Ноэль и Аврил пытались сохранить мир в доме, включая оба обращения в праздничную программу. В ней были и другие пункты, например полезная для здоровья прогулка после обращения папы, но перед пирожками и подарками. Всем казалось, что, если они просидят дома целый день, то к ужину свихнутся. Даже когда шел дождь или снег, они всей компанией выходили на улицу и спускались к набережной. Они проходили мимо других прогуливающихся семейств, а Ноэль и Аврил часто задавались вопросом: действительно ли все вокруг такие счастливые и беззаботные, какими кажутся, или каждая семья подобна их собственной — пороховая бочка, вулкан, коллекция ужасов, подстерегающих за углом?
А потом, после крепких коктейлей под аккомпанемент королевы, подавали рождественский обед. По телевизору шли серьезные передачи, навевавшие дрему. Что же дальше? «О боже мой, неужели уже столько времени? Может, выпьем чаю с рождественским пирогом, а потом отвезем вас обеих домой?»
С тех пор как купили видео, стало проще. Не нужно было перескакивать с канала на канал и при этом пытаться погасить в зародыше готовую разгореться ссору. Однако вся семья изучала рождественскую программу телепередач с такой тщательностью, будто бы это было необходимым условием успешной высадки в Нормандии[26]. Эстрадные концерты исключались из-за возможных стычек по поводу музыкальных пристрастий. Юмористические шоу тоже были чреваты неприятностями: а вдруг бабушка Бирн не поймет ту или иную шутку. А может, бабушка Данн скажет, что никогда в жизни не сочувствовала людям, которые обижаются по пустякам. Предугадать их поведение было невозможно. В какой-то год одна начнет читать нравоучения, а другая позволит себе какую-то вольность, в другой — наоборот. Но никто никогда заранее не знает, что в этот раз выкинет каждая из них.
То же и с рождественскими подарками: то их много, то мало. То кричат: «Нужно баловать детей, пока они маленькие», то возмущаются: «Научите их, наконец, чувству меры».
Энн была горда тем, что ей поручили составление программы, но не знала, с какой стороны подступиться к этой задаче. Если они запишут «Назад в будущее» во время обеда, тогда его можно будет посмотреть в пять часов, но заинтересует ли бабушек машина времени?
Дети хотели бы посмотреть фильм «Империя наносит ответный удар», докладывала Энн. Но он шел с четырех до шести, и, скорее всего, в это время придется включить что-то другое, так что параллельно смотреть телевизор и записывать кино будет невозможно.
Энн подумала, не смогут ли они заранее записать «Мальчик и океан». Казалось, это больше подходит для семейного просмотра, чем «Влюбленные»: неизвестно, что это за картина, но если в ней играют Мерил Стрип и Роберт Де Ниро, там может быть много любовных сцен, и никто не знает, как отнесутся бабушки к амурным эпизодам на экране.
Ноэль и Аврил глядели на серьезное лицо дочери, изучавшей телепрограмму. Музыкальные передачи, которые любили Мери и Джон, пришлось исключить — такого бабушки не перенесут. Была в анонсах и телеигра, охарактеризованная как «рождественская шалость». Но подумать, что шалость может порадовать миссис Данн или миссис Бирн, было нелепо. Есть еще, конечно, сериалы… Но вот что уж совершенно не подходит, так это рождественское шоу, составленное из разных жанров. Есть еще вариант: им может понравиться хор мальчиков, распевающих рождественские гимны. Правда, Энн не была уверена, что стоит ради удовольствия бабушек мучить гимнами всех остальных.
Она решила еще раз посоветоваться с младшими: должен же быть выход. «Во всех семьях, вероятно, возникают похожие проблемы», — заявила она им авторитетно. Но Мери и Джон продолжали ныть по поводу «Тор Of The Pops»[27] и других программ и фильмов, о которых не могло быть и речи. Зачем же капризничать? Ведь ясно, что Рождество придумано не для детей…
Сердце родителей сжалось. Их дочь произнесла эти слова без тени иронии. Всю жизнь она думала, что суть Рождества в том, чтобы бабушки были довольны настолько, насколько они вообще могут.
У Аврил заныло в груди, когда она вспомнила, сколько раз бабушка Данн измеряла ее взглядом с головы до ног и спрашивала, когда же она собирается принарядиться. А потом с поджатыми губами извинялась и говорила: «Ведь ты уже в праздничном платье. Как разумно в такой день одеваться по-домашнему». А еще она много раз видела, как во время застолья бабушка Бирн, изучив этикетку на бутылке вина из супермаркета, спрашивала Ноэля, где они покупают вино и не будет ли на этот раз чего-то особенного. Тысячу раз Ноэль поглаживал жену по руке под столом и говорил: «Да ну их! У нас своя жизнь».
Жаль только, что их дети никогда не знали настоящего Рождества. Можно только представить себе, как бы было здорово, если бы не бабушки.
И Аврил дала волю фантазии. Они могли бы встать попозже, позавтракать в халатах. Пить чай, чашку за чашкой, смотреть в записи сериал «Отель “Фолти Тауэрс”». Например, понравившуюся всем им серию про крысу Мануэля. И главное, не надо было бы тайком бросать испуганные взгляды туда, где за столом на лучших местах сидят они.
Можно было бы прогуляться по окрестностям в старой одежде, может быть, забраться в грязь и смеяться над испачканными куртками и ботинками, как в обычные дни. Можно было бы побегать, а не плестись со скоростью бабушек. И не надо было бы наблюдать их бесконечную словесную перепалку. И было бы неважно, чья речь лучше — папы или королевы. Самые лучшие рождественские пожелания они произнесут сами.
Индейка была бы вкуснее, если бы не становилась объектом тщательного анализа. С рождественским пудингом они могли бы есть греческий йогурт, который им всем нравился, вместо того чтобы взбивать масло с бренди, как предписывает традиция. Дети могли бы громко смеяться над шутками из хлопушек[28], вместо того чтобы глубокомысленно соглашаться с бабушками, что подобные бездумные развлечения — грех, вопиющий к небу об отмщении.
А Ноэль вдруг рассердился на своих двух братьев и сестру, которые никогда не приглашали мать на Рождество. А ведь могли бы позвать ее к себе хоть раз. С чувством вины, но и с огромным облегчением те заявляли: «Она по традиции ходит только к вам!» Дети дарили ей бутылки шерри, грелки во флисовых чехлах и маленькие коробочки шоколадных конфет с ликером, всегда подсказывая, что ей следует съесть их самой, — именно так она и делала.
Да, кстати, а почему сестра Аврил из Лимерика не могла позвать к себе миссис Бирн? Хоть раз, один-единственный раз? Почему закрепилась нынешняя порочная практика? «Старым грымзам, может, даже понравилась бы перемена, некоторое разнообразие в сценарии», — думал Ноэль в отчаянии.
Но в этом году планировать демарш было слишком поздно. Такой вариант надо было организовать заранее.
Аврил и Ноэль посмотрели друг на друга и на этот раз не стали гладить друг друга по руке, утешая и ободряя друг друга. Впервые в жизни им показалось, что их терпение лопнуло. Ведь в их семье всерьез считали, что Рождество не для детей. Они не станут больше портить радостный праздник, который должен стать днем всеобщего веселья.
Чувство горечи не оставляло их до самых каникул. Дети поняли: дело плохо. Их мать и отец, которые обычно о чем-то просили, отдавали всяческие распоряжения, поторапливали и понукали, сейчас как будто утратили вкус к жизни. Они даже перестали обниматься и браться за руки (вообще-то детям всегда казалось странным, что родители в своем «преклонном» возрасте все еще ведут себя как молодые). Когда Энн, Мери или Джон спрашивали, что надо приготовить к приезду бабушек, ответы были странными.
— Принесем сверху ширму, чтобы бабушке Бирн не мешали сквозняки? — спросила Энн.
— Пусть дует, — неожиданно ответила мать.
— А где лупа для «Ирландского телеобозрения»? — спросил Джон в сочельник. — Бабушка Данн любит, чтобы она была под рукой. Кое-где текст мелкий.
— Тогда пусть, как все остальные, надевает очки, будь они неладны, — сказал отец.
В общем, поведение родителей внушало тревогу.
По мнению Энн, у отца могла наступить мужская менопауза. Мери задавалась вопросом, не постиг ли мать кризис среднего возраста? Она не знала, что это такое, но по телевизору показывали передачу, где много несчастных женщин того же возраста, что и ее мама, признавались, что переживают этот кризис. Джон решил, что они просто не в духе, как учителя в школе, которые, казалось, были не в настроении большую часть семестра. Он надеялся, что у родителей это скоро пройдет. Детям очень неуютно в доме, когда взрослые готовы любому из них оторвать голову.
В сочельник вся семья собралась у камина. Все хотели посмотреть по телевизору фильм с американским актером Джеймсом Стюартом. Сейчас не будет свар по поводу того, кто где должен сесть — кто на почетном месте у огня, а кто у телевизора. Никто не будет требовать лупу или ширму от сквозняка.
Родители вздохнули.
— Простите нас за бабушек, — вдруг произнесла Аврил.
— Мы хотим, чтобы у вас было нормальное Рождество, как у других детей, — сказал Ноэль.
Трое детей посмотрели на них с недоверием. Подобные извинения они слышали в первый раз. Обычно взрослые рассказывали, как им повезло, что у них есть бабушки. Они должны быть счастливы, что эти бабушки приезжают к ним в Рождество. Дети, конечно, никогда не были этому так уж рады, но увещевания принимали спокойно, как и другие заявления типа «фастфуд вреден». Просто так положено говорить. Подобные уверения уже стали непременным элементом рождественского антуража. Было бы проще выслушать их снова и проигнорировать, как всегда. Гораздо труднее выносить скверное настроение родителей и их внезапные признания, что бабушки не так уж хороши, как предполагалось раньше.
Энн, Мери и Джону все это не нравилось: был нарушен привычный порядок вещей, а детям не хотелось перемен. Особенно в Рождество.