломился хребет. Во двор не въехать — снега навалено чуть не до плеч. Ванька сказал, что в сарае должны быть снеговые лопаты и полез внутрь, ловко, как пловец, работая руками в снегу.
Снег повалил пуще прежнего, и Сергей был уверен, что до утра природа скроет все следы. Поэтому, когда пацан принёс две широкие лопаты, не раздумывая, стал раскидывать снег. Вокруг стояла тишина, в этом районе сейчас никто не жил. И это тоже было на руку.
Действие амфетамина заканчивалось. Всё тело ныло, каждый мускул противился насилию, но делать было нечего. Надо было кидать снег, иначе станок в дом не втащишь. Ванька, насколько хватало силёнок, откидывал белую вату в сторону. Работали молча, хотя иной раз очень хотелось смачно выматериться.
Крутой уже почти и забыл о рукописи, сейчас для него главным было установить эту чёртову швейную машинку в одной из комнат дома.
Шаг вперёд. Толчок. Поднять лопату. Откинуть снег в сторону. Шаг вперёд. Толчок. Монотонная работа успокаивала. Расслабляла. Покажись сейчас рота гестаповцев, Сергей наверно крикнул бы им: «Э, мужики, присоединяйтесь!»
Шаг вперёд. Толчок. Минут десять, двадцать, полчаса, час. Когда докопали до дома, Крутой взглянул на часы и присвистнул. Четыре часа самозабвенного труда на благо Родины. Ванька, бедолага, совсем на ногах не стоит, вымотался.
Потом они разобрали часть забора. Сделать это было несложно. Гнилые штакетины отрывались с лёгкостью.
Крутояров вернулся к машине, с трудом завёл двигатель, едва не застывший в этакий мороз. Развернул грузовик и аккуратно стал подавать задом, стараясь не врубаться в сугробы. Мальчик стоял у дома и в самый последний момент замахал руками: «Стоп». Сергей выпрыгнул из кабины, залез в кузов, осмотрел станок, приподнял его и понял, что один никак его не осилит. Надо что-то придумать. Способ придумался быстро — он видел, как грузчики сгружали с «Камаза» какие-то балки. Ставили доски одним краем на кузов и по ним спускали груз. Спросил про доски, Ванька бросился в сарай и нашёл. Ну, не доски, а так, издевательство. Но хотя бы это. Сергей, откинув задний борт, установил эти гнилушки и при помощи рычага стал подталкивать станок к краю. Подключился Ванька. Он скорее мешался, чем помогал, но Крутояров молчал. Лишь ещё чуть поднапрягся и… Он поставил край станка на доски. Подтолкнул его. Ещё чуть. И ещё немного. Хрустнули доски, громадина заскользила по ним как по льду. Доски выдержали, швейная машина господина Алисова благополучно просвистела как дрезина по рельсам и въехала передними ножками в снег.
Затем при помощи нехитрых рычагов они дотолкали швейную машинку до двери и запихнули в дом. Радовало, что домина был просевшим, и порог оказался не очень высоким.
…Они сидели на очищенной от снега лавочке, прислонившись спинами к брёвнам сруба. Сил почти не осталось, но отдыхать времени не было.
— Ну всё, Ваня, — отдышавшись, сказал Сергей, — дальше ты уж сам. А мне всё же надо своё дело закончить. Забор-то сможешь сам на место поставить? Или помочь?
— Я сам, — прохрипел Ванька.
— Ну и ладушки, — Крутояров потрепал мальчика по плечу. — Поехал я. За следы не бойся, до утра всё заметёт. А машину я уберу сейчас, и никто и не подумает, что станок здесь.
Ванька ушёл в дом, а Крутой сел в кабину и осторожно выехал со двора. Он чувствовал, что мальчик следит за ним в окно, и улыбнулся.
Метель разыгралась не на шутку. Он ехал, почти не видя дороги, лишь иногда ориентируясь по телеграфным столбам. И молил Бога, чтобы не съехать в темноте с дороги.
7
Куда сейчас? В Александровский дворец. Как там капитан Харт говорил? «Зайдите в штаб гестапо и спросите лейтенанта Зильбермана». «Тут-то меня и сцапают!» — подумал Сергей. Он стал считать, что у него в активе. Всё те же неиспользованные два патрона в капитанском вальтере, три гранаты в карманах. Два кулака. И две ноги, чтобы быстро-быстро перемещаться, пока тебя не прихлопнули.
Нет, с таким арсеналом там делать нечего. Ещё на подходе его из пулемётов расстреляют. К тому же гестаповцы сейчас на взводе, они напуганы, а страх обычно толкает людей на самые непредсказуемые действия. Порвут они его, как пить дать порвут.
И он вспомнил о «Панцере». А что, если он всё ещё стоит на месте? Сколько времени прошло с тех пор? Его ещё не нашли? А если… а если те убежавшие солдаты уже добрались до своих и рассказали им обо всём? Ну и что? В таком случае Сергей просто останется без машины. Или найдёт другую. Что, мало здесь техники, способной снести ворота и поддержать огневой мощью?
Он крутанул руль, вывернув на перекрёстке и поехал знакомой дорогой туда, где уже сегодня был. Может, танк ещё там, посмотреть надо. А если нет, то искать по городу ещё что-нибудь и гнать на прорыв Александровского дворца. Вот только где сейчас найдёшь технику. Разве что патруль какой-нибудь.