– После вас.
Райли засмеялась:
– Ого! Откуда ты знаешь про эту дверь?
– У меня везде свои люди.
Ночь была ясной и непривычно теплой для севера штата Нью-Йорк – целых семь градусов. Райли подошла к перилам, оглядела озеро и глубоко вздохнула, прикрыв глаза:
– Мне не хватает воздуха родных мест.
Мне не хватало запаха ее духов, которыми я не мог надышаться во время танца, но я промолчал. Сняв смокинг, я подошел сзади и закутал в него Райли.
– Спасибо.
Я растирал ее руки и плечи через пиджак.
– Нет, это тебе спасибо за то, что приехала со мной. Без тебя я бы сюда не сунулся, а мне в самом деле требовалось тут побывать.
Она обернулась и взглянула на меня. Я не отступил, и Райли оказалась зажатой между мной и перилами.
– Я рада, что приехала. Я очень веселилась, Кеннеди, и мама у тебя классная.
– Ты ей очень понравилась, я заметил. Если бы она писала эти ванильные рождественские письма, ты была бы там на первой странице.
Райли засмеялась. Нежный, грудной звук женского смеха отозвался во мне теплым эхом, хотя при каждом выдохе у рта возникало туманное облачко.
Глядя в пол, я начал:
– Есть кое-что, чего я не сказал тебе о невесте. Наверное, тебе стоит это знать.
– Ну?
Я глубоко вздохнул и поднял взгляд. Большие голубые глазищи Райли так и дышали ожиданием.
– Фелисити раньше… была моей невестой.
– Ух ты! Ну?
Я вообще впервые сказал это вслух. Местные, конечно, знали, но за пределами старого доброго Рочестера никто не подозревал, что я был помолвлен. Удивительно, но старая обида показалась мне куда менее горькой, чем несколько недель назад.
– Мы с Фелисити были вместе со школы. Обручились сразу после окончания колледжа, как она хотела. Она со второго курса только об этом и трещала.
– А ты, получается, не хотел?
Я пожал плечами.
– Я не знаю, чего я хотел. Мои родители полюбили друг друга в старших классах и поженились в двадцать два года. Родители Фелисити были вместе с четырнадцати лет и поженились в двадцать один год. Рочестер по своим размерам ближе к среднему городу, но по духу это большая деревня. Не знаю, чего я тогда хотел и не хотел, просто свадьба казалась закономерным итогом отношений. Все вокруг этого ждали.
Райли кивнула.
– Понимаю. Иногда поток событий подхватывает и несет, и барахтаться кажется как-то неловко.
– Точно. Я начал отстраняться внутренне, отвоевывая как можно больше времени без Фелисити. Я подал заявление в космическую программу, вступил в лигу гольфа, хватался за каждую возможность побыть в мужской компании. Я не искал других женщин, но и не уделял достаточно внимания той, которая у меня была.
– Ясно.
– Фелисити всегда была у нас желанной гостьей. Она забегала запросто и общалась с моей матерью или братом, когда меня не было дома. В итоге она сблизилась с Брэдли, пока я старательно отделял себя от Рочестера. Однажды я уехал на выходные в Саратогу играть в гольф, но один из наших парней сломал щиколотку, и я вернулся раньше, чем собирался…
Глаза Райли сверкнули.
– Не может быть!
– Четыре года я винил ее и Брэдли, но теперь понимаю, что вина лежит не только на них.
Райли долго смотрела себе под ноги. Я начал волноваться, что, может, она не хочет меня видеть, потому что я ее разочаровал. Но когда она подняла глаза, ее взглядом можно было плавить металл.
– Ничто, я повторяю – ничто не дает мужчине или женщине права обманывать того, с кем они в отношениях. Мне все равно, если ты не всегда отвечал на ее звонки и по месяцу отсутствовал дома: ей надо было открыть рот и нормально сказать, что она больше не хочет быть с тобой. Вместо этого она выбрала трусливый путь: и тебя не отпускала на всякий случай, и с Брэдли удочку закидывала. Люди изменяют, когда их больше заботит то, чего у них нет, чем то, что у них есть. У нее были и другие способы привлечь твое внимание, Кеннеди. И даже не начинай защищать своего братца – какой подлец!
Я смотрел на нее во все глаза. Казалось, у Райли сейчас дым из ушей пойдет, так она разозлилась. Разозлилась за меня! Если бы я не знал, что она чертовски сексуальна, то при виде воинственно раздувавшихся изящных ноздрей я бы бросил сомневаться. Мне очень понравилась разгневанная Райли. Больше того, она меня не на шутку завела.
– Ты невероятно сексуальна, когда сердишься.
Вот этого она точно не ожидала услышать – у нее даже приоткрылся рот. Я воспользовался случаем и, не дав ей закрыть рассерженный ротик, прильнул к ее губам.
Она всхлипнула мне в рот и застонала, и я с наслаждением убедился, что Райли хотела этого не меньше меня, потому что смотреть на нее весь вечер оказалось сродни прелюдии.
Губы Райли были удивительно мягкими, а рот – жарким. Я ничего так не хотел, как уехать в пустой мамин дом и увести Райли в мою комнату. К черту свадьбу!
Райли отодвинулась, когда на наш балкон вдруг высыпали люди. Запахло сигаретным дымом, и мы поняли – пора уходить.
– Давай вернемся, – сказала Райли.
Я нехотя согласился и пошел за ней в зал.
Там как раз происходил торжественный, гм, выброс букета. Мама заметила Райли и вытащила ее на середину танцпола, где сгрудились незамужние женщины. Райли пожала плечами и выразительно посмотрела на меня, решив поддержать компанию. Она была так очаровательна, что я показал ей оба больших пальца.
Когда пришло время бросать букет, Фелисити – в попытке остроумно пошутить, наверное, – обернулась и запулила его в Райли. С тем же успехом она могла подойти и вручить ей цветочки. Райли не могла не поймать этот веник, разве что специально отбить подачу в пол. Все зааплодировали, когда Райли подняла букет высоко в воздух.
Она направилась ко мне, но меня уволок в сторону дядя: предстояла церемония ловли подвязки – мужской аналог бросания букета. Я знал правила: тот, кто поймает подвязку, должен надеть ее на ножку леди, поймавшей букет, то есть Райли. Я не мог допустить, чтобы кто-то другой прикоснулся к ней хоть одним пальцем.
Передо мной стояла одна-единственная задача, и я не собирался проигрывать. Когда Брэдли подбросил подвязку, я буквально взмыл в воздух, чуть не опрокинув проходившего мимо старичка. Риск был велик, но в итоге обошлось без жертв, и победа осталась за мной.
Диджей подсказал Райли сесть в кресло, поставленное посреди танцпола, и вызвал меня. Я вышел, игриво крутя подвязку на пальце. Диджей поставил «Хот ин херре» Нелли, и толпа разразилась свистом, воплями и градом полезных советов. Опустившись перед Райли на колени, я медленно повел подвязку по ее ножке, наслаждаясь ощущением атласной кожи выше колена. Взглянув на ее улыбающееся лицо – Райли так и держала букет невесты, – я вдруг отчего-то страшно испугался.
Не знаю как, но я мгновенно перешел от состояния счастья к неудержимой панике. Музыку заглушил металлический голос, отчеканивший в ушах:
– Эта девушка потеряла своего жениха в автоаварии, нельзя снова рвать ей сердце. От неутихшей боли у нее и не было отношений столько времени. Ты же не способен к отношениям, Кеннеди, эта свадьба тому доказательство, так что ты сейчас вытворяешь?
Глава 11Райли
Всю ночь я ворочалась в кровати. Подвязка жениха принесла мне неудачу.
С Кеннеди у нас все шло чудесно – от потрясающего поцелуя на балконе до ощущения его руки на мне, когда он надевал мне подвязку. А после этого все закончилось. Буквально.
В нем произошла странная перемена: из игривого и бойкого он разом стал молчаливым и замкнутым, и так продолжалось до конца банкета. Может, я что-то не то сказала? Я напрягала память, анализируя каждую фразу, но ничего не понимала. Сейчас я лежала в кровати одна, потому что Кеннеди спал на полу.
Поездка в дом его матери прошла в молчании, а в спальне Кеннеди даже не попытался лечь со мной на кровать. Самое обидное, что сегодня я была бы не против – да, я позволила бы ему гораздо больше, чем просто лечь рядом. Тянуло меня к нему нестерпимо. До того как Кеннеди совершил свой разворот на сто восемьдесят градусов, я даже думала, что наконец готова вновь открыть свое сердце мужчине.
Но не любому, а только ему.
И едва я призналась в этом себе, как Кеннеди замкнулся, оставив меня теряться в догадках и сомневаться во всем.
Когда я проснулась утром, Кеннеди с растрепанными волосами сидел в изножье кровати с чашкой кофе в руке.
– Доброе утро, – ровным голосом сказал он, заметив, что я протираю глаза.
Я хрипло ответила:
– Доброе.
– Я принес кофе, чтобы тебе не пришлось выходить и с кем-то разговаривать, но он уже остыл. – Кеннеди встал. – Принесу свежего.
– Спасибо.
Я села, провожая его взглядом. Несмотря на подавленное настроение, я не могла не отметить, какая у него замечательная задница в джинсах, в которые он переоделся.
Спустя несколько минут Кеннеди вернулся и вручил мне дымящуюся кружку. Его взгляд задержался на моих грудях – безрукавка была мне маловата, и стало понятно, что в этом отношении он еще не остыл. Но все остальное шло кувырком.
– Во сколько у тебя самолет? – спросил он.
– В четыре. Мне пора собираться – хочу заехать в Олбани попрощаться со своими.
– Правильно, – он запрокинул голову, допив кофе, и пошел к двери. – Не буду стоять над душой, одевайся, – донеслось уже из коридора.
Прежний Кеннеди топтался бы рядом, невзначай заглядывая в комнату… Это только укрепило мои подозрения, что он здорово переменился ко мне.
Разочарование, которое я испытала, стало заодно и откровением: да, я действительно почти влюбилась в него.
Когда я оделась и собрала вещи, Кеннеди постучал в дверь. Держался он так, будто мы не целовались и не спали на одной кровати. Мы словно сделали огромный шаг назад.
– Можно!
– Сделать тебе завтрак перед тем, как ты поедешь?
– Не нужно, я перекушу на заправке.
– Точно?
– Точно.