– Все в духовке, только подогреть.
– Оставайся, Пайпер, покушай с нами, – попросил отец.
Она нерешительно отозвалась:
– Я, наверное, не успею – меня ждут на ужин в Нью-Джерси… – Разочарование на папином лице было нескрываемым, и Пайпер, заметив это, тут же закончила фразу иначе: – Но знаете, в «Бьянко» слишком хорошо готовят, чтобы отказываться. У меня даже слюнки текут. Съем, пожалуй, чего-нибудь из холодных закусок.
– Прекрасно! И кусок пирога твоей мамы на дорожку.
Папа повозился с джойстиком на подлокотнике и подъехал к столу.
Пайпер пошла за ним, обернувшись на ходу и сверкнув мне улыбкой.
Я улыбнулся в ответ.
Вот тебе и скучный ужин!
В обществе Пайпер меня не оставляли напряжение и возбуждение – странное сочетание. Я все никак не мог поверить, что она и есть та самая таинственная подруга, о которой папа восторженно распространялся всю неделю. То, что Пайпер составляла компанию моему старику, дало понять – она действительно хороший и порядочный человек, и тогда, перед подъездом, это не была игра на публику.
В течение всего ужина мы переглядывались. Я видел, что ей хочется много чего мне высказать, но при отце она этого делать не будет. Нехорошо же ругаться последними словами в присутствии старшего поколения.
Жуя лазанью с морепродуктами, Пайпер спросила:
– Мейсон, а кем вы работаете?
Я отпил вина, соображая, как ответить, и сказал:
– Я предприниматель.
Отец уже хотел открыть свой немалый рот, но я перехватил инициативу, прежде чем он смог что-то рассказать. Щелкнув пальцами, я воскликнул:
– Пап, а ты говорил Пайпер о твоей операции?
У нее враз сделался озабоченный вид.
– О какой операции?
Но папа пренебрежительно отозвался:
– Ерунда. Я наконец-то собрался заменить бедро. Давно пора было, а я сейчас все равно на кресле катаюсь, ноги слабые.
– Ого! И когда?
– Через месяц.
Я разломил ломоть хлеба.
– Я все уговариваю его переехать ко мне хоть ненадолго, но папа уперся и ни в какую.
– Мне у себя удобнее. Здесь все привычно, и я знаю, где что лежит.
Пайпер вздохнула.
– В зависимости от самочувствия, мистер Хэнкс, может, и стоит пожить там, где ваш сын сможет приглядеть за вами ночью. На время, конечно.
Глядя ей в глаза, я сказал:
– Совершенно с вами согласен. Спасибо.
А про себя я вздохнул с облегчением: мне удалось увести разговор от работы и привлечь Пайпер на мою сторону в том, что касалось папиного послеоперационного житья-бытья.
После ужина я налил всем немного вина, под которое мы буквально сожрали тыквенный пирог. Верный себе, мой папаша после глотка спиртного отрубился прямо в кресле и захрапел, запрокинув голову.
– С ним все в порядке? – забеспокоилась Пайпер.
– Ну, его же слышно? Значит, в порядке. Он всю жизнь сразу засыпал, едва чего-нибудь выпьет.
– О’кей, тебе лучше знать.
Я забрал ее опустевшую тарелку и отнес на кухонный стол.
– Еще кусок?
Пайпер выставила вперед ладонь:
– Нет, хватит. Спасибо.
– Пирог потрясающий, передавай маме благодарность за рецепт!
Она погрустнела.
– Я бы с удовольствием, но она умерла.
Вечно ты ляпнешь что-нибудь невпопад, Мейсон.
– Слушай, извини. Теперь я чувствую себя ослом.
– Ну, это для тебя норма, – съязвила она.
Я выдохнул и несколько секунд смотрел на нее.
– Наверное, я это заслужил, – сказал я, вернулся к столу, отодвинул стул и присел. – Давно не стало твоей мамы?
– Она умерла десять лет назад от рака матки…
– Мои соболезно…
– А я после этого начала скрупулезно следить за своим здоровьем и наблюдаться. Год назад мне поставили такой же диагноз – к счастью, в начальной стадии. – Пайпер с усилием сглотнула. – Вовремя прооперировали, но детей у меня, к сожалению, теперь не будет.
Услышанное стало для меня сродни удару под дых – это была очень личная и страшная информация, чтобы делиться ею практически с незнакомцем. Мне даже стало нехорошо при мысли, через что прошла Пайпер, но я зауважал ее за честность. Что принято отвечать в таких случаях?
– Рад слышать, что прогнозы на жизнь у тебя теперь хорошие.
– Подобные испытания, связанные со здоровьем, многих заставляют пересмотреть свою систему ценностей. Я поняла, что не хочу больше равнодушно проходить мимо людских проблем, а еще я ушла с корпоративной должности и переключилась на дизайн интерьеров, это моя страсть. Карьера пока в стадии развития, но я не теряю надежды. Как видишь, из моего диагноза вышло немало добра.
Я задыхался от подступивших к горлу невысказанных слов. Меня охватило желание объяснить мое поведение у подъезда. Я хотел это сделать с той минуты, как увидел на пороге Пайпер с пирогом, но возможность представилась только сейчас. Пайпер открылась мне с неожиданным доверием; я готов был ответить тем же.
– Пайпер, я хочу извиниться за свое поведение в тот день. Не знаю, что на меня нашло.
– Нет никакой необходи…
– Да нет, ты уж меня выслушай.
Она кивнула и приготовилась слушать.
– Я был в гостях у отца, чинил подтекавшую раковину – терпеть не могу приглашать мастеров, если я в состоянии сделать что-то сам. Дело не в деньгах, просто у меня такой характер. И тут я получил плохую новость по работе и вышел перекурить, хотя я бросил курить и долго держался. Когда ты подошла, я был не в себе, сразу навесил на тебя ярлык – и крупно ошибся. Услышав, что ты приняла меня за бездомного, я мгновенно вернулся назад во времени и дал отпор, как мне показалось, одной из пафосных мажорок, которые все школьные годы издевались над моей драной одеждой. Я из так называемых социальных низов и до сих пор неровно дышу к тому, как меня воспринимают люди. Каких бы успехов ты ни добился, как бы ни поднялся, это дерьмо прилипает намертво и не желает отваливаться даже спустя много лет. К сожалению, Пайпер, ты стала жертвой моей спонтанной реакции.
– И как только ты осознал, что неправ, сразу побежал покупать мне пакет дилдо?
– Веришь или нет, это была моя попытка извиниться.
Пайпер запрокинула голову, зайдясь от хохота.
– Ну ты даешь! Можно было нормально сказать: «Прости, вспылил».
– Нет, так прикольнее, – усмехнулся я. – Мама меня учила, что юмор – волшебная палочка почти в любой ситуации, и я решил почтить ее память.
– Пакетом с членами?!
– Типа того, – я пожал плечами.
Пайпер глубоко вздохнула, успокаиваясь.
– Ладно, извинения приняты.
Я загляделся на ее улыбку. У нее прекрасная улыбка – такая ласковая.
Неудивительно, что отец к ней привязался.
– Спасибо, что составила компанию моему папаше – я не могу находиться при нем постоянно. Удача, что рядом есть хорошие люди, которые за ним присматривают.
– Твой отец – просто кладезь дельных советов.
– Какие такие советы надавал тебе старый хрыч?
– Ну, про жизнь, про мужчин…
– Ты спрашиваешь у него совета в любовных делах? – я хохотнул.
– Он очень проницательный. Я не так давно разорвала тяготившие меня длительные отношения, а твой отец указал на одну деталь, которую я даже не замечала: обувь Уоррена неизменно была начищена до блеска.
– Какое это имеет значение? – не понял я.
– Оглядываясь назад, я вижу, что в этих отношениях меня многое не устраивало, но если бы я вовремя обратила внимание на сияющие туфли, до меня бы своевременно дошло, что Уоррен эгоист и эгоцентрик, что он бездуховен и не стал бы мне хорошим мужем. У твоего папы глубокий ум, а еще он рассказал массу историй о семейной жизни с твоей мамой – просто жемчужина к жемчужине.
Я невольно улыбнулся – воспоминание о любви родителей друг к другу неизменно вызывало у меня восхищенную улыбку. Подобные отношения – редкость, и я уже перестал надеяться, что встречу такую любовь.
Мне захотелось больше узнать о Пайпер.
– Ты сказала, ты недавно начала профессионально заниматься дизайном интерьера?
– Вообще по диплому я бизнес-аналитик, но мой диагноз лишний раз напомнил, что жизнь слишком коротка, чтобы заниматься нелюбимым делом, и я начала посещать вечерние курсы дизайна и вкладываться в свою раскрутку. Со старой работы я уволилась. Сейчас у меня есть пара клиентов, которые обеспечивают меня работой, но я еще в самом начале пути.
– Молодец. Мало у кого достанет смелости так круто изменить жизнь.
Она наклонила голову.
– А чем ты все-таки занимаешься?
– Я работаю в сфере недвижимости.
Я и сам не вполне понимал, отчего темню в этом вопросе: видимо, не хотел, чтобы у Пайпер сложилось предвзятое мнение. Наше знакомство и так началось неровно.
Она подождала объяснений и, не дождавшись, сказала:
– Понятно.
Отец дернулся в кресле и проснулся.
– Ого, смотрите, кто живой! – сострил я.
Папа заморгал.
– Я долго спал?
– С полчаса.
– Пайпер еще здесь?
– Здесь, мистер Эйч, – отозвалась она.
Папа повернулся и заметил ее.
– Мой сын тебе еще не надоел?
– Нет, мы очень хорошо поговорили. – Она взглянула на часы. – Но мне действительно пора. Родственники будут теряться в догадках, куда я подевалась.
Я сунул руки в карманы, едва удерживаясь, чтобы не начать уговаривать ее остаться. Однако канун Рождества – семейный праздник, его полагается отмечать в кругу своих близких.
– Передавай им привет, – сказал отец.
Она нагнулась и обняла его, после чего папа поехал в туалет.
Я проводил Пайпер до дверей. Наступило неловкое молчание, когда она медлила уходить, переступив порог.
– Спасибо за ужин.
– А тебе спасибо за… так, сейчас подсчитаем. Спасибо, что не сдала меня, надутого хрена, отцу. Спасибо, что уже несколько дней приглядываешь за моим стариком. Спасибо за приятную беседу и за чертовски вкусный пирог…
Пайпер подалась ко мне:
– Можно доверить тебе тайну?
– Да.
Ее дыхание коснулось моей щеки.
– Я по-прежнему считаю тебя надутым хреном.