Чарли удивился, как одно слово «Холлибери» могло вызвать такое богатство разноцветных воспоминаний. Медведь был коричневый, с желтой ленточкой на шее и красным брюшком, и он назвал его Робином. Как он мог забыть об этом?
– Интересно, что делают люди, которые должны были сегодня здесь обедать? – сказала Бридж, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Едят бутерброды с сыром, бедняги, – ответил Робин, погружая свою ложку в пудинг. – Подумайте, какую услугу мы оказываем домовладельцу. Вся эта еда сгнила бы. По крайней мере, то, что не лежало в морозилке. – Он поднял свое шампанское. – Это он должен заплатить нам. Мы проветрили помещение, позаботились о скоропортящихся продуктах и, несомненно, оставим ему блестящий отзыв на Tripadvisor[65].
Джек щелкнул пальцами.
– Я хотел вам кое-то сказать. Держу пари, никто не присматривался к фотографиям на стенах.
Все покачали головами. Мэри заметила мимоходом несколько маленьких снимков в рамках, размером с открытку, но не придала им значения.
– Так посмотрите, они повсюду и так интересно висят. И на всех Фигги Холлоу такой, каким он был в период своего расцвета. Хотя, если честно, «расцвет» – это, наверное, перебор.
– Я просто не могу понять, почему я не слышал об этом месте раньше, – недоумевал Чарли. – Вокруг столько маленьких деревушек, и я знаю их все, фактически их названия могли бы стать моим профильным предметом на встрече по обмену опытом: Слаттеркоув, Холлибери, Брисвит, Винмарк, Литтл Лост, Рен Дуллем… очень странное место. Как будто из романа Джона Уиндема[66]. Я приезжал туда мальчиком и помню, что там совсем не было женщин, а некоторые мужчины глазели на мою мать, как на какое-то диковинное существо.
– Чертовы северяне, они все такие странные, – сказал Робин, подмигнув Мэри.
– Нет, оно определенно было очень странным. – Чарли вздрогнул. – Будто там разводили мутантов, укрывали инопланетян или что-то в этом роде.
Я имею в виду, деревня, в которой мы живем, довольно замкнутая, и мне это нравится, но Рен Дуллем в сравнении с ней был прямо-таки необычным местом.
– А где вы живете, Чарли? – спросил Джек.
– Мы живем недалеко от Тринга, прекрасное место. В деревне под названием Таквитт[67]. Пожалуйста, не смейтесь.
Но было слишком поздно: Джек прыснул, и пудинг вылетел у него изо рта, к его смущению и изумлению Мэри.
– Да, неудачное название, – продолжал Чарли. – Сейчас люди требуют изменить гласную букву и сделать его немного более респектабельным. Нам еще предстоит узнать, станем ли мы в один прекрасный день Токвиттом или Теквиттом. Местной газете очень нравится печатать заголовки о советниках из Таквитта.
– Надеюсь, вы не будете возражать, если я пропаду на остаток дня, – прервал их разговор Брайан. – Миссис Косгроув сервирует стол, и я очень хочу, чтобы вы почувствовали аромат, исходящий из нашей кухни, по радиоволнам. Я вернусь завтра, а до тех пор оставляю вам несколько моих любимых песен, под которые вы сможете поужинать.
– Интересно, что у него на столе? – спросил Чарли.
– Но если вам интересно, то у нас будет свиная нога, – сказал Брайан.
– Это так жутко, – произнесла Бридж. – Как будто он слушает нас.
– Надеюсь, это не слишком жестко для его десен, – ответил Робин. – Он не сможет разгрызть кости.
Они доели свой пудинг и превосходный трайфл Люка, пока Брайан проигрывал свои заранее записанные треки. «Тихая ночь, святая ночь. Все спокойно, все светло…»
Чарли вслушивался в слова песни, которую он слышал уже много раз, но сегодня они задевали его за живое. «Спи в небесном покое». Он чувствовал, что действительно будет спать спокойно – теперь, когда Робин подарил ему свое время и позволил поговорить обо всем.
Робин, будто почувствовав, что о нем думают, повернулся к Чарли и улыбнулся. Улыбнулся замечательному человеку, которого жизнь подарила ему, человеку, который дал ему все: работу, семью, дом, безопасность, любовь. На его глаза навернулись слезы, и он крепко зажмурился. Он будет горевать, когда Чарли не станет, но не раньше. Сейчас же он будет смаковать время вместе с пудингом и трайфлом. Здесь и сейчас.
Глава 26
Бридж не могла вспомнить, когда в последний раз она уминала так много еды. Бен одобрил бы, если бы она сегодня не считала калории. Когда они впервые встретились, она была до смешного худой, скулы проступали сквозь кожу, и он приносил домашнюю еду, чтобы ее откормить. В профессиональном плане она была на высоте, а в личном – просто развалиной: слишком много пила, ничего не ела, выживала на виски, сигаретах и злобе. Он помог ей найти баланс в жизни. Он был хорошим человеком, самым лучшим, и она не могла дождаться момента, когда сможет крепко его обнять.
– Кто-нибудь хочет кофе и мясного пирога? – спросила Мэри, когда все положили ложки на стол.
– Ты шутишь, – произнес Люк, привалившись к спинке стула и подставив обе руки под свой выпирающий живот. – Да, черт возьми.
– Хорошо сказано, Люк, давай по полной программе, – добавил Робин. – Рождество ведь не каждый день, правда? – Он бросил ласковый взгляд на Чарли, который в ответ ухмыльнулся так широко, что через его рот можно было бы просовывать конверты.
– Хотел бы я, чтобы так и было, – с довольным вздохом сказал Джек. К этому времени он был уже явно навеселе. – На самом деле, я бы хотел, чтобы такое Рождество было каждый день.
– Но позвольте предложить перерыв, – сказал Чарли. – Давайте устроим соревнование по пению колядок. Будем выходить на улицу, петь и получать оценки от соперников. – Он раскинул руки в стороны, однако так он совсем не походил на Христоса на «Тайной вечере» да Винчи.
– Хочешь, чтобы мы вышли на улицу? – спросил Робин. Он повернулся на своем стуле, чтобы выглянуть в окно. – Вообще-то, все выглядит не так уж плохо. Я думаю, снег прекратился. И немного свежего воздуха может взбодрить меня, иначе я рискую задремать.
– Я за, – сказал Люк. Он хотел исполнить желание Чарли. – А проигравшие делают кофе.
– Звучит справедливо, – согласилась Мэри.
– Дополнительные очки за созвучие, – добавила Бридж, предполагая, что с ней пойдет Мэри, пока Джек не сказал:
– Давай, Мэри. Мы первые.
Мэри стояла на улице за дверью в куртке Чарли, которая укрывала ее с головы до ног, в ботинках одиннадцатого размера, в то время как сама она носила всего лишь четвертый. Она чувствовала себя словно в маскарадном костюме, но ей было все равно. Снег лежал не менее полуметра глубиной, а там, где он налипал на стены гостиницы, – и того больше. Он простирался насколько хватало глаз, и у нее возникло внезапное желание пробежаться по нему, оставляя на нем следы ног, словно пятилетний ребенок, но Джек ожидал, пока она выберет колядку.
– Как насчет «Доброго короля Вацлава»? – предложила Мэри, а затем очень громко икнула; свежий воздух и алкоголь не слишком способствовали ее репутации перед этим мужчиной, который не давал сердцу закрыть дверь.
– Хорошо. Мы собираемся пройтись по всем стихам? Я имею в виду, собираемся исполнить все куплеты?
– А ты их знаешь? – Мэри удивилась бы, если бы он знал.
– Думаю, да. Раньше знал. Моя память сохраняет такие бесполезные вещи, не спрашивай меня, почему.
– Тогда ладно. Давай споем все.
– Ты хочешь быть пажом или Вацлавом? – спросил Джек.
Черт возьми, это было так захватывающе. Мэри хихикнула про себя, услышав, как Джек силится выговорить имя. У него получалось «Вацлавизм», подумалось ей.
– Было бы смешнее, если бы ты был пажом, – сказала Мэри.
– Хорошо. После трех. После. Это «раз-два-три» – и потом начинаем, а не «раз-два» – и начинаем.
Мэри пропела длинную ноту, чтобы Джек смог ухватить ритм.
А четверо оставшихся внутри слушали, как звучит рождественская песня. Два сильных голоса в первом куплете и припеве, затем соло Мэри в глубокой, сильной тональности – добрый король, который спрашивал у своего пажа о крестьянине. Затем паж пропел ответ, рассказав, где живет крестьянин.
– Это ведь Джек, а? – сказала Бридж. Черт возьми, как же он тянул ноты.
– Из него получился бы очень хороший кастрат, – оценил Робин.
– Надеюсь, что нет, ради Мэри, – ответил Люк.
«Значит, Люк тоже знает, что Мэри неравнодушна к этому напыщенному индюку, – подумала Бридж. Похоже, не знал только сам Джек. – А может, он догадывается, – раздался в ее голове проницательный голос из места, не тронутого алкоголем. – Может быть, он просто не хочет отвечать взаимностью. Не вмешивайся, Бридж. Пусть будет то, что будет».
Она слишком хорошо знала, что любовь – это не всегда скоростная двухполосная дорога; иногда она бывает кольцевой, а слишком часто – улицей с односторонним движением.
На улице Мэри, как и все остальные, была потрясена тем, что Джек смог добиться такого пронзительного фальцета. Он улыбался, пока пел, его настроение подпитывали вино, шампанское и, вероятно, десерт, так как Люк, похоже, щедро сдобрил алкоголем пудинг.
Их голоса слились вместе для последнего куплета. Они отдали ему все силы.
– … Ты найдешь благослове-е-е-е-е-ение.
Последнюю ноту они пропели абсолютно синхронно, но она продолжала висеть в воздухе, словно эхо колокола. Джек и Мэри стояли молча, не двигаясь, пока время тянулось долгую секунду, а мозг Мэри погрузился в отрезвляющую ледяную ясность. Если Джек и собирался сделать шаг к ней, то или сейчас, или никогда.
«Неужели Мэри всегда была такой красивой?» – подумал Джек. Алкоголь должен был притупить чувства, но произошло обратное. Ее глаза, светлые и блестящие, казались смесью морской зелени и синевы, цвета хвоста русалки, как подумалось ему, пока он стоял и слегка покачивался. Ее губы были полными, мягкими, он мог вообразить, как они будут ощущаться на его губах.