Отец Рождество присел рядом с ней, когда женщина застыла во времени. Потом она вдруг отмерла, дыхнула на него луком и подмигнула:
— Привет, красавчик.
Отец Рождество вежливо поздоровался и спросил, не знает ли она девочку по имени Амелия. Женщина про такую никогда не слышала. Она спросила у голубей — те тоже ничего не знали.
Темнота сгущалась, а вместе с ней и лондонский туман. Поэтому, даже когда время не останавливалось, всё вокруг то появлялось, то исчезало. Мужчины, которые нетвёрдой походкой возвращались из паба, распевая рождественские гимны. Ловец крыс с сумкой, полной крыс… Отец Рождество продолжил поиски и дошёл до ярмарки. Почти все лотки были пусты, кроме одного. Старуха с каштанами до сих пор толкала свою тележку, и Отец Рождество направился прямо к ней.
— Каштанов? — спросила она. Чтобы уберечься от холода, старуха замотала голову пёстрой вязаной шалью, из-под которой выглядывало худое лицо. — На три фартинга?
Отец Рождество дал ей три шоколадные монеты. Старуха в удивлении уставилась на них.
— Это шоколад, — объяснил Отец Рождество.
Торговка каштанами развернула монеты и положила шоколад в рот. Затем она прикрыла глаза и несколько минут молчала, наслаждаясь вкусом.
— Ох, это прекрасный шоколад.
— Знаю. А ещё это деньги.
Старуха недоверчиво рассмеялась.
— Это где же?
— На севере.
Старуха задумалась.
— В Манчестере, поди?
— Нет, подальше… Неважно. Послушайте, мне не нужны каштаны. Я ищу девочку, Амелию Визарт. Она… кхм, друг семьи, и она пропала. У неё был чёрный кот.
— Наверное, бродяжничает где-то. Если ей повезло.
— Повезло? Жить на улице?
Отец Рождество хорошо помнил, как тётя Карлотта выгнала его из дома, и ему пришлось три месяца спать на улице. И как по пути на Крайний север он сворачивался на земле и пытался согреться, чтобы уснуть. Эти воспоминания до сих пор преследовали его в кошмарах.
— Или она уже померла. Сколько, говоришь, ей лет?
— Десять.
— Десять — это много. Почти взрослая. Могла помереть от естественных причин.
— В десять лет?!
— Смерть — не самое плохое, что тут может случиться с детьми, — наставительно произнесла старуха.
Отец Рождество совсем растерялся. На душе у него стало очень неспокойно.
— И что же хуже смерти?
Торговка каштанами побледнела, хотя её лицо и без того было страшно бледным. Нос сморщился, словно она собиралась чихнуть, но так и не решилась. А потом глаза её расширились, и она с неподдельным ужасом проговорила:
— Работный дом.
— Что такое работный дом? — нахмурился Отец Рождество.
— Жуткое место. Жуткое, жуткое, — она несколько раз повторила это слово. — Они забирают туда бедняков. И меня как-то забрали. Делают вид, что заботятся о тебе. Но на самом деле нет. Нет, нет… Я оттуда еле выбралась. У меня на это ушли годы. Но многим везёт куда меньше.
— Куда её могли забрать?
— Да кто ж знает? Работных домов много. Есть на Олд-Кент-роуд. На Грейсчерч-стрит. На Брэд-стрит. Работный дом Смита. Работный дом Мора. Есть на Аллхаллоус. На Даунгейт. У церкви Сент-Мэри-ле-Боу. Работный дом Джонса…
У Отца Рождество голова пошла кругом. Он не представлял, с чего начать. А старуха всё не унималась.
— Но будем надеяться, что её ни в одном из них нет.
— Да. Будем надеяться, — ответил Отец Рождество.
Внезапно лицо торговки просветлело, словно на улицу заглянуло солнце.
— Мистер, вы вроде сказали, что у неё был чёрный кот.
— Да. С белой кисточкой на хвосте.
Старуха хлопнула в ладоши.
— Погодите-ка… Точно! Помню, видела я девочку с котом. Как раз год тому назад. Просила приютить её, а мне пришлось отказать. До сих пор себя виню. Но я не выношу кошек, да и дом у меня… Там и пикси-то с трудом поместится.
— Вот уж сомневаюсь, — пробормотал Отец Рождество. — Вы знаете, куда она пошла?
— Она боялась, что её упекут в работный дом.
— О нет!
— А я сказала ей бежать к собору Святого Павла и найти там старую миссис Добрингс. Она помогла мне, когда я сама была молоденькой. Кстати, меня зовут Бесси. Бесси Смит.
Она ждала, что Отец Рождество тоже представится, но ему было не до того.
— А напомните-ка… В последнее время у меня проблемы с волшебством, то есть с памятью… В какой стороне собор Святого Павла?
Старуха подняла руку и застыла.
А вместе с ней застыло и всё вокруг. Даже пар, курившийся над горячими каштанами.
— Спасибо, — поблагодарил торговку Отец Рождество, хотя знал, что она его уже не слышит. Он быстро зашагал в том направлении, которое указывал её неподвижный палец, надеясь добраться до собора раньше, чем время вновь тронется с места.
Глава 31
Оказавшись возле собора Святого Павла, Отец Рождество принялся оглядываться в поисках миссис Добрингс. В ночной час там было немало старых леди. На самом деле, там только они и были. А ещё голуби.
— Вы — миссис Добрингс? — спросил Отец Рождество у горбатой старухи, которая сидела на скамейке.
Старуха озадаченно посмотрела на него.
— Нет, я голубь.
— Готов поспорить, вы человек.
Старуха расхохоталась так, что свалилась со скамейки, и голубь тут же сел ей на голову.
К ним подошла другая старуха, с лицом сморщенным, словно грецкий орех.
— Не обращайте внимания на Джейни. Она перебрала хересу. Рождество же.
— Может, вы миссис Добрингс?
— Нет, — ответила старуха. — Миссис Добрингс в тюрьме. Угодила туда вместе со своей бандой воровок. Их поймали на краже рождественского пудинга.
Отец Рождество кивнул. Внутри заворочался червячок беспокойства, но он отогнал его прочь. Амелия бы не стала воровать.
— Я ищу девочку по имени Амелия. Амелия Визарт.
— Не слышала про такую.
Соборные колокола вдруг начали звонить. Они спугнули голубя, который сидел на голове у старухи. Птица улетела, а старуха вновь залилась смехом.
Отец Рождество пересел на другую скамейку, поближе к реке. Вырванные из времени волны Темзы молча ждали, когда до них долетят застывшие снежинки.
Девочка пропала год назад. Она могла быть где угодно. Год назад! Неслучайно тогда же исчезла надежда! И напали тролли! И померкло Северное сияние. Это как-то связано…
Отец Рождество закрыл глаза и постарался собраться с мыслями. Но они никак не желали собираться. Он открыл глаза и подумал, как красива река.
Вдруг ему на ум пришли слова, сказанные когда-то Отцом Топо.
Волшебство повсюду, нужно только знать, где искать.
— Волшебство повсюду, — повторил Отец Рождество для самого себя.
А там, где есть волшебство, есть и надежда. Он посмотрел на волны, которые снова двигались, будто морщины на старческой коже, и пожелал, чтобы кто-нибудь отвёл его к Амелии. В тот же миг ветер донёс до него новый звук.
И этот звук был мяуканьем.
Кот! Рядом с ним на скамейке сидел кот. Совершенно чёрный, словно выкроенный из ночи.
За исключением белой кисточки на хвосте.
— Погоди-ка, — сказал Отец Рождество. Он уже видел этого кота два Рождества назад, когда разносил подарки. — Я тебя знаю!
Но время снова помчалось вскачь, и кот от него не отставал.
Задрав хвост, он побежал вдоль реки, прочь от собора Святого Павла.
И Отец Рождество последовал за ним.
Глава 32
В конце концов чёрный кот остановился перед аккуратной дверью опрятного дома. На большой улице, куда они пришли, было почти безлюдно. Безмолвие рождественской ночи нарушали лишь усатый господин в припорошённом снегом цилиндре и дама в сверкающем платье до пят, с драпировкой до того пышной, что в ней мог бы спрятаться десяток пикси. Эта часть Лондона разительно отличалась от Хабердэшери-роуд. Здесь царили роскошь и спокойствие, словно спокойствие можно было купить только за деньги. Здания были высокими и просторными и стояли на почтительном расстоянии от дороги. Чтобы подойти к парадной двери, требовалось подняться по ступенькам — словно дом рассорился с тротуаром и более не желал иметь с ним ничего общего. Увидев костюм Отца Рождество, разодетая парочка прыснула со смеху. На праздничном вечере, с которого они возвращались, херес явно лился рекой.
— Смотри, он похож на того весёлого старика в красном, который раздавал подарки два года назад, — сказала дама. — Лайонел, не помнишь, как его звали? Рождественский лорд? Мистер Пудинг? Дядюшка Трубс? Отец Толстопуз?
Мужчина весело гоготнул.
Гогот — это особый вид смеха, принятый среди богачей викторианского Лондона. Всем остальным он кажется обычным смехом, смешанным с лошадиным ржанием.
— Ох, Петронелла, ты такая шалунья.
Отец Рождество любил, когда люди смеялись. Даже если они смеялись над ним.
— Счастливого Рождества! — добродушно пожелал он прохожим.
Те радостно пожелали ему того же в ответ. Но тут время вновь начало замедляться, и их поздравление прозвучало скорее как «Счаааастлиииивоооогооо Роооожжжжждеееествааааа».
Тем временем кот, остановившийся перед опрятной чёрной дверью с рождественским венком, протяжно замяукал, чтобы его впустили. Отец Рождество обратил внимание на табличку с адресом: Даути-стрит, 48. Дом был трёхэтажным. На втором этаже светилось окно: за ним темнел силуэт мужчины, склонившегося над письменным столом. Мужчина заметил Отца Рождество и кота и медленно-медленно встал из-за стола. Зависший в воздухе снег вдруг начал падать с нормальной скоростью, и хозяин открыл дверь куда быстрее, чем ожидалось.
— Входи, Капитан Сажа, — сказал он коту, и тот мигом исчез внутри.
Для человека мужчина был не слишком высоким, но всё равно в два раза выше любого эльфа. Он носил чёрную бородку и был одет в фиолетовый жилет и полосатые штаны. В руке он держал перо. На фоне мрачного города мужчина выделялся, как цветок, распустившийся посреди грязной лужи. Он строго посмотрел на Отца Рождество, и Капитан Сажа принялся тереться о его ногу.