Симеон подался вперед.
– Ты ведь никогда не любил его, верно? – неожиданно смягчившись, спросил он.
– После того, как он так поступил с тобой…
– Кто старое помянет, тому глаз вон, – усмехнулся Симеон. – Ведь именно таким и должно быть Рождество. Верно я говорю, Лидия?
Жена Альфреда тоже побледнела.
– Вижу, в этом году Рождество занимает все ваши мысли, – сухо произнесла она.
– Хочу собрать вокруг себя всю мою семью. Мир и добрая воля. Я уже стар. Ты уходишь, мой дорогой?
Альфред торопливо вышел. Лидия на мгновение задержалась.
Симеон посмотрел вслед сыну.
– Я расстроил его. Они с Гарри никогда не ладили. Тот имел привычку издеваться над Альфредом. Называл его Медленный, но Верный.
Лидия собралась что-то сказать, но, заметив выражение лица свекра, передумала. Похоже, ее сдержанность расстроила старика. Что дало ей смелости сказать:
– В забеге зайца и черепахи побеждает черепаха.
– Не всегда, – возразил Симеон. – Не всегда, моя дорогая Лидия.
– Извините меня, но я должна догнать Альфреда, – с улыбкой сказала она. – Неожиданные известия выбивают его из колеи.
– Да, Альфред – не любитель перемен, – усмехнулся старик. – Он всегда был жутким занудой.
– Альфред очень предан вам, – произнесла Лидия.
– Тебе это кажется странным, не правда ли?
– Иногда, – ответила женщина и повторила: – Иногда.
С этими словами она вышла из комнаты. Симеон посмотрел ей вслед, вновь усмехнулся и потер руки.
– Забавно, – произнес он. – Весьма забавно. Похоже, меня ждет веселое Рождество.
Он с усилием поднялся и, опираясь на трость, проковылял через всю комнату к большому сейфу, стоящему в углу. Затем набрал код и повернул ручку. Дверца открылась. Сунув внутрь дрожащую руку, Симеон вытащил наружу небольшой мешочек и высыпал на ладонь горстку неограненных алмазов, которым затем дал просыпаться между пальцами.
– Идите ко мне, мои красавицы, – проворковал старик. – Вы все такие же… мои старые друзья. Это были славные деньки, славные… Вас не станут резать и гранить, мои друзья. Вы не будете висеть на шее у женщин, или у них в ушах… вы не будете у них на пальцах… Вы – мои! Мои старые друзья. Мы с вами кое о чем знаем, вы и я. Пусть я стар, но я еще не вышел в тираж. Во мне, старом псе, еще много сил. И от жизни можно еще получить немало радости. Немало радости…
Часть II23 декабря
Глава 1
В дверь позвонили, и Трессильян отправился ее открывать. Кстати, звонок был необычно настойчивый. Прежде чем старый слуга прошаркал через весь холл к двери, он повторился снова.
Старый дворецкий вспыхнул от раздражения. Что за наглость! Разве так звонят в дом джентльмена? Если только это компания исполнителей рождественских гимнов, он вразумит их как следует!
В матовом стекле верхней половины двери виднелся силуэт высокого человека в мягкой фетровой шляпе. Трессильян открыл дверь. Как он и подумал – дешевый вульгарный пижон: скверного покроя костюм! Жуткая безвкусица! Какой-то нахальный попрошайка!
– Разрази меня гром, если это не Трессильян, – произнес незнакомец. – Как поживаете?
Старый слуга пригляделся – глубоко вздохнул – и посмотрел на незнакомца еще раз: крепкая нижняя челюсть, нос с горбинкой, озорные глаза. Да, всё как три года назад. Правда, тогда он приполз, поджав хвост.
– Мистер Гарри! – ахнул Трессильян.
Гарри Ли рассмеялся.
– Смотрю, вы потрясены. Но почему? Мне казалось, меня здесь ждут!
– Да, конечно, сэр. Разумеется, сэр.
– Тогда откуда эта растерянность? – Гарри отступил назад и окинул взглядом дом – массивное здание из красного кирпича, без особых затей, неброское, но монументальное.
– Все тот же уродливый старый дом, – заметил он. – Все еще стоит, и это самое главное. Как там мой отец, Трессильян?
– Можно сказать, инвалид, сэр. Все время сидит в своей комнате и почти никуда не выходит. Но при этом на редкость бодр.
– Вот же старый греховодник!
Гарри Ли вошел в дом, где передал слуге шарф и театрального вида шляпу.
– Как поживает мой обожаемый брат Альфред, Трессильян?
– Очень хорошо, сэр.
– С нетерпением ждет встречи со мной? – ухмыльнулся Гарри.
– Думаю, да, сэр.
– А вот я – нет! Я думаю с точностью до наоборот. Готов спорить, получив известие о моем приезде, он жутко расстроился. Мы с ним никогда не ладили. Все еще читаете свою Библию, Трессильян?
– Ах… да, сэр, иногда, сэр.
– Помните притчу о возвращении блудного сына? Благонравный брат был ему не рад. Да что там! Он был потрясен. Готов спорить на что угодно, что и домосед Альфред тоже не возрадуется.
Трессильян молчал, глядя в пол. Его прямая, напряженная спина выражала протест. Гарри хлопнул его по плечу.
– Вперед, старина! – сказал он. – Меня ждет тучный телец. Ведите меня скорее к нему.
– Не изволите ли пройти в гостиную, сэр? Я не уверен, где в данный момент все находятся. Не зная точное время вашего прибытия, сэр, никто не смог встретить вас на станции.
Гарри кивнул и, вертя на ходу головой, последовал за старым слугой.
– Все старые вещи на своих прежних местах, – заметил он. – Похоже, здесь ничего не изменилось с тех пор, как я уехал отсюда двадцать лет назад.
Вслед за Трессильяном он вошел в гостиную.
– Пойду поищу мистера или миссис Альфред, – пробормотал старый дворецкий и оставил его одного.
Гарри Ли решительно шагнул в гостиную и оторопел: на подоконнике сидела девушка. Его взгляд скользнул по иссиня-черным волосам, по нежной матовой коже.
– О боже! – воскликнул он. – Вы, случайно, не седьмая по счету и самая красивая жена моего отца?[7]
Пилар соскользнула с подоконника и подошла к нему.
– Я Пилар Эстравадос, – представилась она. – А вы, должно быть, дядя Гарри, брат моей матери.
– Так вот вы кто! – воскликнул Гарри, не сводя с нее взгляда. – Дочь Дженнифер.
– Почему вы спросили меня, не седьмая ли я по счету жена вашего отца? У него действительно было шесть жен?
– Нет, насколько мне известно, официально всего одна, – рассмеялся Гарри. – Э-э-э… как, вы сказали, ваше имя?..
– Пилар.
– Знаете, Пилар, мне удивительно видеть нечто благоуханное вроде вас в этом мавзолее.
– В мав… простите, как вы сказали?
– В этом музее набальзамированных чучел! Я всегда считал этот дом мерзким. Теперь, когда я вижу его снова, он кажется мне еще отвратительнее!
– О нет, здесь так красиво! – растерянно возразила Пилар. – Мебель очень хорошая, и ковры… повсюду толстые ковры, и еще здесь много всяких украшений. Все очень хорошего качества и очень, очень дорогое!
– Вот тут вы правы, – с улыбкой согласился Гарри. – Вы даже не представляете, как мне приятно видеть вас среди этого…
Он не договорил. В комнату стремительно вошла Лидия и направилась прямо к нему.
– Как поживаете, Гарри? Я – Лидия, жена Альфреда.
– Здравствуйте, Лидия. – Он пожал ей руку, быстрым взглядом окинул умное, живое лицо и мысленно оценил ее походку – редко у кого из молодых женщин нынче хорошая походка.
Лидия, в свою очередь, критически оглядела Гарри. На вид сущий бандит, подумала она, хотя и симпатичный. Такому, как он, доверия нет.
– Как, на ваш взгляд, все выглядит спустя столько лет? – с улыбкой спросила она. – По-другому или так же?
– Я бы сказал, по-прежнему. – Он огляделся по сторонам. – Но эту комнату не узнать. Ее отделали заново.
– Да, пожалуй, и не один раз.
– Я имел в виду вас, – сказал Гарри. – Благодаря вам она приобрела новый вид.
– Я так и подумала…
Он улыбнулся хитроватой улыбкой, чем тотчас напомнил Лидии старика, что находится сейчас наверху.
– Сейчас она смотрится более элегантно! Помнится, я что-то слышал о том, что Альфред женился на девушке, чьи предки прибыли в наши края вместе с Вильгельмом Завоевателем.
Лидия улыбнулась.
– Наверное, так и было. Правда, с тех пор они пустили тут корни.
– Как поживет старина Альфред? – спросил Гарри. – Все такой же старый добрый брюзга?
– Мне трудно сказать, каким он вам покажется – прежним или изменившимся.
– А как остальные? Разлетелись по всей Англии?
– Они все соберутся здесь на Рождество.
Гарри сделал круглые глаза.
– Настоящее семейное Рождество? Что случилось со стариком? Раньше он был начисто лишен сентиментальности. Не могу припомнить и его особой любви к ближним… Должно быть, он сильно изменился.
– Возможно, – сухо произнесла Лидия.
Пилар с интересом слушала их разговор.
– А как старина Джордж? – полюбопытствовал Гарри. – Все такой же скупердяй? Как он, бывало, брюзжал, когда был вынужден расставаться с полпенни своих карманных денег.
– Джордж – член парламента, – сообщила Лидия. – Представляет там избирателей Уэстерингема.
– Что?! Лупоглазый в парламенте? Господи, вот это здорово!
Гарри откинул голову и расхохотался. Громоподобный хохот, в стенах комнаты он прозвучал пугающе грубо. У Пилар перехватило дыхание. Лидия поежилась.
Внезапно, уловив за спиной какое-то движение, Гарри умолк и резко обернулся. Он не слышал, как кто-то вошел, но теперь в комнате неподвижно стоял Альфред и со странным выражением смотрел на брата.
Гарри с минуту стоял неподвижно, затем его губы растянулись в улыбке.
– Да это же Альфред! – воскликнул он, шагнув навстречу брату.
Альфред кивнул.
– Привет, Гарри.
Оба стояли, глядя друг на друга. Лидия затаила дыхание. «Какой абсурд, – подумала она. – Смотрят друг на друга, как два пса».
Глаза Пилар округлились еще больше.
«Как глупо они выглядят, – подумала она. – Почему не обнимутся? Впрочем, у англичан нет такой привычки. Но они могли хотя бы что-то сказать друг другу. Почему они просто обмениваются взглядами?»
– Забавно снова оказаться здесь, – наконец сказал Гарри.