Эндрю вернулся в комнату, переложил кошелек в задний карман.
– Нашла?
Я закрыла ящик, чувствуя себя виноватой, будто меня поймали на чем-то незаконном, и подняла паспорта вверх.
– Вот они.
– Отлично. – Он огляделся и выдохнул. – Ну, все, поехали. Назад к снегам.
– Даже не смотрела погоду, – залепетала я, пытаясь отвлечься от дурных мыслей.
– Я смотрел. Пока нас не было, дважды шел снег. Такими темпами к концу зимы Солт-Лейк превратится в ледник.
– Давай останемся здесь, – искренне надеясь, проговорила я. Что-то подсказывало – вместе с выходными закончится все остальное.
– Мы скоро вернемся сюда. – Эндрю поцеловал меня в лоб, я закрыла глаза.
Я понимала, что все это глупо, как и все наши страхи, только счет за электричество никак не шел у меня из головы. Почему он солгал?
Глава тридцатая
До поездки я боялась, что вернусь домой с мужчиной, который мне безразличен. Но вот я возвращаюсь домой без мужчины, который очень дорог моему сердцу.
Дорога до аэропорта оказалась длиннее, чем я помнила. Мы с Эндрю почти не разговаривали, хотя тишина его, похоже, ничуть не тревожила. Может, он воспринимал мое молчание как нежелание уезжать. Если бы. Уезжать, конечно, не хотелось, но главной причиной замкнутости все же стал страх, обуявший все мысли. То и дело поглядывала на Эндрю. Теперь он казался каким-то чужим. Я любила его. Почему же этого мало? Клайва я тоже любила. Доверяла ему. И чем все кончилось?
Наша поездка вызвала больше вопросов, чем принесла ответов. Эндрю оказался не таким, каким предстал передо мной в первую встречу – простой человек в сапогах и поношенных «левайсах», зарабатывающий на жизнь продажей елок. У него есть деньги, вкус, ум, прошлое, в которое мне удалось заглянуть лишь одним глазком. Кто он?
То, что первое время казалось безобидным, теперь пугало. Клайв это Клайв. Наш брак был сплошным «Шоу Клайва», где все прожектора направлены исключительно на мужа, где все лавры доставались только ему, всем же остальным отводилась роль группы поддержки или зрителей. Эндрю, который высоко ценил человеческие качества, был полной противоположностью Клайва. Казалось, он искренне ставит мои интересы выше своих. Поначалу это безумно нравилось. Теперь же я боялась, он что-то скрывает.
Смахивает на паранойю? Но у меня есть право подозревать. Я даже себе больше не доверяла. Мужу целых три года удавалось прятать другую жену и семью. Очевидно, что моя доверчивость просто зашкаливала.
Чувства внутри менялись словно окружающие нас пустынные пейзажи: страх уступал место злости, злость перерастала в ненависть к себе за то, что я своими же руками закапываю такую осязаемую возможность стать наконец счастливой. Я провела восхитительную неделю с веселым, щедрым, любящим меня Эндрю. Почему же этого мало?
Мы вернули машину, взятую напрокат в аэропорту, и на шаттле добрались до нужного терминала. Кругом толпились люди – иностранцы возвращались домой после проведенных в Мексике каникул.
Дождавшись своей очереди, мы с Эндрю подошли к стойке регистрации и передали сотруднику аэропорта, усатому краснолицему мексиканцу, паспорта. Значок на груди мужчины сообщал, что его зовут Хавьер де ла Круз.
Он открыл первый документ и поднял глаза на меня.
– Миссис Уолтер? – спросил мужчина без акцента.
Я вышла вперед.
– Я миссис Уолтер.
– Хорошо. У вас есть багаж?
– Да.
– Пожалуйста, поставьте его сюда. – Он показал на окошко рядом со стойкой.
Эндрю поднял сумку на весы, служащий тем временем распечатал мой посадочный талон. Он прикрепил бирку к сумке и поставил ее на конвейерную ленту у себя за спиной.
Затем Эндрю поставил на весы свою сумку.
– Это моя, – сообщил он.
Служащий распечатал еще один талон, прицепил бирку на сумку Эндрю и так же поставил ее на ленту.
– Ваш посадочный талон, Señora. – Он протянул мне билет вместе с паспортом. – Пройдите к выходу номер двенадцать. – Потом обратился к Эндрю и проделал то же самое. – Ваш паспорт, Señor. Выход номер семнадцать.
– У нас разные выходы? – Недоумевая, я смотрела на Эндрю.
– Прости. Забыл сказать, что лечу сразу в Денвер. Только так я мог побыть здесь подольше. Завтра утром нужно быть в Денвере.
– Чтобы навестить семью, – закончила я за него.
Он как-то странно посмотрел на меня.
– Я же говорил, что каждую субботу езжу в Денвер.
Мне стало еще страшнее. На глаза навернулись слезы. Я развернулась и направилась в сторону охранника. Эндрю бросился за мной.
– Мэгги? – Он схватил меня за руку, потом обогнал и преградил путь. – Что случилось?
Я взглянула на него, силясь сохранить самообладание.
– Почему ты мне не сказал?
– Прости. Просто забыл. Это какая-то глупая ошибка, честно.
Честно. Я вдруг всей душой возненавидела это слово. Эндрю не сводил с меня обеспокоенного взгляда.
– Не понимаю. Что так сильно тебя расстроило?
– Не люблю секреты.
Эндрю насупился.
– Никакого секрета, Мэгги. Просто забыл сказать. Думаешь, я что-то от тебя скрываю?
Я глубоко вздохнула, пытаясь подавить в себе ненужные эмоции. Потом посмотрела на него.
– Прости. Я просто перенервничала. Нелегко возвращаться домой.
– Понимаю, – сказал он и взял меня за руку. – Нам лучше поторопиться, иначе опоздаем.
Мы прошли предполетный досмотр, который несмотря на ВИП-регистрацию занял почти полчаса. Я старалась вести себя спокойно, но страх внутри бурлил как горный поток. Ну почему мне не удается с ним справиться?
Когда мы оказались у моего выхода, Эндрю заметил:
– Похоже, посадка уже началась. – Затем медленно выдохнул. – Послушай, Мэгги, мне, правда, очень жаль, что я тебе не сказал. Просто не подумал, а зря. – Он достал кошелек. – Тебе надо будет как-то добираться из аэропорта до дома, – и протянул сто долларов, – на «убер».
– Мне не нужны деньги, – возразила я. – Доеду как-нибудь.
– Мэгги, пожалуйста.
Я подняла на него глаза, больше не в силах сдерживать вопрос, прочно засевший в голове.
– Чей это кондо?
Он беспомощно посмотрел на меня.
– Почему ты спрашиваешь?
– Счет за электричество был на твое имя.
Вопрос явно застал его врасплох
– Из-за этого ты расстроилась?
– Не люблю секреты, – повторила я.
Секунду он не сводил с меня глаз, а потом сказал:
– Я тоже не люблю. – Эндрю глубоко вздохнул. – Тебе лучше пройти на посадку, – и несмотря на испорченное настроение, поцеловал меня в щеку. – Не забывай, что я люблю тебя.
– Знаю, – тихо пролепетала я.
– Надеюсь на это.
Я ничего не ответила. Он медленно выдохнул.
– Позвони, когда доберешься до дома, хочу знать, что все хорошо, – развернулся и пошел прочь. Я стояла, смотрела, как он растворяется в человеческом потоке, а по щекам текли слезы. Эндрю лучшее, что произошло со мной за последние годы. Может, даже за всю жизнь. А я понятия не имею, кто он такой.
Весь полет я была сама не своя. Временами не могла сдержать слез. После того как разревелась во второй раз, пожилой мексиканец, сидящий рядом, поинтересовался, все ли у меня в порядке. «Не беспокойтесь», – сказала я и тут же снова зарыдала. Он подозвал стюардессу и попросил ее принести чистые салфетки.
Я хотела было написать Карине, чтобы та забрала меня из аэропорта, но представив, что придется объяснять ей свое эмоциональное состояние, отказалась от этой идеи. Да и разве я могла жаловаться. Эндрю так много сделал для меня. Чувствовала себя неблагодарной. И все же, как бы чудесно не было в Кабо, где-то в глубине души раскаивалась, что согласилась на поездку. Сейчас просто хотелось поскорее добраться до дома, закрыть все двери и уснуть до самой весны.
В четыре часа дня я уже ехала по своему району. Город казался настоящей Антарктидой. «Убер» вез меня по длинным снежным коридорам, с обеих сторон дороги возвышались насыпи в пять футов высотой, оставленные снегоуборочными машинами. Оказавшись наконец дома, я бросила сумку на кухне и, не раздеваясь, пошла прямо в кровать.
Глава тридцать первая
Что я делаю: защищаюсь или врежу себе? Честно, не знаю. Кажется, я ничего уже больше не знаю, особенно, сколько еще смогу все это терпеть.
Я проспала пару часов, потом долго ворочалась, почти до полуночи, наконец, встала, выпила две таблетки амбиена[89] и бокал вина. Проснулась только к полудню.
Голова раскалывалась. Я взглянула на часы и вылезла из постели. Подошла к окну, открыла шторы. На улице все было серое, за плотной завесой облаков горело бледно-оранжевое солнце.
Казалось, у меня эмоциональное похмелье. В свете нового дня чувствовала себя какой-то чокнутой теткой – будто ПТСР[90], вызванное Клайвом, оставило на сердце маленькие фугасные мины, которые только и ждали, чтобы их кто-то взорвал. К сожалению, этим кем-то оказался Эндрю. Почему я так разозлилась из-за того, что он летит в Денвер? Почему обвиняю его в скрытности, ведь он уже говорил, что каждую неделю летает в Денвер? И почему такая ерунда как счет за электричество вывела меня из себя? Да найдется с десяток убедительных объяснений. Это как минимум. Почему бы просто не быть чуточку снисходительнее?
Совсем забыла вчера позвонить Эндрю и сказать, что доехала. Телефон был отключен с самого Кабо. Я снова включила его в надежде увидеть заветное сообщение. Хотя после всей той драмы, которую я устроила, на это можно было не надеяться.
Телефон тут же запищал, извещая о новой голосовой почте и эсэмэсках. Только Карина оставила три голосовых и шесть текстовых сообщений. Еще два голосовых было от Клайва. Только потом я увидела, что поздней ночью писал Эндрю. Я тут же прочитала: