Меган снова рассмеялась. Похоже, я сегодня был в ударе.
– Ну и каково это – проходить практику в больнице?
– Да так… с утра до вечера плохой кофе, ну и всякое такое.
– Понимаю. Ставить капельницы, выносить утки… сплошной гламур по-медицински.
– Присоединяйся! Вот только учиться долго… всю жизнь.
С Меган было легко. В кои-то веки у меня при разговоре с девушкой не заплетался язык.
– А ты когда заканчиваешь колледж? – Я решил, что ей остался год, не больше.
– Я только поступила. Сдаю первую сессию.
Я удивленно смотрел на нее. Не может быть. Она выглядит значительно старше, чем студентки-первокурсницы, с которыми я общался.
– Я думал, ты гораздо старше, – заметил я.
– Мне девятнадцать лет. Я пошла в первый класс на год позже, потому что родилась в самом конце декабря.
И все же… я был уверен, что ей двадцать два или двадцать три.
– Что ты изучаешь?
– Пока только общие курсы. Подумываю стать учителем.
– Физкультуру преподавать? Физруком?
Меган рассмеялась.
– Что? Глупо звучит? Или физруков теперь принято называть специалистами по спортивной подготовке?
– Нет такого слова «физрук»! Уже сто лет, как нет! Такое придет в голову только студенту, до ушей наполненному плохим кофе!
– Да, вот чему меня научили за мои же деньги, – притворно вздохнул я.
– Я хочу преподавать в старших классах и работать тренером. Может, буду вести обществознание или социологию… или что-нибудь о здоровье…
– У нас в восьмом классе был такой предмет… о здоровье. Учебник назывался «Здоровый образ жизни и Ты». – Меган скептически посмотрела на меня. Я поднял руки, будто защищаясь. – Святая правда! Насколько я помню, учительницу звали мисс Прыггл. Она была маленького роста и едва пролезала в двери.
Меган закрыла лицо руками и помотала головой, сдерживая смех.
– Представь, вот такая мисс Круглое Печенье учила нас, как заботиться о здоровье.
– Не может быть!
Я приложил руку к сердцу.
– Торжественно клянусь – так и было! А прыгать она не могла и даже не пыталась, несмотря на фамилию.
Мы расхохотались, и я подумал, что мне совсем не хочется расставаться с Меган. С холма к нам спускался Уильям. Я потряс головой, силясь понять, как можно в оранжевых шортах поверх леггинсов привлечь с утра пораньше сразу двух девчонок.
– Мне пора в больницу, – сообщил Уильям, тяжело дыша, будто после длинной дистанции.
– Возвращение в мир гламура? – спросила Меган.
Я кивнул и пошел навстречу другу.
– Да, пора. Надеюсь, мы еще встретимся, мисс Прыггл!
Я взбежал на холм под смех Меган. Даже не помню, когда я в последний раз так здорово проводил утро в парке.
В тот день Меган разминалась на стадионе с командой легкоатлетов. Она очень любила тренировки и всегда ждала их с радостью во многом благодаря тренеру Мишель Норрис. Мишель умела достучаться до каждого спортсмена, вытащить на свет его или ее лучшие качества. Тренеру Норрис уже за тридцать, однако она никак не выйдет замуж, и бегуны подшучивают над ней, предлагая в женихи своих родственников и знакомых. Мишель остановилась рядом с Меган и спросила:
– Чарли не просил тебя срезать еще одну секунду?
Меган подтянула правую ногу к груди, разогревая мышцы бедра.
– Нет.
– Как же так? – Мишель изобразила негодование. – Скоро важные соревнования. Он давно должен был потребовать от тебя лучших результатов!
Тренер похлопала бегунью по плечу и скомандовала всем строиться. Выпрямившись, Меган вдруг почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Ей с самого утра было не по себе, хотя обычно пробежка вокруг озера наполняла ее энергией на целый день. Меган встряхнула ногами и покрутила головой, разминая шею. Когда она побежала, ей стало легче. На бегу Меган всегда чувствовала себя лучше.
Она ходила по полю, дожидаясь, когда объявят ее забег. Меган оглянулась на трибуны и помахала родителям и брату с сестрой. Люк и Оливия радостно закричали, размахивая обеими руками.
Тренер Норрис положила ладонь ей на спину.
– Готова? – Меган кивнула, не поднимая головы. – Беги, как в прошлый раз, и Чарли будет доволен.
Объявили ее номер, и Меган смешалась с группой у старта. Когда выстрелил пистолет, она мгновенно вырвалась вперед. Джим Салливан вскочил и закричал ей что-то ободряющее. Люк и Оливия завопили:
– Давай, давай, давай, давай!
Они следили за ней, пока сестра не скрылась в рощице.
– Десять минут, – сказал Джим, глядя на часы. – Десять с половиной минут, – произнес он спустя тридцать секунд. – Одиннадцать ноль две. Одиннадцать десять.
– Хватит, Джим, – прервала его Аллисон. – Я и так едва держусь.
Джим замолчал, не сводя глаз с циферблата.
– Одиннадцать сорок пять, – прошептал он на ухо Люку.
Аллисон покачала головой. Она не любила смотреть соревнования вместе с мужем. Своими комментариями он доводил ее до бешенства. Джим заметил двух бегунов в дальнем конце поля. Он вскочил, стараясь разглядеть Меган – а вот и она! – и посмотрел на часы.
– Тринадцать минут! – восхищенно воскликнул Джим. – Аллисон, она бежит быстрее, чем в пятницу!
При виде мрачного лица жены он устыдился и молча сел. Аллисон неотрывно следила, как дочь продвигается к финишу, поглядывая на мужа. Однако Джим молчал.
– Ну же! Какое у нее время? – крикнула Аллисон.
Джим вскочил и показал жене часы.
– Тринадцать сорок, – взволнованно произнес он. – Она никогда не бегала так быстро!
Зрители поняли, что на их глазах вершится история, и трибуны заходили ходуном. Меган первой пересекла финишную линию под громкие аплодисменты и овации.
– Пятнадцать двадцать! – кричал Джим так громко, чтобы его слышали все соседи.
Аллисон пыталась его утихомирить, стыдясь, что муж и дети не могут похвастаться хорошим воспитанием. Меган отошла к кромке стадиона и согнулась, переводя дыхание. Аллисон выпрямилась, беспокойно вглядываясь в дочь. «Давай, милая, дыши, – мысленно шептала она Меган. – Выпрямляйся. Пора». Меган встряхнулась и пошла к тренеру Норрис.
– Вот так и выигрывают забег! – Мишель крепко обняла спортсменку.
– Надеюсь, Чарли одобрит мой новый результат, – сказала Меган, тяжело дыша.
Шагая рядом с тренером к команде, Меган внезапно потеряла сознание.
– Я прекрасно себя чувствую, – в сотый раз повторила она.
Доктор Гёрц вставил ей в рот термометр и приложил к груди стетоскоп.
– Боли в груди? Боли при дыхании?
Меган покачала головой.
– Полгода назад на осмотре тебя подташнивало, и мышцы болели. Сейчас то же самое?
– Просто устала, и ноги болят, – ответила Меган, пытаясь не выронить термометр. – У меня голова закружилась. С кем не бывает!
Доктор Гёрц взял термометр и внимательно взглянул на него.
– Температура нормальная, – протянул он.
Вымыв руки, доктор наклонился над раковиной, стряхивая воду с пальцев.
– Повышенная температура, конечно, могла бы спровоцировать обморок. Боюсь, не дошло бы до аритмии.
Меган вздохнула. Этот термин она уже слышала, так называли нерегулярное сердцебиение.
– При аритмии сердце работает хуже, что и приводит к потере сознания.
– С аритмией я не пробежала бы дистанцию, – возразила Меган.
– Давай-ка оставим тебя на ночь, снимем телеметрические данные и проверим, как работает твое сердечко.
– На ночь? – расстроилась Меган. – Зачем?
– Поскольку мне слишком хорошо известна твоя история болезни и к тому же ты моя любимая пациентка, я мечтаю подольше насладиться твоим обществом.
– Что такое телеметрические данные? – спросила Аллисон.
– Мы наклеим Меган на грудь кусочки пластыря с проводами – как при электрокардиограмме – и будем получать сведения о том, как бьется ее сердце, на мониторе. Так мы увидим возможные отклонения. Заодно сделаем анализ крови, чтобы исключить всякие неожиданности, – пояснил доктор Гёрц.
Меган застонала и упала навзничь на стол для обследования.
– Опять кровь! Почему в больнице из меня обязательно высасывают кровь?!
Врач вышел и вскоре вернулся в палату к Меган, держа в руках рентгеновские снимки.
– Никаких физических изменений в состоянии сердца я не вижу, – сказал он. – Однако на ночь ты все-таки останешься. Посмотрим, нет ли сбоев в работе сердца.
Меган грустно опустила голову.
– А можно я буду в палате Чарли, раз уж сегодня мне домой не вернуться?
– В детском отделении? – уточнил доктор Гёрц.
– Всего на одну ночь, – попросила Меган, и заведующий сдался.
– Хорошо! Я пойду на все, лишь бы вернуть твое расположение, – театрально заявил он и вышел в коридор вместе с Джимом и Аллисон.
– Я почти совершенно уверен, что завтра она отправится домой.
– Я боялся, с ней что-то серьезное, – поделился с ним Джим.
Доктор Гёрц улыбнулся, скрывая свои опасения.
Когда я приехал в больницу после обеда, то сначала пошел к своему шкафчику, повесить куртку. Шкафчик заело – дверь не открывалась. Подергав ручку и постучав по нижнему краю железной дверцы, я уговорил ее распахнуться. По дороге к сестринскому посту меня остановила дежурная:
– Клаудия из педиатрии уже несколько раз тебя спрашивала.
Я подошел к телефону и снял трубку.
– У нас в тысяча двести шестнадцатой тебя дожидается одна малютка, – услышал я голос Клаудии.
Странно, в том отделении я познакомился только с Чарли.
– Какая малютка?
– Судя по всему, твоя поклонница. Приехала час назад и уже три раза о тебе спрашивала. Если выкроишь минутку, зайди с ней поздороваться.
Я дал отбой, прихватил со столика банку газировки и осушил ее по пути в детское отделение. В тысяча двести шестнадцатой совершенно точно лежал Чарли, однако сестры у него, насколько я помнил, не было. Я остановился у двери и прислушался.
– Какое твое любимое слово? – послышался детский голос.
– Любовь, – теперь женский.
– А какое самое нелюбимое?
– Гадость.