— А ты бы хотела посмотреть, как взорвётся моя голова? — спросил Николас, страшась услышать ответ.
Пикси Правды изо всех сил попыталась соврать.
— Нееееее… Да! Очень бы хотела! Прости, — виновато пробормотала она.
Николас мысленно поклялся не спать в её присутствии: вдруг пикси взбредёт в голову скормить ему разрыв-траву во сне? Вот только не спать, кажется, придётся целую вечность — вряд ли эльфы выпустят его раньше.
Тролль заворочался на своём узком ложе и открыл глаза.
— Ты есть кто? — спросил он и, с неожиданной для такой туши прытью, подскочил к мальчику. В следующий миг грубая лапища тролля схватила Николаса за горло.
— Я… Я… Николас, — прохрипел он, силясь глотнуть воздуха. — Мальчик. Человек.
— Че-ло-век? Что есть че-ло-век?
Николас попытался объяснить, но перед глазами плясали черные мушки, и вместо ответа изо рта вырвался лишь сдавленный писк.
— Люди живут за горой, — вмешалась Пикси Правды. — Они приходят с юга и очень, очень опасны. Так что сжимай ему шею, пока у него голова не отскочит.
Николас покосился на Пикси Правды, и та мило улыбнулась:
— Прости. Это выше моих сил!
Тролль уже хотел и в самом деле оторвать Николасу голову, но вдруг отбросил эту идею.
— Сейчас есть Рождество, — сказал он сам себе. — Убивать на Рождество есть плохо.
— Сегодня двадцать третье декабря, — опять встряла пикси. — Если хочешь его убить, у тебя ещё есть время.
— Сегодня есть Рождество у троллей. У нас наступать раньше. Нельзя убивать на Рождество.
И Себастиан отпустил Николаса.
— Глупость какая, — вздохнула Пикси Правды. — Рождество двадцать пятого декабря.
Себастиан уставился на Николаса.
— Я убить тебя завтра.
— Отлично, — ответил Николас, потирая горло. — Буду ждать с нетерпением.
Себастиан расхохотался.
— Че-ло-век смешной! Че-ло-век смешной! Как гном!
— Гно… кто? — переспросил Николас.
— Гномы и вправду забавные, — подтвердила Пикси Правды. — А ещё они замечательные музыканты. Вот только готовят отвратительно.
Себастиан, судя по всему, решил проявить дружелюбие. В конце концов, Рождество на дворе.
— Я есть Себастиан. Тролль. Радоваться знакомиться, че-ло-век!
Николас улыбнулся и посмотрел ему в лицо, хоть это было и непросто. Уродливее существа мальчик в жизни не видел. У Себастиана был один (жёлтый) зуб и серо-зелёная кожа. Самодельный наряд из козлиной кожи нещадно смердел, а изо рта у тролля несло гнилой капустой. А ещё он был настоящим великаном.
— Почему ты здесь? — спросил Николас, хотя голос его дрожал от страха.
— Пытаться украсть оленя. Но олень летать, как птичка! И улететь прямо в небо.
— Олени не летают, — возразил Николас и тут же вспомнил, как Гроза взмывала в воздух, оставляя свою тень на Оленьем лугу.
— Ну разумеется, олени летают! Если это олени эльфов, — сказала Пикси Правды. — Эльфы наложили на них чудовство.
— Чудовство? — Николас вспомнил, что как раз при помощи чудовства Отец Топо и Малышка Нуш спасли их с Блитценом от верной смерти. Это было волшебное слово; от одного его звука ты будто погружался в нагретый солнцем мёд.
— Чудовство — заклинание надежды. Оно дарует удивительную силу. Даже если ты всего лишь олень, — наставительно произнесла Пикси Правды.
— Какую силу?
— Чудовство укрепляет всё хорошее, что в тебе есть. И делает это волшебным. Если захочешь совершить доброе дело, магия тебе поможет. Чудовство — очень скучное волшебство. Потому что быть добрым скучно, — пикси выразительно зевнула.
А Николас подумал о тёте Карлотте и о том, как она вышвырнула маленького Миику за дверь.
— Нет, — сказал он светловолосой пикси. — Ты ошибаешься. Мир — во всяком случае, мир людей, откуда я пришёл, — полон плохих вещей. Полон горя и жадности, голода и жестокости. Многие дети никогда не видели подарков. Они считают себя везунчиками, если на ужин им достанется пара ложек жидкой грибной похлёбки. У них нет игрушек, и они ложатся спать голодными. У многих нет родителей. Им приходится жить с ужасными людьми, вроде моей тёти Карлотты. В таком мире легко быть плохим. И если кто-то умудряется оставаться хорошим и творить добро, это уже само по себе волшебно. Добро дарит людям надежду. А надежда — самое чудесное, что есть на свете.
Себастиан и Пикси Правды молча слушали мальчика. Тролль даже обронил слезу: та скатилась по сморщенному серому лицу и упала на пыльный пол, где обернулась камушком.
— Хотела бы я стать хорошей, — пробормотала Пикси Правды, с грустью глядя на листочек разрыв-травы. — Будь я хорошей, сидела бы сейчас дома и жевала плюшку с корицей.
— Я есть радостный, что я тролль, а не че-ло-век, — сказал Себастиан, со вздохом качая головой. — И что я — не ты. А то ты завтра умереть.
Глава 18
Николас постарался не обращать внимания на угрозы тролля. Хотя взгляд его нет-нет, а натыкался на громадные, покрытые шишками лапищи, которые могли одним движением свернуть ему шею. Вместо этого мальчик повернулся к пикси. Её он тоже слегка побаивался, но знал, что страх — плохой помощник. Ещё Николас знал, что если он хочет услышать ответы на свои вопросы, то места лучше этой камеры не найти.
— Если я тебя кое о чём спрошу, ты же не сможешь соврать?
Пикси с готовностью кивнула.
— Я же Пикси Правды.
— Конечно. Ладно. Хорошо. Так, дай-ка подумать… Ты не знаешь, мой отец жив? Он, само собой, человек, и его зовут Джоэл.
— Какой ещё Джоэл?
— Джоэл Дровосек.
— Х-м-м-м… Джоэл Дровосек. Нет, я такого не знаю, — ответила Пикси Правды.
— А что насчёт Малыша Кипа?
— Малыш Кип! Эльфёнок из деревни. О нём я слышала. Про него печатали в «Ежеснежнике». Это газета эльфов, но некоторые пикси с Лесистых холмов любят её почитывать — вдруг попадутся новости об эльфах, которые наелись разрыв-травы, — пикси хищно сверкнула глазами. — А, и рецепты! Ещё там бывают рецепты. Ну и всякие слухи и сплетни.
— У Малыша Кипа взорвалась голова?
— Нет же! Его похитили.
— Похитили?
— Только не пикси и не тролли. Если бы его похитили пикси, или тролли, или даже гномы, эльфы вряд ли бы подняли столько шуму. Но его похитили люди.
Николасу вдруг стало холодно.
— Какие люди?
— Не знаю, — пожала плечами пикси. — Их было несколько. Они пришли сорок одну ночь назад. И все были им очень рады. Водоль приказал в честь гостей устроить пир в Главном зале. Им предложили остаться, сколько они захотят, но посреди ночи люди похитили эльфёнка и увезли его на санках ещё до того, как взошло солнце.
Сердце Николаса пропустило удар.
— На санках?
Ужас пробрал его до костей. Он словно падал в пропасть, хотя стоял на месте, и каменный пол под его ногами даже не думал дрожать. Николас стянул с головы отцовский колпак и уставился на него. Мысль о том, что его хочет убить тролль — или что он до конца своих дней может просидеть в эльфийской тюрьме, — была далеко не такой страшной, как мысль о том, что отец участвовал в похищении Малыша Кипа. Николас не хотел произносить это вслух, но теперь он знал, что случилось, — и хотел исправить содеянное отцом.
Он хотел всё исправить.
Николас запрокинул голову и посмотрел на крошечную дыру в потолке.
— Пикси Правды, зачем нужна эта дырка?
— Понимаешь, прежде эта башня не была тюрьмой. При Матушке Плющ её называли Гостеприимной.
— Знаю. Отец Водоль мне рассказал.
— Эльфы всегда были народом радушным. В башне сидели приветливые эльфы, готовые напоить сливовым вином любого, кто посетит их деревню. Никто, правда, сюда не заглядывал, но они оставались верны традициям. В этой комнате находился очаг. Эльфы разжигали огонь, чтобы дым был виден на мили окрест, и те, кто верит в эльфов, пикси и волшебство, могли найти сюда дорогу.
— Мне нравится дым, — задумчиво пробасил Себастиан.
— И отверстие в потолке, — сказала Пикси Правды, — это на самом деле…
— Дымоход? — закончил за неё Николас.
— Именно.
Николас снова уставился на тёмную дыру. Если он вытянет руку и подпрыгнет, то, скорее всего, до неё достанет. Но убежать таким путём не получится. Отверстие было слишком узким. Даже Пикси Правды не смогла бы в него протиснуться.
Но что там говорил Отец Топо?
— Невозможность — это всего лишь возможность, которую ты ещё не увидел, — повторил Николас вслух.
— И то правда! — откликнулась пикси.
Глава 19
Себастиан снова завалился на койку и захрапел. Храп его напоминал рычание мотоцикла, но мотоциклы к тому времени ещё не изобрели, так что сравнивать Николасу было не с чем. Пикси Правды вскоре тоже задремала. Поскольку единственную кровать в камере занял тролль, пикси пришлось свернуться калачиком на полу. Во сне она крепко сжимала в кулачке листок разрыв-травы. Николас тоже был не прочь прикорнуть — ни разу в жизни он не чувствовал себя таким усталым. Даже в канун Рождества, когда никак не мог уснуть от радостного предвкушения. Мальчик знал, что должен отдохнуть, но по-прежнему не доверял Пикси Правды. Поэтому он сел, привалившись спиной к холодной закопчённой стене, и уставился на дымоход. Между всхрапываниями Себастиана он слышал, как за толстой деревянной дверью приглушённо переговариваются стражники.
Ему обязательно нужно отсюда выбраться. И не только потому, что пикси и тролль не скрывали намерений его прикончить. Нет. Он должен сбежать и найти отца. Николас почему-то не сомневался, что отец до сих пор жив и, скорее всего, вместе с теми, кто похитил Малыша Кипа. Должно быть, произошло недоразумение. Его отец — хороший человек.
И Николас обязательно его найдёт.
И вернёт Малыша Кипа в деревню.
Он всё исправит. Только вот как?
Николас вспомнил день, когда погибла мама. Как она убегала от бурого медведя и забралась в колодец, чтобы спастись. Как схватилась за колодезную цепь — и не удержалась. До Николаса, который успел укрыться в их ветхом домишке, долетел лишь её отчаянный крик.