Он был высокого роста, но выглядел еще выше, так как своим сложением напоминал массивный дубовый шкаф; совершенно лысый, улыбчивый, он всегда был рад их видеть. Словно человеческая версия собаки-переростка породы боксер с постоянно виляющим дружелюбным хвостом. Обычно он носил серую одежду, совершенно не отражающую его жизнерадостную натуру, но сегодня на нем был яично-желтый шерстяной джемпер, цвет которого, по мнению Мэри, идеально ему подходил. Бен понравился ей сразу же, казалось, что она знает его не один день, а несколько месяцев. Он был солнечным светом в человеческом облике, как более молодая, безволосая версия Чарли, работающая на сверхзаряженных батарейках.
– Спасибо, Бен, – сказала Бридж, принимая от него две посылки. Большая – для Мэри, поменьше – для себя. Адрес, похоже, был написан одной и той же рукой. – Ты придешь выпить вина в пятницу?
– Увы, мне придется отказаться. – Бен вздохнул с заметным сожалением. – Я иду на пантомиму. Моя племянница – настоящий танцующий цветок, и это последний вечер выступлений. В другой раз.
– Хотела бы я, чтобы ты был моим дядей, – ответила ему Бридж, имея в виду именно это. – И, конечно, ты можешь рассчитывать на вино с дополнительными процентами в следующий раз, когда будешь свободен.
– Я свободен завтра. Китайский банкет у меня. Я плачу, – бросил он через плечо.
– У нас свидание, – сказала Бридж, и от имени Мэри тоже.
Куда бы он ни шел, он, казалось, оставлял за собой отпечаток улыбки, словно Чеширский кот, подумалось Мэри. Каким же благословением было то, что он так и не влюбился ни в кого, а значит, не испытывал осложнений, связанных с тоской по второй половинке, с которой мог бы провести свою жизнь.
– Интересно, от кого это, – задумалась Бридж, отпирая входную дверь.
– Понятия не имею, – ответила Мэри. Ее посылку перенаправили со старого адреса.
Они отнесли их на кухню, сели за чай со льдом и стали разворачивать.
В посылке Бридж лежала черная коробка. Когда она отклеила бумагу, то увидела выведенное белыми заглавными буквами название «Шанель».
– Что за черт? Кто мне это прислал?
Коробка Мэри была гораздо больше, белой, с черной окантовкой по краям, с черной надписью «Шанель» посередине.
Мэри и Бридж смотрели друг на друга в одинаковым выражением растерянности.
Бридж убрала крышку с коробки; внутри, завернутый в ткань, лежали шарф от «Шанель», который она узнала, и сложенная записка. Она прочитала ее вслух.
Моя дорогая Бридж
Мне очень жаль, но я вынужден сообщить тебе, что мой дорогой Чарли покинул нас. Он умер в тот день, когда мы все покинули Фигги Холлоу. Просто уснул и не проснулся. Как ты можешь себе представить, было очень много дел. Его похороны состоятся в церкви Таквитта, где мы поженились, 25 января в 11 утра, и я надеюсь, что ты сможешь присоединиться к нам. Какое-то время мы были семьей, шестеркой из Фигги Холлоу, не так ли? Что за счастливое Рождество у нас было! Самое лучшее.
Чарли настаивал, чтобы я подарил тебе этот шарф. Он сказал, что ты будешь выглядеть в нем прекрасно, как настоящая королева, которой ты и являешься. Он так хорошо разбирался в людях. Я постирал его, но брызнул на него его одеколоном для тебя.
Будет горько и приятно снова увидеть тебя 25-го числа. Я очень надеюсь, что ты сможешь прийти. Дресс-код: черный и потрясающий.
С любовью,
Робин (и Чарли) хх
Бридж благоговейно поднесла платок к носу. Ноты кедра и лаванды перенесли ее в гостиницу, где она сидела у огня, потягивая глинтвейновый сидр, ела пирожки с рубленым мясом и слушала на заднем плане болтовню радио Брайана. Она сложила платок и убрала его в коробку, не желая мочить его слезами.
– Он умер тогда, – произнесла Мэри с долгим протяжным вздохом. – Я надеялась, что он проживет еще долго.
Она вытерла глаза кусочком бумажного полотенца.
– Я рада, что он ушел спокойно, – сказала Бридж. – Правда. И, конечно же, я пойду на похороны. Я отвезу нас.
«Наш дорогой Чарли», – подумала она.
– Открой свою посылку, Мэри.
Показались море папиросной бумаги и прямоугольный черный пакет в ней с двойной буквой С на замке. Челюсть Мэри отвисла и не смогла подняться.
– Это великолепно! – восхитилась Бридж. – Каким же он был милым.
Мэри открыла сопроводительную записку, ее пальцы дрожали от волнения.
Моя дорогая Мэри
Мой дорогой Чарли уже покинул нас, но он настаивал на том, чтобы у тебя осталось это на память о нем. Он купил ее для своей матери, которая никогда ей не пользовалась, но ставила ее на туалетный столик и часто смотрела на нее, как на сокровище.
И именно поэтому сейчас сокровище переходит к другому сокровищу. Но есть условие: ты должна всегда носить ее со всей наглостью, на которую только способна, – Чарли очень настаивал на этом. Он полюбил тебя за то время, что знал, как и я.
Похороны Чарли состоятся в церкви Таквитта 25 января в 11 утра. Пожалуйста, постарайся прийти. Также – предупреждаю, – возможно, я скоро воспользуюсь своим рождественским подарком от тебя и позвоню тебе, так как мне очень нужен ободряющий голос друга. Твое присутствие 25-го числа – одна из немногих вещей, которых я буду ждать с нетерпением. Дресс-код: черный и гламурный.
С любовью,
Робин (и Чарли) хх
Она перевернула сумку и поняла, как, вероятно, чувствовала себя мать Чарли. Она могла бы с удовольствием поставить эту сумочку на туалетный столик и смотреть на нее часами. Должно быть, она стоит целое состояние.
– Я не могу принять ее, – сказала она. – Это слишком много.
– Нет, ты можешь, – твердо сказала Бридж. – Чарли хотел, чтобы ты получила ее и наслаждалась ей. Для него. Такую вещь не нужно прятать, наоборот, ты должна выставлять ее напоказ. Ведь он сам хотел подарить ее тебе. Я надену свой шарф на похороны, а ты должна взять свою сумку. Если это не вписывается в дресс-код, то ничто не впишется.
– Ты действительно думаешь, что я должна, Бридж? – спросила она.
– Абсолютно, – заявила Бридж.
Чарли был явно неравнодушен к Мэри. А кто нет? Бридж бы очень хотела в том же возрасте напоминать ее: признающую свою ценность, смелую и компетентную, но при этом сохраняющую мягкость.
– Тогда я оставлю ее.
Бридж подошла к холодильнику и достала бутылку шампанского. Она всегда держала там бутылку для подходящего случая. Когда-то давно она считала это признаком роскоши, и теперь она могла себе позволить.
Она разорвала фольгу, скрутила проволоку, накрыла грибообразную пробку чайным полотенцем, чтобы та не выстрелила и не разбила один из ее дорогущих стеклянных светильников.
– Мы поднимем тост за Чарли, – сказала она, взяв два фужера и наполняя их.
– За Чарли.
Они чокнулись, выпили и ощутили, как пузырьки побежали внутри них.
Бридж не отрывала глаз от Мэри, пока та пила; она изменилась даже за то короткое время, что пробыла здесь. Мэри сбрасывала прежнее «я», словно кожу. Завтра она собиралась проконсультироваться с парикмахером Бридж, Рассом. После этого они обе решили отправиться по магазинам. Мэри сказала, что ей нужна совершенно новая одежда, соответствующая ее новой жизни: она планировала купить что-то яркое, что вытащит ее из тени.
Мэри Паджетт теперь носила сумочку от «Шанель»; Бридж сделает все возможное, чтобы ее юная подруга больше никогда не вернулась в тень.
Глава 36
Мистер Чикафудзи все еще отмахивался от Джека. Он сказал, вернее, его помощник сказал, что не может назначить встречу теперь до августа. С ним по-прежнему невозможно было связаться, а его офис привычно не отвечал на звонки. Джек в полном отчаянии обратился к совету Люка и предложил провести видеоконференцию, но Чикафудзи не удалось уговорить даже на это. Однако в первую неделю нового года к Джеку обратилась гораздо меньшая сеть пекарен из Японии с предложением вести дела с «Баттерли». Директор, некая миссис Анмицу, оказалась настолько же заинтересованной в скорейшем начале дела, в отличие от мистера Чикафудзи. У миссис Анмицу не хватало времени на личные встречи, поскольку у нее была молодая семья, поэтому они общались по трансконтинентальной видеосвязи. Джек понял, что может вполне адекватно вести дела таким образом, не вглядываясь в белки ее глаз. Миссис Анмицу была прямой и совершенно лишенной глупостей, поэтому Джек решил рискнуть: японская птица в руке лучше, чем две в бонсае. Он сэкономил не только деньги, но и время. И в этом году Джек твердо решил убедиться, что у него в запасе было достаточно свободного времени, которое он не будет заполнять. Соотношение жизни и работы не должно напоминать пилу с младенцем на одном конце и восемнадцатилетним взрослым парнем на другом. Он хотел, как и Люк, как и Чарли, найти баланс.
На должность помощника Джек назначил Кимберли, пока он не нашел подходящую постоянную замену Мэри. Он не мог смотреть на нее, не вспоминая снежную бабу с прорезью для рта, маленькими, похожими на птичьи, глазами и большой каплей вместо носа. Она неплохо справлялась со своей работой, но она не была – «Скажи это, Джек», – просил голос внутри него, – она не была Мэри. Уж точно не Мэри. Кроме того, она, казалось, превратилась в пародию на Мэрилин Монро с тех самых пор, как вернулась на работу после рождественских каникул и обнаружила, что Мэри ушла. Кимберли автоматически решила, будто она была первой в очереди на эту должность, и всячески старалась получить ее, используя свои женские хитрости. Ее одежда стала теснее, помада – краснее, и она начала расхаживать повсюду, виляя бедрами. Или пыталась это делать, в результате чего все напитки, которые она несла, проливались через край кружки на линолеум.
Джек прихлебывал кофе, который она только что принесла ему, – слишком слабый, слишком много молока – и гадал, видела ли Мэри запись, которую он сделал в красном дневнике «Дома Перьев». Если да, то что она решила по поводу этого? И что она вообще собирается с этим делать? Он был так же слаб, как и этот ужасный кофе. Он не указал ни времени, ни договоренностей. Почему он не написал: «„Фиренце”, 8 вечера, Джек заберет меня из дома», прямо и решительно – ну, в том смысле, в каком можно написать трусливую записку в ежедневнике? Почему он не проявил мужество и не спросил прямо, не хочет ли она пойти с ним поужинать? Почему он не был кораблем, который вышел из гавани в открытое море неизвестности в погоне за сокровищами азарта, удовольствия, любви, а вместо этого послал резиновую шлюпку с идиотом-лоцманом в качестве разведчика?