– Бессмыслица какая-то.
– Для большинства людей, может, и да, но не для него. Одни любят, чтобы получать. А есть такие, их очень мало, которые любят, чтобы отдавать. Аэрон один из них. Любовь измеряется не тем, насколько сильно ты кого-то хочешь. Любовь – это то, чего ты хочешь для любимого человека. Он желал вам лучшей жизни, и преступнику в ней нет места.
– Но, когда мы встретились, он прекрасно знал, что преступник.
Эндрю кивнул.
– Да. Для меня это тоже остается загадкой. Я почти уверен, что с моим освобождением все усложнилось. Кажется, на подсознательном уровне, он мог жить как Эндрю. Но вернув мне имя, опять стал Аэроном, заклейменным позором бизнесменом. Аэроном-преступником. – Мой гость покачал головой. – В именах таится огромная сила.
Я обдумала слова Эндрю и сказала:
– Что, по-вашему, я должна предпринять?
– Все зависит от того, чего вы хотите. Вы знаете, чего хотите?
Я кивнула.
– Мне нужен он.
Эндрю пристально посмотрел.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Тогда идите к нему.
– Но я же не знаю, где он.
Эндрю улыбнулся и подмигнул.
– Конечно, знаете.
Глава сорок вторая
Порой любовь заставляет прыгать в надежде, что тебя кто-нибудь поймает.
Самолет приземлился в Лос-Кабосе рождественским утром, около одиннадцати. Чтобы доехать до Тодос-Сантоса, я заказала «убер» с англоговорящим водителем, которым оказался иммигрант из Украины лет сорока. Звали его Костя, и по его собственному признанию, английским он владел лучше, чем испанским.
Встретила таксиста в терминале. Он держал в руках картонку с моим именем. Подхватив сумки, Костя спросил, в какой из отелей Тодос-Сантоса ехать. Я призналась, что даже не знаю адреса. Всю дорогу мы болтали о жизни в Мексике. Он поинтересовался, надолго ли я здесь. Этого и мне неизвестно.
Через несколько миль после указателя на Тодос-Сантос Костя съехал с шоссе. Следуя моим словам, он сначала свернул на короткую грязную дорогу, а потом поехал по направлению к песчаному пляжу. Дом, который показывал мне Аэрон, стоял на прежнем месте, не было только таблички «Продается».
Машина остановилась ярдов за тридцать до кораллово-розового строения.
– Так нормально, Мэгги?
– Да. Спасибо. – Я заплатила таксисту в песо, которые обменяла в аэропорту, в честь Рождества подарила еще сто долларов. Сказать, что он был счастлив, не сказать ничего. Мы вылезли из машины, и водитель вытащил из багажника мои сумки.
– Мэгги, мне подождать? – спросил Костя.
– Да, пожалуйста. Лучше сначала убедиться, здесь ли он.
Розовый дом смотрелся изумительно на фоне голубого океана. Вокруг росли пальмы. С тех, что покороче свисали гирлянды. Между двумя деревьями на ветру тихонько покачивался пустой веревочный гамак.
У дома стоял мотоцикл. На веревке развевалась словно флаги одежда. Больше никаких признаков жизни не было. Я тут же узнала одну из рубашек Аэрона, которую он надевал, когда мы отдыхали вместе.
Поднялась на крыльцо и постучала, никто не ответил. Дернула за ручку. Дверь оказалась не заперта, открыла ее и заглянула внутрь.
– Аэрон?
В комнате оказалось чистенько и просторно, но пусто.
Я обошла дом. Позади аккуратно росли пальмы, кактусы и кумкваты в керамических горшках, расставленные на бежевых черепицах вокруг ярко-синего бассейна, выложенного кирпичом и мозаичной плиткой.
Участок тянулся еще, наверное, на сотню футов вниз к океану и упирался в деревянный пирс, выступающий в воду. К пирсу была пришвартована рыбацкая лодка. «Как он ее назвал?» Забыла это испанское слово, но помнила перевод, потому что подумала тогда: «Какое подходящее название. Мечта».
Приблизившись к пирсу, я услышала музыку, к которой примешивались крики чаек и шум волн. Музыка семидесятых. «Супертрэмп». Good bye Stranger. Значит, Аэрон здесь.
Я повернулась и помахала Косте, который сидел на капоте машины и курил. Он помахал в ответ, сел за руль и уехал.
Вдалеке вдоль пляжа пролетела стая пеликанов. Поднявшись на пирс и подойдя поближе, я увидела, что Аэрон назвал лодку
АГНЕТА
Вот и он сам. Повернувшись лицом к морю, уперся коленями в корпус лодки и, кажется, шлифовал или полировал его. На нем не было ни рубашки, ни обуви, только черные купальные шорты.
Я почти уже дошла до конца пирса, как вдруг он обернулся, словно почувствовал чье-то присутствие. Секунду просто смотрел на меня. Потом все бросил, спрыгнул на пирс и пошел ко мне.
Загорелый, волосы разлохмачены, будто их давно не расчесывали. Не могла понять: удивлен он или напуган.
– Привет!
– Привет! – ответила я.
– Что ты здесь делаешь?
– Приехала пожелать тебе счастливого Рождества.
– Могла бы просто написать.
– Ты не отвечаешь на мои сообщения. К тому же у меня к тебе дело.
– Какое?
– Помнишь, я спросила: «А если люблю тебя независимо от того, что ты сделал и как тебя зовут?» И ты назвал меня дурочкой. Помнишь?
Он кивнул.
– Как-то так, да.
– Не как-то так, а именно так, – возразила я. – У меня вопрос.
– Слушаю.
– Что ты имеешь против дурочек?
Огромная улыбка озарила его лицо.
– Так вот, слушайте меня, мистер Хилл. Вы мне нужны. Я хочу познавать эту жизнь вместе с тобой. Хочу проживать эту жизнь вместе с тобой. Хочу биться за эту жизнь вместе с тобой. – Я подняла руки и согнулась. – Я смогу. Я очень сильная.
– Не сомневаюсь, – произнес он.
– Так что? Я остаюсь или уезжаю сегодня в Кабо?
– Зависит от того, на сколько ты собираешься остаться.
Внезапно вся легкость, наполнявшая сердце, улетучилась. Я посмотрела на него серьезными глазами и спросила:
– На сколько ты позволишь остаться?
Его голос и взгляд тоже стали серьезными. Он пристально поглядел на меня.
– Может, навечно?
Мне понадобилась целая секунда, чтобы понять эти слова, я бросилась на него, и мы поцеловались. Целовались, наверное, не меньше минуты, а потом я начала смеяться.
– Что смешного? – спросил он, все еще пытаясь меня поцеловать.
– Хорошо, что ты так сказал.
– Почему?
– Я уже отпустила машину.
Мы снова стали целоваться. Проникновенно, страстно, счастливо. И море, и пляж, и солнце смотрели на нас и по-своему аплодировали нашему счастью. Немного погодя, вернее, много, когда мы вышли, чтобы подышать воздухом, я прошептала:
– Я люблю тебя, Аэрон Хилл.
– Я люблю тебя, Агнета.
– С Рождеством, мой незнакомец, – улыбнулась я.
– С Рождеством, любовь моя, – прошептал он в ответ. – Добро пожаловать в вечность.
Эпилог
Долго, очень долго я не видела вокруг себя ничего, только ночь, забывая, что солнцу необходимо заходить, чтобы с утра засиять с новой силой.
Mi español está mejorándose. Я уже вполне сносно говорю по-испански. По крайней мере, сама могу заказать себе кофе и булочки «Конча», спросить, как пройти в туалет. А что еще нужно?
Каждое утро мы с Аэроном завтракаем или пьем кофе на террасе, и в наших волосах танцует свежий тихоокеанский ветерок. Иногда выхожу с ним порыбачить, но нечасто. До сих пор боюсь глубины после того рассказа о кальмарах Гумбольдта. Как-то раз в пабе Тодос-Сантоса один мужчина задрал рубашку и показал нам шрам от укуса. Ужасное, скажу вам, зрелище.
Мы поженились 10 ноября 2017 года – ровно через год после встречи на елочном базаре. Церемонию бракосочетания провел местный священник. Всегда мечтала о свадьбе на пляже. Карина была подружкой невесты, а Эндрю – шафером. Я надеялась, что они сойдутся, но не вышло. Чудеса случаются, только не в этот раз. Люди не влюбляются по чей-то прихоти, любви не нужен повод.
Здесь жизнь течет медленнее. Размеренно. У нас достаточно времени друг на друга. Мы спим, сколько захочется, занимаемся любовью, подолгу гуляем по пляжу – короче, делаем все, о чем только можно мечтать.
«Просто десерты» я отдала Карине, так же, как в свое время отдала мне свою пекарню Марж. Но дух предпринимательства во мне не угас. Я открыла пекарню в городе и уже подписала контракты с несколькими местными курортами.
У Клайва прошел суд. Его оштрафовали на десять тысяч долларов и назначили двести часов общественных работ. В тюрьму не посадили. Некоторые считают, что он слишком легко отделался. Я так не думаю. Он получил пожизненный срок, когда отказался от политических амбиций, потерял мечту. И меня.
Аэрон продолжает заниматься инвестициями, но в последнее время все чаще работает над книгой. Уже почти закончил. У него неплохо получается. Он пишет о близнеце, который сел в тюрьму вместо брата. Всегда думала, и откуда только писатели черпают идеи.
До сих пор иногда забываюсь и называю его Эндрю. И каждый раз он грозится сменить имя на какой-нибудь непроизносимый символ, как сделал Принс[98]. Я напоминаю ему, что это помешает писательской карьере, а может быть, и нашей жизни, тогда он быстро остывает.
Мы продолжили традицию Дня благодарения, правда список нуждающихся постоянно растет.
Эндрю, настоящий Эндрю, переехал в Коннектикут. Теперь у него есть невеста. Ее зовут Эмма. Чудесная девушка. Они часто бывают у нас в гостях, но останавливаются обычно в Кабо, в кондо Эндрю. Всякий раз, как они приезжают, братья берут холодильник, фрукты, пару упаковок пива, булку хлеба, пару колбасок чоризо[99] и выходят в море на «Агнете». Почему мужики так любят лодки?
Наша любовь растет день ото дня. Как и счастье. Так ведь и должно быть, да? Она не просто растет, а разрастается: я на пятом месяце, скоро у нас появится маленькая девочка. Хотим назвать ее Марисса, что означает «морская». Марисса Хилл. Мы еще не решили, где будем воспитывать дочку. Подумаем потом. До школы еще несколько лет.