– Может быть, твое тело взывает к тому, что идет в комплекте с пирогами: смеху, компании и теплу?
– Чушь собачья, – сказала Бридж и сняла пластиковую обертку с пачки шоколада «После восьми»[70]. Но и на этот раз Люк попал в цель.
– Ты уже спланировала свадьбу? – спросил Люк.
– Ну, поскольку моя первая свадьба была… скромной, я подумала, может быть, в этот раз выберу Чатсуорт-хаус[71]. Все по плану. Прием с шампанским, ужин из пяти блюд, много подружек невесты, белое платье…
Она ждала, что он сделает замечание по этому поводу, но он даже не собирался.
– Уже назначили дату? – спросил он.
– Нет особого смысла назначать дату, когда ты все еще замужем, – ответила Бридж с хмыканьем. – А что у вас с Кармен?
Она предполагала, что он расскажет, как они собираются улететь на Мальдивы или Гавайи, когда они наконец разведутся. Теперь он был нарасхват, поэтому все должно было пройти с размахом. Возможно, они раздобудут дельфина, чтобы тот подплыл к берегу и передал кольца священнику. Но он удивил ее.
– Я думаю, мы можем просто проскользнуть в ЗАГС и сделать это без лишней суеты. А после устроить вечеринку для близких друзей и семьи. Почему эта кофеварка не работает?
Бридж наклонилась поближе, нажала на кнопку, и аппарат включился.
– Ура? Помнишь нашу свадьбу, Бридж? – сказал Люк.
– Как я могла забыть? – ответила она.
Он – в костюме, купленном в супермаркете, она – в платье, купленном в благотворительном магазине. Приемная мама Люка завязала ей пояс на талии, а приемный папа Люка прикрепил ленточку на свой древний Вольво и отвез их в ратушу. Ее матери там не было, хотя Бридж и решила ее пригласить. Как она потом призналась, она просто забыла. А Бридж была рада, потому что мать бы точно все испортила.
Бридж помнила, как ее переполняло волнение, когда она произносила свою клятву, чувствуя, что находится на пороге чего-то особенного. Люк же путал слова, спотыкался на тех местах, где она была безупречна, все-таки она репетировала их неделями.
«Пока смерть не разлучит нас».
Они думали, что будут вместе всегда. Она любила его так сильно и чувствовала его любовь к себе, и это чувство было почти осязаемым.
– Как твои приемные родители? – спросила она, зная, что Люк всегда будет поддерживать с ними связь, ведь он любил их как своих родных. Даже больше, чем своих родных.
– Хорошо. Я говорю «хорошо», хотя Фил страдает артритом, но жизнь в Португалии на солнце помогает. Сандре там нравится. Ей нравятся утки.
Она знала, что он купил им виллу в Алгарве. Она видела его финансовые отчеты, изучала их вместе со своим бухгалтером.
– А ты слышала что-нибудь о своей матери вообще? – спросил Люк.
– Ты издеваешься?
– Мне очень жаль, Бридж.
– Не стоит. У меня не было с ней никаких отношений…
– Я имел в виду не ее. Я имел в виду, что мне очень жаль. Я говорю о нас.
Он повернулся к ней и взял ее руки в свои.
Она не ожидала этого и не знала, что сказать. На этот раз Бридж была ошеломлена. Эта короткая, но емкая фраза могла изменить всю их историю, но он никогда не говорил ее раньше. Никогда. Она почувствовала тепло его кожи, прижавшейся к ее, когда он продолжил говорить:
– Я часто вспоминаю, как усердно ты работала и чего ты хотела для нас обоих. Мне надо было стать лучшим мужем для тебя. Я подвел тебя во многом. Я позволял тебе думать, что ты ошибаешься, когда ты была права.
«Дело не только в тебе, – хотела сказать она. – И все было не так плохо, правда, не так плохо». Но не смогла – слова застряли в горле.
В этот момент зажужжала кофеварка, сигнализируя, что она выполнила свой долг и доставила кофе из зерен в кувшин. Лучшего времени для ее вмешательства и придумать было нельзя.
– Да, но все это в прошлом. – Бридж одним плавным движением отняла свои руки от его. – А нас обоих ждет новое светлое, блестящее будущее, не так ли?
– Мэри как раз говорила, что завтрак во второй день Рождества – лучшая зимняя еда, – сказал Робин Бридж и Люку, когда они подошли к столу с пирогами, мятными конфетами и кофе.
– О, я полностью согласен, – отозвался Люк.
– Никогда не слышал о завтраке во второй день Рождества, – сказал Джек.
– Что? – воскликнул Люк. – Где ты жил, под камнем?
Иногда Джек задумывался о том, каким он был раньше. Жизнь в Фигги Холлоу казалась совершенно инопланетной. Он не мог вспомнить, когда в последний раз у него не возникало желания проверить электронную почту или поинтересоваться, где находится его телефон. Его рука обычно дергалась к нему каждые несколько секунд, когда он не сидел за компьютером или ноутбуком. Джек смотрел на его экран, когда просыпался и когда засыпал.
Бридж села за стол и взяла мясной пирог. Тот, кто готовил тесто, переборщил с маслом, и теперь оно приятно крошилось на зубах. Она не была пьяна, но внутри нее определенно плескалось изрядное количество вина, как крепленого, так и нет. Забавная вещь – алкоголь, размышляла она, иногда он разделяет мозг, заставляя одну половину видеть вещи через искаженную линзу, а другую – слишком ясно.
Она посмотрела на Чарли, который безмятежно улыбался, прислушиваясь к разговору за столом. Он не выглядел больным даже в малейшей степени. Может быть, Мэри ошиблась? Бридж надеялась на это. У кого на закате жизни хватило бы сил так красиво спеть о Белом Рождестве в самое Белое Рождество за последние десятилетия? Затем ее взгляд переместился к Мэри, которая наклонилась от Джека слева к Робину справа. Люк объяснял Джеку, что завтрак во второй день Рождества – это жаренное на сковороде месиво из всех недоеденных компонентов рождественского ужина. Она едва узнавала в нем прежнего Люка. Он был похож на своего старшего, разумного брата, который заботился о себе, много работал, а также пожинал плоды своих трудов, чтобы еще долго наслаждаться ими. На человека, который нашел себе место по душе. Черновой вариант Люка, которого она знала, уже давно исчез, вернее, его доработали. Она надеялась, что и черновой вариант Бридж тоже давно исчез.
Глава 27
После того как посуда была убрана и вымыта, а излишки еды разложены по мискам и поставлены в холодильник до утра, Джек разжег огонь, и все уселись на стулья, расставленные полумесяцем вокруг камина.
Джек не мог вспомнить, когда в последний раз он делал хоть что-то и получал от этого удовольствие. Он был жестким и требовательным к себе, всегда старался оказаться первым у финишной прямой, которая, казалось, постоянно удалялась от него. Но сейчас, здесь, сегодня он чувствовал себя марионеткой, у которой оборвали ниточки, и она упала.
– Ничего не делать – это тоже искусство, – сказал Чарли, словно прочитав мысли Джека. – Но послушайте моего совета и овладейте им. Мне повезло: в шестьдесят лет у меня случился легкий сердечный приступ, который заставил меня обратить на это внимание.
– Впервые слышу, чтобы кто-то назвал сердечный приступ удачей. – Джек поднял брови.
– Это спасло мне жизнь, как ни странно, – ответил Чарли. – После этого Робин настоял, чтобы я ушел на пенсию. Мне не нужно было работать, у нас было более чем достаточно денег, поэтому я продал бизнес и мы зажили, не так ли, Робин?
– Да, мы зажили, – согласился Робин, кивнув со всей силой. – Мы объездили весь мир, ездили на сафари, ныряли в озера, глубокие, как вечность, побывали на вершине мира и на дне, плавали с дельфинами, наблюдали за китами, играли в азартные игры в Вегасе, общались с гламурной тусовкой, загорали на белоснежных пляжах…
– Звучит восхитительно, – сказал Джек.
– Так и есть. – Чарли вздохнул. – У меня была хорошая жизнь, я видел почти все, что хотел. Включая Белое Рождество в этом году. Я хотел снега, много снега, чтобы он ослепил меня своим блеском.
– Что ж, Чарли, ты, безусловно, исполнил свое желание, – сказал Джек.
– Мне повезло, что у меня есть любимый человек, который разделил это со мной, – ответил Чарли. – Ты будешь рад вернуться к своей леди, Люк, а ты, Бридж, к своему дорогому Бену. И бедная Мэри, твоя семья, должно быть, волнуется о том, где ты находишься. Это не может продолжаться долго. Хотя я думаю, что мог бы вечно жить в мире, полном рождественских елок, бревенчатых каминов, глинтвейна и мясных пирогов.
– Холестерин! – воскликнул Люк для пущего эффекта.
– После всей этой еды, думаю, я теперь состою в основном из холестерина, – сказала Бридж. – Если я порежусь, то, держу пари, я буду сочиться коньячным бренди, а не кровью.
– Надеюсь, у радио-Брайана тоже прекрасный день, – произнес Робин. – Мне не хватает его голоса с тех пор, как он ушел из эфира.
– А мне понравился его заранее записанный плейлист, – поделился Чарли с набитым пирогом ртом. – Как будто он составил его из всех моих любимых рождественских песен.
– Может, сыграем в игру? – предложил Люк. – Как насчет шарад?
– О да, – поддержал Чарли. – Не играл в них много лет.
– Я не играл в них никогда, – сказал Джек, поняв, что его баланс между работой и жизнью действительно был дерьмовым.
– Предлагаю выбрать рождественскую тематику, – вставила Бридж.
– Я начну, – вызвался Люк. – У меня есть хорошая идея.
Он встал перед всеми, открыл рот и вытянул из него несколько невидимых ноток.
– Песня, – сказал Чарли. – Колядка?
Люк поднял вверх большой палец, затем четыре пальца.
– Четыре слова.
Один палец.
– Первое слово.
Люк схватился за живот и покачался вверх-вниз.
– Ветер? – предположил Робин, а затем взволнованно вскочил на ноги. – «Ветер в ивах»? «Ветер под моими крыльями»?
К сожалению, ни то, ни другое не подошло, и он сел обратно.
– Полно? – Это уже от Чарли.
Люк указал на свою широкую улыбку.
– Смеется? – попыталась Мэри.
– А по-моему, ему больно, – сказала Бридж. – Панкреатит? Язва двенадцатиперстной кишки?